Рассказчик Агафонова Ольга Викторовна

Ведущий Сорокин Игорь Владимирович

Дата интервью 15 сентября 2015

Дата публикации 26 мая 2016

Игорь Сорокин: Сегодня 15 сентября 2015 года. Мы беседуем с Ольгой Викторовной.

Ольга Викторовна Агафонова: Кутьина- это девичья моя фамилия -Кутьина. Сейчас я Агафонова. Будем вспоминать, наверное, времена, когда я была Кутьина. Когда я была маленькой-маленькой девочкой. Я родилась в 1955 году. И, как говорится, вот настоящая жизнь, которую я помню… Которая… она получилась… На 60-е годы, пришлась именно, когда уже я могла, что-то понимать, что-то осознавать, что-то вспоминать, и что-то знать.

Ну. Мама моя и папа были… Работали на заводе Текстильмаш. Рабочие. Мама работала на станке, она была у меня, очень, ну, труженицей настоящей. У меня даже есть медаль. Она даже получила Героя труда 1 степени. Вот. Она всегда была безотказной, как говорится, работницей. Ну, вот детство моё пришлось, как говорится, на рабочее, вот такое время. Когда мама всегда работала. Я родилась. Быстро меня – в год – сразу отдали в ясли. Были ясли №3 – это текстильмашевские ясли. Они сейчас вот находятся на улице Пионерской. Я, когда прохожу, всегда на них… Всегда  любуюсь и вспоминаю… Даже вот помню то время, когда я там была. Это была «пятидневка». Называлась такая… Когда отдавали на 5 дней в ясли ребёночка. В субботу… В воскресенье только брали, раньше в субботу ведь тоже работали на заводе. И брали только на один день – выходной, воскресенье. В общем, я до… Три года в садик перед… Вот три года меня водили. Ну… Наверное, в ясли отдавали уже раньше с 5 или 6 месяцев. Таких маленьких совсем. Да. И вот, до трёх лет я была в такой ясельной группе, которая была на «пятидневке». Родители только в воскресенье меня видели. Была сестра у меня ещё. Вот. Сестра жила у бабушки. В детский сад и в ясли тоже было очень трудно раньше, ну, как говорится, попасть и устроиться. Вот, уже детско-садовскую свою жизнь я уже помню. Я хорошо уже… Была переведена уже в другие в садик, не в ясли. Садик был около завода. Мама идёт на завод, меня быстренько заводит. Вечером, там, папа забирает или мама. Жили мы, ну, как назвать можно, рабочая окраина – Репенка. Улица была…, Называлась улица Розы Люксембург. Щас этой улицы уже нету. Щас на месте этой улицы находится большой комплекс. Жилой. Вот… Это перекрёсток Пионерской и Ленина. Вот здесь была раньше улица. Ну, или её называли раньше Репенка. Репенские ребята. И вот мы были даже, именно «репенские» детишки. Жили мы в большом бараке. Очень дружно. Жили очень весело. Вот, на мой взгляд, есть чо вспомнить, потому что мы были всегда очень дружные. В каждой… Был барак разделён на 2 подъезда: и в одной, и в другой половине по 8 комнат было. Восемь, как бы, квартир уже маленьких. В каждой, в каждой был ребёнок или двое, потому что, ну, именно такие вот молодёжные семьи… Семьи были… Молодые… Люди работали. Все-все работали на заводе. Это и был этот барак текстильмашевский. И рядом были дома, тоже такие… Они… Как-то их раньше называли? – стандартные дома. Ну… Они двухэтажные. Такие тоже из шлакоблока. Ну…Неказистые такие дома. Но люди там жили очень «казистые», очень весёлые, очень хорошие. Но, во-первых, то, что труженики. Всегда это людей как-то сплачивает на этой почве. Были дружные. Не было ссор. На этой почве… Все были равные. Все получали, можно сказать, в один день одну зарплату, практически одинаковую. Вот… Все одинаково… Всё, что кушали, всё видели все, потому что была большая-большая кухня, в которой стояло… Ну… Были отгорожены такие столы, железом обитые. И на них стояли керосинки. На каждую семью приходилось две керосинки. На одной варили, значит, первое, там, щи, на другой чо-нибудь жарилось. Вот… И все знали, кто сёдня… Чё Кутьины едят, чё Ивановы, чё Петровы. Не было таких вот особых… Но и  разносолов, конечно, не было в то время. Жили… Ну, дети… Ну, все… Конечно были и драки, и были какие-то потасовочки, но мы всегда…Вместе… Все вместе. И ходили купаться все вместе. Как гурьба… Как гурьбой соберёмся, человек по 15, и пошли. Вот здесь была…Мы ходили на хутор Лайс. Коломенка протекала, ну как, вот, около Городищ где-то. Вот. Она и щас там… Вот… Она более-менее полноводной была речка. Не было ещё плотины, но вода там всегда такая была… Хорошая. Мы там всегда ходили, купались туда. Ходили на Москва-реку – купались. Тоже всей гурьбой. И было нам, получается что, лет 8 – 10 – 12. Никогда… Родители никогда не думали о том, что мы куда-то, где-то мы заблудимся или где-то… Мы всегда настолько уже были самостоятельные… Уже и… Ну, не как сейчас: за каждым ребёночком уже с 5 лет и дальше приставлена мама или папа никуда не отпускает. Мы раньше были, можно сказать, беспризорники и бегали, вот, именно когда… Ну, это когда уже учились, когда садики уже закончили, когда учились уже с 7 класса. Училась я в 26 школе. Ходили мы тоже… Вот сейчас здесь находится центр… Пенсионный… Вот этот центр услуг… Который в 26 школе. И я там училась до 5 класса. В 5 классе уже в 8 школу перешла. Ну, в общем-то, получается, что, конечно, может быть, от того, что сами были молодыми, и что эти годы можно было вспомнить всегда. С удовольствием всегда вспоминаю демонстрации. Это всегда было, вот, пик наш каких-то моментов. Которых, действительно собирались все люди. 7 ноября и 1 мая – это были святые праздники. Раньше не было же церковных праздников.  Их люди не помнили и не отмечали. Так, может быть, где-то, отдельные. Там, пасхальные, когда бабушки напоминали, что Пасха. Кулич, вот, бабушка принесёт и всё это, всё что прилагается пасхальное. А так, 1 мая и 7 ноября –  это самые-самые праздники, когда готовились, готовили и еду какую-то повкусней. Чё-то откладывали: какие-то баночки, консервы. Помню, что это всегда было…ну…не всегда за столом это имелось… И это всё, как бы, береглось и к празднику копилось потихонечку, понемножечку. Но было действительно… Мы ходили все на демонстрацию обязательно! Без этого не было такого, чтобы мы на демонстрацию не пришли. Это всё! Это ж тогда не праздник. Это… Прошёл день впустую! На демонстрации обязательно следили: кто идёт, кто за кем… Вот первым идёт Завод фурнитуры, второй завод… Там, Мебельная фабрика…Вот Текстильмаш идёт… Всё! Все вместе туда с цветами, с шарами, с флагами. В общем, очень… Всегда. И родственники, и все знакомые, и все всегда встречались. Всегда потом после демонстрации, конечно, застолье. Всегда это, ну, были рабочие люди, которые всегда, ну, чтили такие праздники. Ну, что вот?.. Ещё помнится… Вы знаете, не знаю как вот у кого, у нас вот…Мы на Репенке жили. У нас недалеко была городская свалка. Вот, сваливали мусор. И отдельные, такие вот, были у нас… Ну, ребята постарше…Это была заповедная зона. Собирается, вот нас… Там Володя был Столяров. Его сейчас нет.

-Так! Ну, шпана! Собр?лись? Идём сегодня на свалку?

– Идём, Володь, ты нас возьми… Ты нас…

Это было настолько замечательно. И пошли по свалке. Я даже вот… Ну, я не помню… Ну так не помню особо, чтоб там какая-то особо грязь или там чего-нибудь, но что там ценные вещи… какие-то поломанные игрушки… Какие-то… Ну… Ну, это было мир какой-то, вот… Именно новый для нас и он такой непред… Ещё мы там…Всегда у него было место специальное, у этого Володи, и он там… Туда, наверное, какой-то металл… Какой-то и сбрасывали… И мы там, оттуда… Я помню аккумуляторы или что-то вот… Мы вытаскивали эти какие-то пластины, которые легко плавятся. И мы из них делали эти… Расшибец. Вот. Пятаки такие. В банку в консервную собирали вот эти все вставочки оттуда. Из этого… Из аккумулятора. Костры разводили. И помню даже, вот, этот самый расшибец делали…Вот, знаете… Вот, какая-то кость, ну,  животного. И вот она… Из неё когда суставы выходят… И вот круглое-круглое. Такое ровное местечко. И вот, мы в эту кость вливали вот это вот…Это был…Расшибец, который прям вот был, самый, можно сказать, со знаком качества. И играли, конечно: и в «пристеночки» эти, все эти «копеечки»… Расшибец… Игры такие у нас были…всякие с мячом.: и «вышибалы», и «штандарты», и всевозможные вот такие…

И.С.: Штандарт?

О.А.: Да.

И.С: Не «Шендер-мандер»?

О.А.: Ну, мы штандарт. Должно так было… А мы, как слышали, так и это… Штандер, Оля! Штандер, И… Мяч кидали высоко…

И.С.: Штандер Оль?

О.А.: Штан-дер О-ЛЯ. Кидали. Значит, я поймать… Должна была поймать этот мяч. Не поймала, значит у нас там другой водит. Все в круг встают. Все разбегаются, а я должна потом… В кого мячом попасть. Он, значит, будет. Ну, как бы водителем. Заводилой этого уже мяча. Прыгалки – это уже конечно… Верёвочка – это самая-самая-самая была. Вот… Ещё одно время. Уже… Ну, наверное, я была в классе… Шестом… Н?чалось такое у ребят… У них мопеды, велсипеды, с велсипедов стали переходить на мопеды. То есть… Вот… На велсипед чуть не самодельный какой-то мотор прикручивали, приделывали. И гоняли вот на этих мопедах. Мы конечно… Толька покатай!… То Коля, то Федя, то… Это вот было у нас такое интересное развлечение. И катались. Дороги-то были такие. Все просёлочные. Ну… не было. И падали, и летали и разбивали коленки… Это естественно, конечно. Ну, детство… Вот было, чо вспомнить… Что вот такое ещё замечательное, которое?..

И.С.: Я хочу переспросить. Вернее, вернуться… Про этот хутор… Вы назвали, а я не расслышал. Как?

О.А.:Хутор-Лайс называли.

И.С.: Хутор Лайс?

О.А: Хутор ЛАЙС. Да. Это на Коломенке было такое место. Там раньше… Кто-то там жил… Какой-то…Вот…Именно какой-то там латыш. Или что-то там… И вот он, вроде как хутор был. И мы, ну, в общем-то, это такой… Далеко. Мы…через все сады, через Подлипки… Мы проходили и там вот купались. На этом… Места были, конечно… У каждого… Мы… У нас ещё было какое-то такое небольшое соревнование. Ещё подальше тоже стояли бараки. И всегда было какое-то соперничество. Ну… Это как… Двор на двор или… Всегда это было. Они… И мы, вот, ходили. У каждого было своё место. Кто откуда прыгает, откуда ныряет. Всё это… У каждого были отведены такие определённые места. Ну, вот… Что бы ещё такого замечательного из нашего «шестидесятников», как говорится, детства? Ну, даже не знаю…

Зима! Зима, конечно. Вот… Это, знаете, было замечательно. У нас рядом как раз с нашим местом был пруд, который мы сами чистили и катались на коньках на нём. Санки – это, конечно, вообще… У нас там горы всегда были. Получается Репенка. Она сейчас уже вся ровная. Овраги… они стали уже… как-то сгладились. Уже туда и мусор накидали… И всё… А раньше… Это были высокие такие горки, довольно-таки. Мы на них катались. И у нас был потом, ну, такой, как бы…Как вот сейчас называют… И у нас был потом такой, как бы… Как вот сейчас называют, в молодости… «Бзик». Мы ходили на Текстильмаш на настоящий каток. Здесь нас уже не удовлетворял вот этот пруд – маленький, очищенный. Мы ходили на каток, на Текстильмаш. Причём ходили на коньках. Это расстояние очень-очень… Через всю Большую улицу, по Пионерской… И мы на коньках. Одевали коньки дома. И на этих коньках шли через весь город, можно сказать, на Текстильмаш. В сугроб только заходили, немножко отдохнёшь, чтобы ноги так вот… И опять. Где по дороге, где… Но мы катались там, конечно, это уже как бы профессионально такое уже… Был… Стадион очень хороший. Мы туда и летом потом ходили, на этот стадион. Там тоже всякие, всевозможные там… как… преграды были, как военные… Ну… Такие были… Для… Наверно, сдавали нормы ГТО… И мы вот по ним тоже все лазили всегда. Играли всегда. На этом заводе Текстильмаш… и с него потом отправлялись в лагерь. Мы в лагере были всегда в пионерском. Каждый год. Мы с сестрой. Это уже лето… Ну, вот обязательно. Одну или две смены. Нас отправляли в лагерь. Лагерь был в Песках. Очень хороший лагерь был. Вот, до сих пор я, как говорится, я его вспоминаю. Я его вспоминаю. И даже места, которые сейчас уже… там были дачи художников. Они и сейчас там, эти дачи художников. И вот мы в Песках были в лагере… И на дачи художников ходили на экскурсии. Это было так замечательно, так красиво! Дома такие, ну… все старые. Они как-то, такие все, как будто бы, ну… нам, быть может, казалось: высокие, обветшалые. Сосны всегда. Было очень интересно, вот хорошо… И всегда, вот, у меня детство прошло именно какой-то организованной всегда такой. Я всегда была где-то… Ну, вот… и в лагерях всегда была… Никогда, ну, не скучала, вот. Некоторые там даже из лагеря убегали и там, вот… А я всегда общественная такая, как говорится, девица. Мне всегда это хотелось. Я всегда была заводилой. Я всегда очень… Ну, органично во всех организациях всегда себя чувствовала. Вот. Я… У меня бабушка жила, папина мама, на Комсомольской, улице Комсомольской, дом 28. Он и щас этот дом стоит двухэтажный. И это уже… Мы в бараке жили. Там получается керосинка, на улице туалет, никаких условий. Всё очень так было примитивно. Ну, мы вот, вроде бы как-то так жили и особо не замечали. Но когда я приходила к бабушке…У неё была квартира… Вот эта, коммунальная. Она даже вроде не коммунальная, а квартира. Потому что у них, вот, так соседи были только на лестничной площадке. Конечно, это, вот, для меня было, ну какое-то, вот, запредельное счастье. Когда я туда попадала. У нас у бабушки было 7 детей И все дядья… Тётки… Они уже все намного старше меня. Отец мой был самый старший, и тётки получается… Разница последней тётке… Пять лет разница у нас с ней. Вот. Мы как бы, ну, уже… И мы тянулись к ним. А вторая тётка чуть-чуть постарше… И третья… И мы тянулись к ним. И мы уже за современностью к ним тянулись. Они уже были более такие… Уже туфли на каблуках, на шпильках. У них уже телевизор, приёмник. Это вот для нас было… Мы с сестрой были всегда, вот как попадали уже как в другое время, в другое место совсем. Нам очень нравилась эта Комсомольская, потому что квартира отдельная: и ванная, и туалет какой-то, очень уж больно красивый. Не как у нас: вырезано три дырки, в которые зимой и летом очень даже иногда страшно ходить. Вот. И эта квартира для нас была конечно… Ну, вот, что-то запредельное. Я вот до сих пор, вот, вспоминаю. Я щас мимо хожу, мимо этого дома и вот на эти окна смотрю на этот дом, мне вот… прям…именно замирает сердце от того, что вот я прохожу даже мимо этого… Очень много связано было хороших именно таких тонких чувств каких-то. Вот. И мы всегда с удовольствием… Я всегда маму конючу:

– Мам, оставь меня здесь. Я хочу здесь переночевать, ну мам, ну…

Мама всегда, конечно:- И так своих много. Комната получается всего одна. И так была, что много дядьёв, да. Спали: кто за гардеробом, кто… Летом вообще даже в сараях даже. Очень тесно жили, очень. И нам всё равно хотелось остаться. Ну бабушка всегда старалась особо… ну, оставляла конечно. Вот. Вторая бабушка у меня жила в Запрудах, это мамина мама. Туда тоже…Это отдельный праздник, когда ходили мы в Запруды. У бабушки… Получается… Там домик небольшой. Там тоже жило много уже дедушкиных сестёр. Вот. И тоже места было очень мало. Но там был сад. Там, напротив был парк, в котором мы гуляли, в котором мы ворон гоняли. Там всегда очень много было воронья. И мы всегда тама охотились за этими воронами. И у меня там получается сестра. Я сама в детский сад ходила, а сестра жила у бабушки. Ну, бабушка за ней присматривала. Она была болезненная девочка. Вот. И я всегда с удовольствием приходила. А! И там, жил, также, Сергей. Вот. Он получатся, что… Ну, троюродный мне брат. И вот Лида, конечно, с Серёжей они всё время дружили. Они в саду, у них всегда были какие-то свои секреты. Я всегда приходила, всегда в ихний мир входила, потому что мне было интересно, чем это они занимались, какие-то секретики, какие-то баночки, какие-то жучки. Это другой мир. Мне всегда было, вот, тоже интересно… Цветов там было очень много. Тётушки всегда занимались цветами. Очень красивые, всевозможные были сорта. Они привозили из Москвы и тюльпаны и всё. И мне это тоже было… Это очень-очень интересно и загадочно всегда. Сережа всегда так манил меня какой-то загадочностью. У него игры какие-то необыкновенные. Эти… мозаики всевозможные. Игры, которые вот были… Знаете, такая игра она как викторина… Зажигается фонарик… Вот моя, это прям любимая игра. -Серёж давай мы поиграем, чтобы лампочка загорелась. Я  конечно ничё, конечно, там не знала. Это Серёжа всё знал. Нажимает: у него всё уже и выучено… А мне всегда было очень интересно, потому что у нас не было таких игр. У нас как-то больше, ну наверное, может быть… Или… И победнее жили и попроще. Маме не до этого, рабочей. Так, был голышок, которого мы рядили, наряжали или там… в эти… куклы такие. Особо вот так, чтобы… Ну… Вот… А там, в Запрудах, всегда был какой-то мир такой таинственный. Там был фильмоскоп, который это я первый раз увидела так же, ну, наверное, было лет 7. Это говорю… Ну, наверное, 62 год там… или 63. И когда этот фильмоскоп, эти передвигаются кадры и что-то. Это что-то запредельное. Вот. Было очень интересно. Мы всегда, причем  сестра у меня уже, ну, это для неё-то это всё было…Она же это всё чуть ли не каждый день видела. А для меня это было очень интересно. Вот. И мне всегда, и мне всегда душа рвалась или на Комсомольскую, туда, где дядья. Где на шпильках я могла походить. Или туда, где такой… мир… другой, немножечко загадочный. Вот. Всегда там тоже интересно. Бабушка тоже… Ну, ходили мы в парк. Через дорогу перейти это надо было, конечно, всем вместе, чтобы за руку… Всех собрали – и мы пошли… Вот, перешли через дорогу. Буквально прям около Десятого магазина. Этот дом наш тоже щас стоит, разваливается. Мы смотрим на него… Как вот он… Кривится и ветшает. Конечно, всё уже приходит в уныние, в упадок. Что ещё можно в 60-х годах?

Ну, конечно, и школа другая… Ну, как другая была?  По-другому мы. Вот я посмотрю, щас как вот учатся дети… Мы, конечно, во-первых, одевали… то что в форме были все одинаковые. Никаких не было… ни у кого… ну… не отличались особо друг от друга ничем. Вот. И были все в равных, вот так. У нас были… Оно как-то получилось так, что и классы как-то подбирались. Вся вот эта наша Репенка, наша рабочая окраина там. Вот, эти и были все, как говорится, как я их назвала, «Репенская шпана». Такая была. Мы даже потом, когда повзрослее были, стали ходить на танцы. На танцы ходили в Летний сад. Это вот здесь, около милиции… Он раньше был. Его называли Коломенский. Вот как-то его называли… Коломенский, Бобровский, Парк. Вот… Куда на танцы ходили. Мы ходили на танцы… Ну, это как раз, наверное, год 69, наверное, 68. Мы уже начали после 8 класса… Начали вот… У меня, помню, у подружки брат играл на гитаре. На бас-гитаре. Виктор Спатер. Наверное, многие коломенцы того времени знают. Вот. Потому что это был ас. И вот он у сестры был, ну, сестра у него была. Я с ней дружила. В одном классе мы с ней учились. И вот мы на танцы ходили, вот, в этот Летний сад, где… Ещё совсем конечно, вот так вот по временам… Ну после 8 класса мы…Особо мы конечно не танцевали, но слушали, смотрели на Витю, как он на этой бас гитаре… Босоногу… Вот такие даже моменты. Музыку такую играли.

И. С.: Ну это уже, наверное, 70-е, бас-гитары, или вот прям в 60-е?

О. А.: Нет, это вот как раз 68-69-е. Они вот здесь потом… Михаил Пилюгин. Он тоже и щас ещё, он вот даже щас в церковном хоре поёт. Они вот вместе… У них вот был… Как они?. Не дом пионеров? Раньше ведь очень много было домов каких-то… Были какие-то свои… Ну… Организации, какие-то домовые, вот. А у них вот многоэтажный дом был здесь около Белого дома, он такой угловой стоял. Дом, ну вот какой вот…

С.П.: Ну, «Красный дом».

О.А.: Да, «Красный дом» его называли. Вот. И там в подвальном помещении у них вот было какое-то… Ну вот, кружки всевозможные. Там раньше много было такие…

И.С.: Красный уголок?

О.А.: Красный уголок. Да. Да. Да. И вот они там играли на это… Ансамбль у них свой был: кто ударник, кто…  Значит, какие-то три-четыре-пять инструментов было. Ну это вот было это, потому что я закончила школу в 73, а это было… ну, 68-69 год это было. Вот. Конечно, очень интересно. Потом в наш уже, в наш период… Мы жили на Репенке. Есть территория, которая тоже как бы уже запредельная – это улица Кирова. Это уже был… Это окраина, далеко-далеко туда надо было ходить. Трамвай туда… Трамваи ходили только… Вот на Зелёную улицу и по кругу. Ни в Колычёво не было трамваев. Вообще он даже… до депо трамвай только ходил. Вот на Кирова туда вверх трамвай не ходил. Он вот в мясокомбинат заворачивал. Здесь был мясокомбинат на… Где сейчас Горгаз, и рядом стоял мясокомбинат. И вот он только туда… Трамвай до него доходил и обратно. Потом вот уже туда уже пошёл трамвай туда по кругу уже: по Осипенко, до института и дальше до учебного комбината. А до этого трамвай не бы… И… А там прям поля были картофельные. Дальше. Вот мясокомбинат- это был конец города. Вот,  как раз Кирова, Зелёная. Дальше уже там были… До завода ЖБИ мы картошку сажали. Там были поля, которые вот… Выдавали участок, и мы там сажали картошку. Сейчас конечно всё это уже…Вот. И, когда мы начали… Мы были свидетелями, когда начался строить «Детский мир»… Вот на улице Кирова. И он так интересно… Там наверху такая была, ну, вывеска «Детский мир», зелёным горел всегда. И мы вот со своего… У нас был такой бугор. И мы… У нас даже было такое занятие. «- Пошли смотреть «Детский мир»? – Пошли». Мы выходим, когда вечером зажигались эта… афиша, эта вывеска. И мы на этой горе стоим и смотрим как «горит» «Детский мир». Это было тоже вот какое-то определённое занятие. Настолько вот было таких моментов. Ну, потом уже начало… Возрастать… Все эти дома вокруг нас уже, вокруг этой Репенки уже стали. Мы потом сама переехали. Недалеко от нашей Репенки, от нашего барака, построили дом девятиэтажный, куда мы вот уже переехали в 72 году. Мы туда переехали. Вот. Барак, получается, барак… У каждого были сараи, в сараях были хрюшки, кролики, куры, погреба, где… Момент ещё такой… Вот я заговорила про погреба… Был такой период осенней засолки капусты, когда у каждого сарая выставлялось корыто, ну, деревянное такое корыто, в котором рубилась капуста. Специальные сечки были. И вот эта капуста… Для нас это был «Праздник кочерыжек», мы называли. Потому что все кочерыжки от этой капусты, которую в это… Все доставались детям. И вот мы ходили по этим сараям. «Так, пойдём теперь к Дунаевым. Пошли теперь к Петровым. У них теперь… Они там начали капусту». И вот мы этих кочерыжек так, что уже всё, уже животы у всех болят. А мы эти кочерыжки… сладкие… ходили по всем сараям собирали. В общем вот… Потом начинался момент, например, уборки картошки, урожая, да. Каждый где, кто в Рождественке, кто где… И около сараев высыпалась вся эта картошка, высыхала, ну… и все её перебирали. И нас заставляли выбирать её, чтобы какая-то помельче туда, какая-то…это… покрупнее – на еду. На семена. У всех погреба были в сараях. Все жили, держались, вот за какой-то за свой клочочек. И куры там были, и  солили капусту… Обязательно бочку… Чтобы капуста должна была быть на зиму, иначе ты просто не хозяин, если у тебя на зиму не засолена капуста. Вот такие вот были. Ну, много чего вспомнить можно. Вот. Сразу, наверное, много чего не вспомнишь, ну какие-то такие… Вот.

И.С.: А вот продуктовые какие-то магазины… заходили?

О.А.: Да. Вот! Вот! Вот продуктовые магазины. Вот ещё у нас такой был. У нас рядом с нашим бараком была палаточка продуктовая. У нас даже там работала тётя Аля. Мы её хорошо помним. Я помню хорошо, хлеб, когда привозили. Привозили на лошади: зимой – на санках, а летом на лошади. И когда едет с хлебзавода, ну, недалеко она проезжает – эта лошадь с хлебзавода. От этого фургончика, в котором этот хлеб. Вот запах! Вы знаете, мы же могли в подъезде… Вот, мы уже могли в своём подъёзде… «Тёте Але хлеб привезли». Понимаете, вот по запаху, что хлеб привезли. И вот на этой лошади везут хлеб и всё… Вот… Наши как раз все бабушки, мамы все, кто… Это… За хлебом уже. Быстренько-быстренько бегут. И сразу очередь образовывается, потому что, ну, такая округа довольно-таки большая на эту одну палаточку. И может так получиться, что хлеба не достанется. И вот этот вот мягкий хлеб, мы всегда… Или мы от того, что много бегали… Такое впечатление, что мы всегда полуголодные были, всегда нам хотелось есть. И вот этот вот хлеб мягкий, да ещё если туда сверху песочку, ещё его водичкой, чтобы песок не ссыпался- это пирожное было… вот, по тем временам. И в палаточке в этой… В общем, минимум был такой продуктовый, что мы всё могли там приобрести. И, затем через какое-то время небольшое, недалеко построили магазин. И этот магазин… Его вот он у нас так… До самого конца у нас назывался «без продавцов», Магазин «Без продавцов». Это первый как раз момент, когда появились магазины вот с этой выкладкой, когда люди шли и набирали себе в корзиночку и в кассу это всё представляли, то есть это как вот сейчас супермаркеты. И этот магазин… Он у нас был вот прям, ну, наверное, какой-то, вот… именно сверхсовременный, потому что всегда были все за это… И так он это и назывался «без продавцов».  И когда мы любимым лакомством этого магазина «без продавцов»… Ну, для нас вот… Было: кофе, какао, брикетики такие были, они прям сухие. Мы их ели. Его надо было заварить…там инструкция… всё как надо сделать, но мы… Это для нас было просто сладости. Он стоил там 7 копеек, это буквально брикетик. И мы его… пока до дома, конечно, доходили, мы его… этот брикетик сгрызали только так. Молоко, какао, ну в общем, взбитое. Были хлопья кукурузные, ну вот никак сейчас. Хлопья совсем другие: воздушные. Вот помню 5 копеек пачка хлопьев простых и 6 копеек воздушных. Белые хлопья были. Это тоже было самое заманчивое, вот, лакомство для нас. Бывало, такие моменты… Деньги-то откуда у нас? Деньги давали мамы. 10 копеек… это надо канючить полдня, чтобы мама 10 копеек дала для того, чтобы… Ну, если батон стоил 13, 10 копеек на это какао дать – это, в общем-то, выделить какие-то средства. И нас… Мы даже, помню, у нас около этой палаточки, в этой палаточке  продавалось конечно вино. И тут же, как всегда, за любой палаточкой… Мужчины взяли эту бутылку. И они уже у этой палаточки с хлебушком и сырком плавленым, они её выпили эту бутылку. А мы недалеко… У нас было… такая, какая-то была канава, в которую… Что-то хотели, наверное, построить. Положили туда фундамент, и он остался. Вот сколько помню, мы там жили, и он этот фундамент в этой канаве потихонечку зарастал. Он там так и был. И мы, как настоящие партизаны, выглядываем из этой канавы, когда эти дядечки оставят эту бутылку, чтобы нам её быстренько подобрать, быстренько той же тёте Але эту бутылку, и она нам подушечек насыплет на эти 12 копеек, которые…  Эта бутыл… Это было действительно, ну, деньги. И мы всегда, как только увидим, дядьки собрались, трое у палатки, всё, мы уже у этой канавы, мы уже смотрим, когда они её быстренько опустошат. Был такой вот момент интересный. Вот, что ещё было интересное такое… Ну, вот, из продовольственной проблемы? У нас мама, когда мы уже учились… Мама не всегда… Когда-то может не успеет чо-то сварить, всё. У нас была… был тоже такой поход… И очень частый!.. На фабрику-кухню. Бидончик, кастрюлька. «Мы берём, – мама скажет, – три порции щей, три порции котлет, три порции»…это… И у нас… Мы с сестрой идём с этим бидончиком и этой кастрюлей на фабрику-кухню, которая располагалась на улице Кирова. Вот. Сейчас там магазин хлебный, прям на перекрёстке, напротив автобусной остановки. Это тоже было очень интересно. Туда всегда ходили рабочие обедать. Они всегда в рабочих куртках. Они… И строители… Ну, многие туда. И вот мы стоим в очереди вместе с этими… Они все снимут свои тужурки все грязные, вот так около двери… Даже… Они вот их как-то… Наверно, даже может вешалки не было или они уж очень такие грязные были. Мы их…всегда так обходишь. Мы с бидончиком. Запах необыкновенный. Вот эти вот, как… столы такие железные. Они, стоя там, все обедали. Мы такие вот маленькие вот с этим бидончиком. Там именно вот прям фабрика-кухня, как бы отпускалось именно… Очень многие были вот с такими кастрюльками, со всякими плошками, чтобы именно брали с собой обеды и дома уже… И вот это мы уже до дома идём. Бидон горячий со щами, пахнет вкусно. Вот пока до дома донесём, чтобы две порции нам съесть с сестрой, ещё две порции оставить маме с папой. Они придут с работы, чтобы было. Было всё очень строгое. Попробуй, как говорится, не сделай, не выполни. Ну, наверное, и как-то вот, получается, что воспитание было именно своим… Своим примером, своим… Вот того, что им тяжело было, трудно, уставшие всегда. Мы всегда… Для нас суббота – это была день уборки. Мы с сестрой всегда… Нас никто не заставлял, нас никто не гонял. Мы знали, что нам надо вытащить половички домотканые, их обязательно потрясти, обязательно помыть пол, вытереть всю пыль – это всегда было уже для нас закон… Ну вот, как говорится, закон. Суббота – всё! Мы уже обязательно всё это делали. Ну, интересно.

И.С.: А вот в этом районе вы бывали?

О.А.: Ну, вот в этом районе я была именно из-за того, что я вот на Комсомольской… У меня бабушка жила. И мы ходили всё время. Мы… У нас ещё такой момент был на Комсомольской мы, когда, вот, бабушка там. Да, жила… Мы всегда мимо этой улицы ходили. Мы в сад ходили. В Подлипках у бабушки был сад, и мы всегда здесь проходили. И вот пешком шли мимо Троицкого храма, шли пешком в сады, сад у бабушки был там, ну… Через эту улицу, ну, вот здесь мы улицы Красногвардейская, мы по ней ходили. Мы по Красногвардейской улице ходили с бабушкой на речку, на Москва-реку стирать половики. На тележке. Там у моста через Москва-реку специально был плот такой, на котором стирали. И вот мы ходь… Я хорошо это помню, что на тележку эти все половички и на этот плот. И бабушка всегда переживала, чтобы я мыло не упустила: «Держи!» Оно как всегда, мыло-то, выскальзывает, в реке его уже не поймаешь. Щётками мы вот с ней полоскали, стирали, на тележку опять и по Красногвардейской на Комсомольскую… мы здесь проезжали. Здесь место такое было… Здесь, знаете… Всегда ходили… Вот здесь магазин же внизу был продовольственный, его называли «Три поросёнка». Магазин назывался «Три поросёнка». Этот магазин был очень красивый и очень хороший. Мы всегда, когда… Мы сюда ходили только после того, как мама получала зарплату. Вот у нас тоже было: целая эпопея. Мы идём встречать маму. У проходных на Текстильмаше ждём в день зарплаты, мама выходит, мы идём по улице сюда к «Три поросёнку». Покупает колбасу краковскую, почему-то вот именно краковскую, но она такая красивая была, она такая душистая была. Здесь такие висели окорока. В магазине. Такой магазин был, ну вот… прям для нас это какой-то… Елисеевский гастроном был, почему-то вот он особенный какой-то был. Не знаю, может такой хозяин был, что у него… Очень много у него было таких товаров. Я первый раз попробовала здесь конфеты трюфель. Тоже такой вот момент был, что мы здесь, ну, с папой с мамой были около магазина. Ну, какой-то папин знакомый встретился : «О, какие девочки, какая там девочка, какая ох… да щёчки то…», да всё такое прочее. Он меня на руки. «Ну пошли, я тебе чего-нибудь куплю.» В магазин заводит, я помню, ну это вот был может год 62, может 61. Ну…помню. «Какие тебе конфет?» Я вижу, конфеты все такие необычные, все такие ровненькие, правильные, ну… с фантиках. А этот, клумбочкой этой сделан. Говорит: «Какие конфеты непонятные». Я пальцем показываю, он говорит: «Ничего себе, выбрала!» Они по тем временам самые дорогие были. Ну, он купил, их, мне, помню… ну может 100 грамм. Ой, я с таким удовольствием. Такое конфет… Такая необыкновенная была. Первый раз пробовала, как раз, такую вот конфету. Ну… Это получается… Эта сторона города для нас немножко, как говорится, была закрытой, ну, то, что мы здесь не гуляли, не рядом жили, потому что Репенские были. Вот. А так, конечно, ну, демонстрации всегда мимо этого места и всегда вокруг этого памятника этим революционерам погибшим, значит… Всегда оно происходило, и поэтому сюда-то всегда мы ходили. два раза в год это было обязательно. Здесь, помню, на этой улице ещё… это мы тоже когда… С Текстильмаша… Всё с Текстильмашом было связано, с заводом. На этой улице всегда продавалось очень много… Здесь стояли, во-первых, автоматы с газированной водой, вот на этой улице. Они прям здесь вот около скверика стояли все. И дальше стояли лотки: с пирожками, с булочками. Где-то вот на фабрике-кухне… Где готовили не знаю, в железных… такие большие ящики: пирожки эти. Они раньше были с ливером, вот такие… Стоил – пяточек. Горячий. Вот как открывают эту коробку железную, женщина всегда с нарукавниками с белыми, в белых колпаках. Вот это вот помню момент. Мы эту газировку и пирожок. Это было очень что-то. Знаете, это когда было. Это было, когда мы ходили сюда в «Восток». В кино. Вот это было мероприятие у нас связано с чем. Сюда мы конечно ходили очень часто, вот именно когда в кино ходили. В «Юность,» вот… У нас было два кинотеатра всего: «Юность» и «Восток». Сначала в «Юность» мы ходили, потому что там детский он был, потом чуть-чуть повзрослели, уже стали ходить в «Восток». И вот в «Восток» когда, всегда проходили по этой улице, а там вот эти пирожки, газированная вода. 3 копейки и тебе стакан такой вкусной воды, необыкновенной. Вот этот вот момент как раз… Вот эта улица… Вообще у нас эта улица считалась, ну, такая… По ней ходили, гуляли, дефилировали и, как говорится, симпатии себе присматривали. Вот эта улица у нас была этим отличительная.

И.С.: А как она называлась?

О.А.: А как она называлась? Вот эта… Даже вот и не…

И.С.: Может сквер Зайцева?

О.А.: Вот как да – сквер Зайцева, так сказать. Ну, пошли на Большую улицу. Это вот Большая улица. Ну вот по Большой улице, и вот сюда… На… Эту вот улицу. Она даже действительно, как будто как площадь. Была, да, площадь Трёх революций?.. Двух революций… Оно так и называлось.

И.С.: Стометровку не называли?

О.А.: Стометровку. Стометровку, да-да, стометровка… Так и называли… Правильно. Правильно. Правильно. Это вот щас, нет, а её… Вот она так и перешла вот сюда, а вот здесь она как-то так и называли здесь, было…вот эти называли – «на стометровку». Она, вот такая, именно что пешеходная. По ней вот всегда, прогуливались именно кавалеры… С дамами. Встречались здесь. Какие-то моменты были. Ну, вот так… Интересно.

И.С.: Ну здорово. Так прям чётко выложили нам нужную информацию.

О.А.: Ну, что могла. Конечно, может быть, если покопаться-то много чего, просто сразу-то всё и не вспомнишь. Вот, но… годы юности. Я вот так смотрю на вашу квартиру, настолько прям всё так живо. Всё вот это вот молоко в этих треугольничках, Говорю – у кого-то так сохранилось, что даже вот…молоко такое. Это вот прям… Ну… Как бы, такой… Два батона, чёрный и 3 пакета молока – это вот еда такая вот. Ну… Как бы стандартный набор такой вот, за которым нас посылали, по крайне мере, когда мы были небольшие девочки. Было очень интересно, ну, Репенка, конечно, потом, когда на танцы уже ходили, в парк, это вот конец 60-х уже может даже начало 70-х. Как только: «Вы откуда? – С Репенки. – О, Репенские, шпана». Вот было такое, что…какое-то вот. Во-первых, там на Репенке там действительно много таких людей жило, которых… Может ссылали… Или как-то… Ну, такие были… Там такие бараки ещё старые. Куда всех неу<угодных>… Как бы… Ну, я не знаю… Высельных каких-то. И видно вот такое вот, что всегда молва какая-то она очень… Репенские, ну… Мы там тут же, да… Нас так побаивались как бы. Мы приходили, говорили: «Репенские» – «Отойди, не связывайся». Такой был момент… Как и везде наверное… Всегда  по районам… Есть, наверно, такие какие-то люди, что потом с ЛПБ потом был в Коломне, где там жили тоже какие-то такие навороченные ребята. С Окского. «Вы откуда? – С Окского. – Вы откуда? – С Репенки». Вот всегда какая-то территория делилась вот… Где жили как-то люди. Были свои кланы какие-то.

И.С.: А вот на Кремль и Старый город… Он жил своей такой, получается, жизнью?

О.А.: Ну, конечно, наверное, получается, что именно… Потом здесь вот больше как-то… Там уже потом у нас домов таких, ну как бы общественных… Вот, что там люди… А здесь уже как индивидуальные, вот, дома. Так чтобы… нет таких. Потом конечно, здесь мы вот ходили… У меня муж сам… Он вот в монастыре родился. И жили они там. Были на этом… на Казакова, вот здесь вот эти все дома. Там тоже около у суда. У них там тоже были полуподвальные помещения, они жили очень тяжело, тесно, в полусыром таком… Вот он тоже рассказывал, вспоминал, когда… Эти были… Тоже так…своя братья там была какая-то… Свои… Такие…

И.С.: Монастырские?

О.А: Монастырские. Да-да. Везде, наверное, так вот как-то… организовывались. Ну, Город, конечно, мы… этот был особенный. Поход это был. В Город пошли. Это назывался «Город». Мы, где-то как будто там в деревне жили, что у нас это… «В Город пойдёшь?» Значит что-то отдельное. Или: «Надо чё? – В Город»…. Или когда, ну, в 5-4 классе: «В Город, там, пойдём». Здесь книжный магазин. Он был самый первый, вот здесь как раз он сейчас до сих пор даже этот книжный магазин. Да, пошли за тетрадками, к школе готовиться. Это вот был всегда. «Пошли в Город за тетрадками, за принадлежностями учебными» – всегда это было. Вот. А так, Город. Потом уже, конечно, повзрослей стали… В Город… У меня вот даже фотографии есть вот развалины, по развалинам бегали и на Маринкину башню… И когда Успенский собор… Там же… Успенский собор… Там же были одни развалины. Мы по этим развалинам бегали, играли, ну, вот так…

И.С.: Вы упомянули про фотографии. Вы нам их покажите?

О.А.: Да. Дома они у меня просто. Да, я принесу обязательно.

И.С.: А кто фотографировал?

О.А.: А я даже не знаю. Вот так вот чтобы… автора то нет.

И.С.: Т.е. вы сами не увлекались фотографией?

О.А.: Нет-нет. Мы уже потом постарше уже были, ну, увлекались. У нас «Смена»… Нам мама купила. Мы так, опять… Ну, опять-таки, это вот сейчас понимаешь и осознанно фотографируешь окружающий, да…мир и какую-то природу там, а раньше только одни физиономии фотографировали. Вот у нас даже, если появится какой-то фотоаппарат, или фотограф там вот тот же в барак к нам пришёл. Ой, там у нас Коля Головин занимался у нас. «- Коля давай!» Мы все сели. На лавочку. А вокруг то чё, никогда не фотографировалось, а вот тока, как говорится, профиль, фас… И анфас. Вот так было. Фотографии, конечно фотографии Я вот… У меня фотографии даже детские. И детские, когда мы даже ездили вот… Садик всегда выезжал… На дачу. Вот. Это Бояркино дача, была Бояркино, там какая-то усадьба была бывшая и в ней вот устроили дачу. Т.е. дачи – это детей вывозили на лето маленьких. Пятилетних. Вывозили на летний сезон. На эту дачу. И мы та жили, в этом… В окрестности ездили. Даже фотографировано, когда мы умываемся маленькие. Дети стоим и умываемся. Вот в эти… умывальники. Интересно так вот. Я принесу такие, вот эти фотографии. Вы их, наверное, только сфотографируете, да, снимете? Ага, принесу, есть такие моменты. Школьные фотографии, в лагере пионерском, когда пионерский лагерь «Орлёнок» наверху написано и здесь целая куча ребятишек в пионерских галстуках.

И.С.: Договорились. Спасибо вам огромное.

Рассказчик Белов  Михаил Михайлович
Ведущий Сорокин Игорь Владимирович
Дата интервью 15 сентября 2015
Дата публикации 26 мая 2016

Игорь Сорокин: Давайте назовите себя. Познакомимся. Чтобы нам не запутаться. А то у нас много разных людей. Сегодня 15 сентября 2015.  Интервью. Белов Михаил Михайлович, житель этого дома в 60-е-70-е годы. Вот нас именно этот период и интересует. Ваше детство, 60е.

Михаил Белов: Как раз в эти 60е годы, во дворе, так сказать, этого дома. Двор в то время был такой симпатичный, можно сказать, неплохой. И как бы в то время существовала, скажем так, «военная команда». Вот здесь, вот с краю дома, где сломанная часть дома, стояли сараи такие. Ну, такие — дощатые. Рядом находился огромный кирпичный гараж. Пасманов – отца и сына… Ну, ихней семьи. А дальше продолжение. Стена кирпичная. И между гаражом и стеной стояли деревянные сараи. Вот один из этих сараев принадлежал мне. И я был, как бы так сказать, командиром этой войсковой команды. Кстати, в ней, как бы так сказать, состоял Пасман Серёжа, и Слава Заев, и Александровы, короче все ребята, во дворе, которые находились, были, так сказать, у меня в команде. Я был у них как бы полковником.

И.С.: То есть там штаб был?

М.Б: Да, в этом сарае был штаб, велась какая-то удостоверения, документация, выдавалось оружие. Но, естественно, деревянного. Ну, даже скажу, не то, что деревянное. А было кое-что и с войны: винтовки обрезы такие, автоматы. Полу такие.

И.С.: Ну они не стреляли?

М.Б: Нет, конечно, нет. Но они были, так сказать, уже не годны к использованию, но что-то напоминало времена бывшие, так сказать, ушедшие. И вот, так сказать, я был. И в то же время как бы… Находясь в этом сарае. Для всей команды. Сколько ребят было? 10-12 человек.… В общем, набиралось сколько, я сам изготавливал шпаги, сабли, ну и пистолеты, автоматы, пулеметы и все это дело!

И.С.: Из проволоки? Из дерева?

М.Б: Нет, нет из дерева. Резное всё, металлические части тоже там были. То есть то, что было максимально приближено к оригиналу — в этом плане. Потому как я и журналы читал. И было полно всякой литературы. И вот все, так сказать, оттуда переносилось на дерево, пластмассу и металл.

И.С.: А сохранились?

М.Б: У меня сохранился один автомат ППШ, он у меня лежит на даче. Я вот хотел вам его привезти, так сказать, для экспозиции тех времен, так сказать. Чтобы вы наглядно увидели, что было, так сказать, примерно в эти 60е. Нет уже не в 70е. В 70-х годах я уже служил в войсках. Уже таких. Уже настоящих. До 70х годов. Это вот, конец 50-х и 60-е годы. До 70-х. Вот как раз этот период, скажем, 15 лет. Всё охватывает этот период. Это ребята, война, игра, в коньки. Каток во дворе заливался неоднократно. Играл. В хоккей играли тоже неоднократно. Все, так сказать, участвовали. И Александровы, и я, и Заев. И Саша Невский, который у вас здесь был. Помните, может быть

И.С. Ну, я не помню.

М.Б. Такой плотный рост. Ну, девушки может быть помнят. Такой высокий, плотный. Еще Виктор… Как его? Забыл его фамилию. Тоже жил вот здесь на углу уже. Там его мать была учительницей, в нашей же 7 школе, преподавала ботанику. Зоологию, ботанику. И у него сестра тоже была, но она чуть меньше его была года на 3, на 4… Инесса что ли, или Инна, так её вроде бы звали. Ну, вот все эти, так сказать, люди в том числе, да и Невский тоже. Кто еще здесь был? Ну, и еще, в основном, ребята были с соседнего двора, вот который сейчас уничтожили. И заборчик, и продолжение до выхода на улицу Зайцева. И с этого двора ребята тоже, так сказать, с нами вместе были.

И.С.: Это вот по этой стороне?

М.Б: Туда-туда в сторону улицы Зайцева.

И.С.: Яна Грунта?

М.Б.: Да, Яна Грунта. Вот этот двор, продолжение. Он был тогда лёгким заборчиком перегорожен, потом этот заборчик вообще убрали, и вот эти два двора были совместными. И Спицины там жили. Тоже. И они тоже, так сказать, участвовали. Еще Володя. Напротив  как раз вашей квартиры. Вот. Рядом с кухней. Жил Володя со своей матерью. Такая мать у него полная, они здесь во дворе они водили свиней, мотоцикл у них был. Чё-то опять тоже фамилия его выскочила. Всё время.

И.С.: Ну, ничего. Ещё придёт.

М.Б.: Ну, да! Там он жил с женой, уже у них был ребенок. Ну, там он был ещё чуть-чуть помоложе. Потом это уже у него. Последнее время… Он уже… Ближе к 65 годам… Он там уже был женат. И дочь у него, и мать тоже была еще тоже жива, такая маленькая, полная, большая женщина. И отец его еще был жив. Потом все они, конечно, умерли.

И.С.: А вообще, если прогуляться по квартирам, Вы из квартиры, которая находится вот вход, арка и черный вход, и парадное, со стороны улицы Октябрьской революции?

М.Б: Еще дальше, самые последние квартиры. Там, самая угловая квартира, жила дочь с матерью вдвоем. Шиловы жили с краю их. Они потом переехали сюда. Кто-то там у них въехал. Чё-то не помню даже. Они жили с краю. На том углу. Первоначально. Потом сюда переехали. Потом жили Александровы. Далее квартира была, жили две сестры. Незамужние. Шкарины назывались они такие. Я уже забыл их имена, Имена вылетело. Фамилию их только помню.

И.С.: А чем вот занимались, все это вы знали, помнили?

М.Б: Да я даже не знаю, чем они занимались. Похоже, они были уже на пенсии. Мне кажется. Я жил с матерью и сестрой. Это уже после. Вот этих двух, так сказать, матери и дочери, перед ними была квартира — это уже наша.

И.С.: Ваш номер, какой был?

М.М  Да я уже забыл! Честно говоря… Дальше жил мой отец, он от матери уже чё-то жил отдельно, была комната. А дальше жил тоже один, он тоже был не женат, тоже жил в одной комнате. Как, я забыл тоже, его звали-то? Василий что ли?! Он напротив Шкариных жил. И вот этот вот как раз маленький коридорчик. Самый. Угловой, с того края дома. А дальше уже шла лестница.

И.С.: Парадная?

М.Б: Ну, вот лестница выход на Октябрьскую революцию, и выход на двор. Вот она была вот такая вниз. Короче, сквозная, из двора на улицу. Такая… Дерев<янная>… Там ступеньки все были. Из кирпи<ча>… А нет, не кирпичные. Похоже, там уже бетонные. Они уже были. А дальше уже жила дочь Рита такая. С матерью она  жила. С матерью и сестрой. Надо вспоминать, тоже фамилия её улетела. Далее, как раз, после этой Риты со своей матерью её и сестрой… Фамилию не знаю… Забыл… Ну, короче… Сестра… Как её прозвище такое было в доме. Звали её Курилка… Из-за того, что она без конца и без края курила. Звали ее Курилка. И вот как раз у нее сестра была помоложе Рита. Потом она вышла замуж за офицера. Артучилища. Уехала. С тех пор всё. Уже я ее я в жизни не встречал. После них уже начиналась вот эта кухня. В том коридоре кухня. Большая такая кухня. Там. Ванная. И там еду готовили. Плиты газовые. И так далее.

И.С.: То есть ванна всё-таки была?

М.Б: Да-да, там в кухне ванна была. Там все в ней стирали. Даже две ванны было. С одной и другой стороны. Ванны были.

И.С.: Ну то есть душ был? Есть где помыться?

М.Б: Да, был. Там была мойка, две было мойки. И с двух сторон были ванны, там стирали белье. Потом была сама кухня. Ну, она была вся в газовых плитах, у всех стояли столики небольшие. И каждый, так сказать, имел принадлежность к определенной плите, каждый к кому-то был привязан. Там готовили еду, а в ванной там это все стирали.

И.С.: То есть там  не купались, только стирали, да?

М.Б: Да-да, там никто не купался. Это да. Только стирали. А потом, если пройти дальше по коридору, там жил пожарник с женой. Как его звать? Прошло время, начал забывать. Потом жила одна вдова, одна она, единственная жила. А после этого направо был туалет. Туалет. После туалета такой переход. Ну вот сюда, в этот коридор. Такой был небольшой переходик. Закрытый. С двух сторон дверями. Ну, такой… Типа то ли кладовой, то ли не поймешь чего.

И.С.: Это получается на углу практически, да?

М.Б: Да-да-да, и вот от нашего коридора был такой переход, закрытый с двух сторон дверями. А дальше уже как раз начинался вот этот коридор. Ну, туда еще в край уходили квартиры. Угол того дома, края, там было еще две квартиры. Как раз вот этот жил, Виктор, с матерью своей, учительницей ботаники, сестренка у них была, Лиля, кажется. И ещё с краю, мне кажется, кто-то еще жил. Я там особо не контактировал, но кто-то там еще был. А здесь по коридору вот жили… Зайцева. Потом вот эта, которая сообщала насчет этого. Похоже, как она — Глазунова, женщина, которая рассказывала, что снесли.

И.С.: Сегодня?  Воробинская по мужу фамилия ….

М.Б: Да? Ну, по-моему Глазунова она была, я не знаю точно. Слава Заев жил, Саша Невский жил, с матерью и бабкой, Шиловы и Пасманы. Там женщины жили на углу, которые, эта уже часть дома вон, уничтожена. Вот, так сказать, примерно, такой состав здесь проживал в те годы.

И.С.: Какие-то, может, вам особенно характеры запомнились?

М.Б: Да нет, характеров не запомнилось. Я говорю что… В нашем коридоре, в котором жил сосед один, жил рядом с моим отцом, он был такой мужчина замкнутый, ни  с кем не знался, дети, похоже, его боялись. Даже. Как бы. В те годы. Куда он делся, я тоже не знаю. У него сын был, Веня. Офицер. Вот он к нему приезжал, но они тоже не особо знались, я  тоже видел его несколько раз: как-то в коридор он выходил и все. А у меня еще был брат. Тоже жил в те годы. Постарше меня, лет на 6. Но он умер. Он еще молодым умер. Он уже умер в 72 году. Он раньше пошел служить в армию, где-то там в танковой атаке они попали под атомное оружие. Испытание. И все… Финиш… В армии. Был там какой-то момент, но видно в то время испытывали чего-то там, и вот в танковой атаке он попал. И от этого умер. От радиации… Ну, а сестра моя тоже жила. Но она недолго. Она уехала в Москву. За офицера замуж вышла. И она тоже умерла в Москве. Старшая сестра. Уже под 70 лет ей. Но она профэссор. Профессор, доктор математических наук. У неё там заслуги какие-то. Награждена орденами, медали. Ну, это она уже в Москве все заработала.

И.С.: Как её фамилия, значит?

М.Б: Светлана Михайловна Белова, а потом она уже в Москве была Лазутина. А жила она, начинала, вот здесь. Училась она здесь в пединституте. В нашем Коломенском. Заканчивала его. Потом уже она работала. Основное время она уже в Москве. Там продвигалась. И уже там она дошла до профессора.

И.С.: А вы учились где?

М.Б: Я учился вот в 7-ой школе, которая ближе к реке. Вот эта школа, где бывший пединститут. Но тут из нашего дома многие там учились, Александровы учились, вот этот Саша Невский, вот эта Валя Шилова, которая жила здесь, Юра Шилов учился или нет в той школе, я не помню. Похоже, трудно сказать, где он учился. Шилова Валя точно. Его сестра. Там училась. Она помоложе его. Он с ней, честно говоря, не знается. И почему? Как-то я слышал… Вопрос<ом>… Стала квартира. Не могли поделить квартиру матери. Все, после этого пути  сестры и брата разошлись капитальным образом. Поэтому он не дает ни ее телефона, ничего и ни… .Вообще. Я его спросил для своей сестры Ольги, которая тоже училась в 7-ой  школе, вместе с Александровыми. И тоже сейчас она работает и живет в Москве. Там у нее квартира, машина. Она тоже была завучем в школе, в гимназии. Она жила тут, моложе меня на несколько лет и тоже живет в Москве.

И.С.: А вот скажите, 7 –ая школа — это бывший пединститут? То есть, с какой поры школа?

М.Б: Скажу я вам… Это уже… Да… Да!.. С 60-х годов.

И.С.: Точно вы не можете сказать?

М.Б: Нет, точно я вам говорю с 60-х годов. Уже была не гимназия, а в то время были школы.

И.С.: Я понимаю… Ну, там в 61, 62, 65 году, в каком?

М.Б:: 60-м.

И.С.: В 60-м?

М.Б: Да, уже она была седьмой школой. Уже не была пединститутом.

И.С.: А по нашим сведениям в 62-м там еще учился Ерофеев…

М.Б: Разве? А может быть в 62-м году. Может, я и забыл несколько лет, трудно сказать…. Ну, знаешь… Да-да! Наверно с 62-го.

И.С.: В каком году вы пошли туда учиться в школу?

М.Б: Так. Я не в сам пединститут, вот этот, бывшую школу, а я пошел учиться ещё там вот, где сквер Зайцева, там туда подальше… Вот это была 4-ая школа. Это был 60-ый год.  Это была 4-я школа.

И.С.: А где она сейчас?

М.Б: А вот сквер Зайцева, а туда прямо пройти? Там школа-то была? На углу такая.

И.С.: И сейчас есть?

М.Б: Вот и сейчас она есть. Она, по-моему, рабочей молодежи. А знаете, еще была школа перед-перед концом сквера Зайцева, перед дорогой пересечения вот эта вот Зайцева, с левой стороны школа была небольшая. Там уж точно начинали учиться вот в это время, в 60-е годы. И на задах была школа. И вот эта школа. Не доходя пединститута. Как идти по Зайцева, когда сквер еще не заканчивается с левой стороны. Вот эта школа была.

И.С.: А вот если идти и упрешься? Это вот же пединститут как раз?

М.Б: Да, а если пединститут вот этот обойти, и направо пройти туда дальше, как раз вот эта рабочей молодежи, школа.

И.С.: Пушкинская?

М.Б: Да-да, но она была не рабочей молодежи. В то время, когда я учился, она была обычной. Это уже она позже, так сказать, она стала, рабочей и так далее. А тогда она была школой для обычных учеников. Вот эта школа маленькая, та школа чуть побольше, все это было, а потом все это уже организовалося в пединститут.

И.С.: Теперешний, стал 7-ой школой.

М.Б: Да-да-да, именно туда.

И.С.: А вы пошли в какую, в 1-ую?

М.Б: Сначала в эту маленькую …

И.С.: В каком году?

М.Б: В 60-м…

И.С.: А перешли в какой класс туда?

М.Б: Ну где-то, скажем, я точно ведь.. Наверно 3-4-ый класс, не ранее.

И.С.: Ну вот, значит, 63-64-ый получается.

М.Б: Ну да, 3-4-ый класс.

И.С.: Значит, всё совпадает.

М.Б: Да-да. Вот 3-4-ый класс, я там оказался уже. А до этого как раз вот в этих маленьких школах. Сначала в одной маленькой, которая по Зайцева, потом туда вот уже подальше.

И.С.: По Пушкинской?

М.Б: Да, а потом уже…. Уже 11-ый класс я уже, так сказать… Или 10-ый…

И.С.: То есть вы должны помнить и магазин «Водников» и ….

М.Б: Да, именно-именно. Так и есть. Он и сейчас есть, там магазинчик какой-то организовался. Нет, там какой-то есть. В магазине Водников… Сейчас там продуктовый магазин есть, ну был там в то время, конечно, такой, все туда ходили.

И.С.: А чем он так выделялся?

М.Б: Ну как так, там и продукты. И в основном все туда ходили за спиртными напитками. Потому как в то время, я скажу, наша советская молодежь и постарше все были пьющие. Мало кто, так сказать, не употреблял. Сейчас, может быть, все изменилось, естественно. Но может и сейчас тоже есть как-то. Но… Времена меняются, И так все изменилось.

И.С.: То есть, там был такой популярный мужской клуб такой?

М.Б: Ну, не клуб, а мужчины там, так сказать, его не забывали посещать постоянно. Все рабочее время. Да и в нерабочее время. Они там кучковалися, потому как я видел… Я вот через этот мост через Москва-реку на ту сторону, сейчас там все заросло, там был большой такой песчаный пляж, хороший пляж был… Сейчас, конечно, финиш, ничего уже нет, вот если вы сейчас зайдёте с Блюдечка, оборудованного, хорошего Блюдечка, зайдёте и посмотрите на ту сторону, вы что там увидите?

И.С.: Заросли.

М.Б: Всё. А ранее был хороший песчаный пляж. В то время… Про которое я говорю.

И.С.: Ну, я слышал такую версию, что перестал лед срезать, ну то есть вот как перестала замерзать Москва-река, так все и заросло.

М.Б: Ну, может быть.

И.С.: А раньше еще льдом срезало всю растительность.

М.Б: После 70ых годов я уже как-то не занимался, никуда не ходил.

И.С.: А куда же шли распивать?

М.Б: Ну, я без понятия, потому как я уже после 70ых годов служил в нашем, 11 лет, Коломенском МВД. После этого я еще служил лет 9 в армии.

И.С.: Ну так-то вы наблюдали?

М.Б: А, ну, вот как раз распивали очень не слабо. Вот перед вашими окнами, вот этот был скверик. Сейчас, конечно, все строго, все как положено, туда-сюда. А в те годы здесь, что вы! Здесь вот уже был, уже котировался вот этот магазин Гастроном. Он сейчас, конечно, перестроился, весь переделанный, и так далее, но в то время «Три толстяка», вот этот.

И.С.: «Три поросенка»?

М.Б: «Три поросенка», вот. И как раз между ними, я же был патрульным лет 5 до того, как стал офицером. Вот как раз вот этот участок и был такой вот очень и очень. Сколько я отсюда, помню, отправлял в вытрезвитель, и так далее, это уму непостижимо, очень много.

И.С.: Ну то есть, а зачем же так много магазинов-то на одном пятачке?

М.Б: Ну, это же было советское время, тогда все было так, как надо, никто не задавал вопросов.

И.С.: Ну, и расскажите тогда про эти магазины. Ну, особенно, конечно, интересует, то, что внизу было. Помните, что располагалось, какие отделы были?

М.Б: Ну да, «Три поросенка» это такой был, честно говоря, посещаемый магазин:  колбаса там, мясо, курица, рыба постоянно. Ну, спиртные напитки это естественно, там все было, так сказать, на ходу. Во двор, где находится у вас выход, рядом располагался ихний железный сарайчик такой, в нем у них хранилась тара, и рядом с этой стороны, с вашей стороны, тоже очень довольно-таки приличное количество ящиков. Ящики были и с правой стороны вашей двери, очень большое количество, всю дрянь-грязь они сюда вытаскивали во двор. Все бросали. Как раз они были под окошком вот этого Володи Ермакова. Его вот фамилию вспомнил: Ермаковы. Вот как раз здесь жили: кухня и квартира. Это квартира Ермаковых. У них тоже был мотоцикл, водили свиней. Сад у них был в Подлипках. Я ездил, тоже неплохой там, ухоженный там. Кустарники. Смородина. Все у них, что угодно было. Ну вот они тоже не сказать, что жили не так, как Пасманы, конечно, и Шиловы, но к ним приближались по зажиточности.

И.С.: А Пасманы и Шиловы особенно как-то жили?

М.Б: Да, они жили лучше, чем большинство жителей этого дома, Пасман имел Волгу — новую, гараж кирпичный, такой огромный 2-х этажный.

И.С.: А зачем второй этаж?

М.Б: А у него второго этажа не было, он просто такой был высокий, ну там были какие-то у него стеллажи, а так практически не было. Но так он возвышался над всеми прилегающими деревянными сараями, и Волга у него была новая. Ну, старого образца, конечно.

И.С.: Она проходила в арку, да?

М.Б: Проходила, аккуратно, но проезжала, да-да-да.

И.С.: Какого цвета?

М.Б: Ах! Похоже, она такая вот была бежевого цвета.

И.С.: Не катал он детишек, нет?

М.Б: Да никого он не катал. Они, так сказать, были людьми высшего, так с казать, сорта. Хотя, правда, его жена, ее звали Зина… Она во двор выходила, вывешивала белье на веревку… В нашем дворе висели веревки. Вешали все белье. Все как положено во всех дворах в то время. Она тоже выходила-вешала. Ну, здесь в квартире негде было. На улице не вывесишь. Она тоже, как все, выходила туда.

И.С.: А вот Сережка-то под вашим руководством нормальный был пацан?

М.Б: Да-да, я ж говорю. Все как это… Они, правда, его ругали, конечно. Но все как это. Он не отставал. Все было, как положено: играл с нами. Всё. Участвовал. И, естественно, я помню, как из библиотеки давал книги. Ну, скоко? Может быть, сотен 5 книг я у него прочитал. Это точно. У него. И столько же, примерно, у Шилова. Вот такое количество я в то время читал книг. И у того, и у этого. Давали с возвратом. Я всё время брал.

И.С.: Какие книги?

М.Б: Приключенческие много, Квентин Дорвард, еще там… Майн Рид. Чё только не было. Да, большая коллекция была, очень, и у того, и у другого. Вот я все их в то время и перечитал.

И.С.: А про Шиловых расскажите, они за счет чего жили? Я так понимаю, Пасманы был вот инженер, адвокат, ну как-то.

М.Б: Да-да, и его, кстати, дед был тоже, отец его, такой уже старый, замшелый, я же его тоже помню, тоже он адвокат был.

И.С.: Ну вот да, старик был адвокат, сын конструктор.

М.Б: Да, сын – конструктор. Мамаша – Зина – врач. А Шиловы… Жена была врач. Зубной, мне кажется. Да. А он был художник вольный и, кстати, мне кажется, у него была клиентура. Как художника. Он художником оставался до самой своей смерти. Он выставлял, похоже, свои картины, где-то в музее, на галерее. Ну, я в то время особо не интересовался картинами его. И в то же время вот этот Юра, сын его. И Валя – дочь. Они тоже как- то, так сказать, лучше других и одевали. И вообще. В то время несколько отличались в этом плане.

И.С.: А на кухне как? Было отличие в еде?

М.Б: Ну, я как-то и не знаю. Ну, я потому что, особо к ним, может быть два раза… Может я не помню точно. Был ли на дне рождении у него. И они все собирали красиво и… А на кухне что готовили… То и… А кухня же отдельно. Наша кухня была с той стороны, а эта кухня с этой.

И.С.: Было две кухни?

М.Б: Конечно, и с той стороны кухня была, и вот эта кухня была. Вот буквально, она и сейчас есть, по-моему, кухня.

И.С.: Ну там есть большое окно угловое

М.Б: Так там на той стороне одно окно – угловое – кухня. И вот это угловое — тоже кухня

И.С.: То есть, они рядышком были друг к другу?

М.Б: Да, да, да. Только одна на одной стороне была, а другая кухня на этой.

И.С.: А отсекал это все небольшой коридорчик?

М.Б: Да-да, это как раз вот тот проход, с той стороны можно было пройти. Когда не закрывали его. Не знаю почему… И закрывали его, было дело…

И.С.: А та часть побольше, да?

М.Б: Эта часть побольше. Кажется вот эта. Еще, если учесть то, что убрали. И там еще в угол, есть же, квартира уходит, так сказать. Ну, я говорю, там две квартиры. Похоже, всего две там… Маленький такой коридорчик там. Закуток. Может, не обратили внимания. Совсем маленький.

И.С.: Так, а мы туда не можем пройти?

М.Б: А там да, там вот в этом закутке две квартиры было.

И.С.: Там же сейчас организации, организации?

М.Б: А, ну вот! Ну, значит, они заняли.

И.С.: А до какого года вы здесь прожили?

М.Б: Да, я сюда вернулся… В 72-м я вернулся. Три года я уже в нашем Коломенском УВД работал. В 75-м летом, я уже был женат.

И.С.: Отдельно жили?

М.Б: И я уже уехал отсюда вообще. Заходил сюда, конечно. Бывал у матери. Так… Как, чего там. Но я уже уехал. С 75-го года.  Я уже жил в другом месте в городе.

И.С.: Ну, в Коломне все?

М.Б: Да, да, в Коломне все. Я жил, на Гагарина я жил. А потом я переехал в 3-х комнатную квартиру, в 81 году — это Калинина. Там новый дом построили. В 81ом. Такой хороший там домик был. Панельный. Девятиэтажка. Ну, вот я сейчас там, на 2 этаже живу. вместе с сыном. Со своим. Жена у меня уже умерла. Была молодая ещё. 54 года. Сердце прихватило. Я был в Москве на работе. Так что, я сейчас не женат. Уже вот ей будет в сентябре, двадцать девятого, два года, как она уже.. Царство небесное… Там. Ну, у меня со мной сын живёт. Он капитан полиции в Москве. А дочь живёт в новых домах. Жёлтые дома, на Флотской. Такие вот, продвинутые. Вот она с мужем живёт там, и с дочерью. В однокомнатной квартире, такой, хорошей.

И.С.: А вообще расселили дом?..

М.Б: Всё-таки я не могу вам сказать: меня здесь не было. Ну, так скажу, примерно… Наверно, 81-82 год. Вот, плюс-минус там. Когда мать переехала, я даже и не знаю. Она переехала, все переехали жить в Колычево. Дали квартиры. Там где-то. Я и не знаю. На Спирина… Еще где-то… Без понятия. А мать моя переехала на Зеленую, 15. Кирпичный дом. Она почему — то туда переехала. В однокомнатную квартиру, на 4 этаж. А все отсюда туда тронулись — эта сторона, та сторона. Все туда — в Колычево… Она туда не попала. Каким образом, я чё-то тоже затрудняюсь.

И.С.: Ясно, а расскажите, пацаны же, они везде пролезут, про сарай вы сказали, были вы, гуляли ли в подвалах …?

М.Б.: Вот, я почему вас спрашивал …Что же подвал загородили? Как же там вот дела с подвалом? Вот именно наши игры, так сказать, военные, были продолжительное время, именно в этом подвале. Там была деревянная шаткая лестница такая. Такая шатающаяся. Там была картошка, и все дела. Банки с огурцами, помидорами все хранили. Там и у меня был, так сказать, сарайчик с картошкой и всеми делами. И вот все сбегали по этой шаткой лестнице, и мы все играли в войну, так сказать. Вооружённые этими, так сказать, деревянными пистолетами. И так далее. И в то же время, я ещё строгал и шпаги и сабли. Еще мы под этих… Под мушкетёров… Было дело. В то время …

И.С.: А чердак?

М.Б: Нет.

И.С.: Боязно?

М.Б.: На чердаке тоже были… Так скажем, что в те времена, значительное было там голубей… И даже скажу больше. Как-то мы даже их несколько раз жарили.

И.С.: Костёр там разводили?

М.Б: Да нет! Это всё на улице, естественно. Но голубей притаскивали оттуда. А тут же вот на углу была… Здоровенная, вот, кирпичная такая  строения. Ну, типа забора или там чего… А к нему свалка примыкала, вот наш сарай, дальше дом, где тянулись Пасмана гараж. А чуть с краю. Между. Был сарай Царьковых таких. Костя там… Они жили в нашей стороне дома. У них тоже был мотоцикл, 3-х колёсный… «Юпитер»? С люлькой. И у Ермаковых тоже с люлькой был. Ну, и между ними и моими сараями была свалка. Свалка принадлежала вот этим «Трем поросенкам». То есть они накидывали здесь ящиков, там устраивали капитальную свалку. Со всякой дрянью. И вот все это было в одном дворе. И мы вот между всей этой… Играли в войну, сражались на саблях и  шпагах и так далее. И все это было в те годы. Ну, а потом их, это, «Три поросёнка» выселили. Не знаю, кто там вселилось. Это уже меня здесь не было. Я уже ушёл служить в войска. Потом в милицию. И так далее. Потом я в 75-м женился. Служил потом опять. И…

И.С.: Ясно, а место для костра, где было? Рядом со свалкой?

М.Б: Нет. Да-да. Ближе к помойке. Да, мы так вот. Между нашим сараем и вот этой помойкой. Ну, это исключения, в основном нам все это братья там, жечь, конечно, ничего ещё не разрешал. Как-то раз мне кажется, пожарники выезжали к нам на эту свалку. Даже тушили.

И.С.: А скажите, канализация была здесь?

М.Б: Конечно, канализация работала. Туалеты были и вот с этой стороны. Работали. И туалеты же и с нашей стороны работали. Там вот у нас был на нашу половину один общий туалет. Такой. Ну там ход был… Женская… Туалет. И мужской туалет. И прямо такая была раковина. Всё. Вот это, так сказать, та сторона. И с этой стороны то же самое.

И.С.: Убирались там?

М.Б: Нет… Там, похоже, уборщица была. Или жильцы по очереди убирали. Или ещё что… Я что-то помню. Что назначали. Как-то они назначали. Такой, как мне кажется, штатной уборщицы не было, Которая отвечала: коридоры мыть… Все это делали сами жильцы.

И.С.: Ну, наверное, родители, а вас это не касалось?

М.Б: Нет, я как то к этой уборке туалетов и коридоров, мытью, как-то не относился. Я помню, что вроде как-то это было, все там, по очереди этим занимались. Но я как-то не очень.

И.С.: Ну, а шалости какие-нибудь? Там… Подшучивали, над  стариками, над какими-нибудь …

М.Б: Нет, вот в этом плане как бы мой отряд, и так далее, этим делом не занимался. Таким, чтобы там кому-нибудь подстроить. Или кому-то там ещё чего-то. Нет. Этого я не помню вообще. Ни одного момента!

И.С.: то есть благородные разбойники?

М.Б.: Нет. А вот это чтобы старикам там. Что-то. Делать. Или это… Нет.  Подвал да–! Вот, как вы правильно напомнили. Было. На чердак поднимались тоже.  Даже я помню, на чердак поднималися пару раз… Это пединститут, где. Где 7 школа сейчас. Там вот да, я был с ребятами, но уже не с нашего двора, а уже там, кто учится. Пару раз. Тоже там, как раз, по голубям. Я не помню, чтобы мы оттуда, так сказать, забирали кого-то есть, и так далее. Но там что-то мы их гоняли. Были там похождения взад-вперед пару раз.

И.С.: А вот это увлечение голубями? Голубятни? Уже сошли?

М.Б: Не, не, мы диких гоняли… А увлечение голубями… Это только был мой приятель, который жил по другую сторону дороги Зайцева. Там были дома, которые шли по Пятницкой, через 2 дома. Он тоже там жил на втором этаже. Тоже дом был наподобие нашего. Примерно. Вот у него голубятня была. И голубей как-то они там торговали, там меняли, там покупали. Я к ним так приходил, но меня это дело не увлекало. Не знаю… Голуби? Там фирменные-нефирменные… Там… Ещё какие-то… Я чё-то не очень был… Нет…

И.С.: А по кремлю лазили?

М.Б: Нет, в основном мы там ходили. А вот то, чтобы… Может, я помню, что вроде поднимались несколько раз. А вот то, чтобы постоянно там по нему. Проникать, в подземные ходы там какие-то залезать — нет, этого не было. Я помню, что там были какие-то пристройки, строения, там какие-то раскопки были. Два раза я нашел что-то там череп. Но видно этот череп еще времен Чингисхана, или кого-то там. Но я уже не помню, куда он делся. Долго он у меня был в сарае. У меня в сарае, так сказать… Команда там моя все его смотрела. Он стоял там, где оружие, все.

И.С.: Так для устрашения, да?

М.Б: Да, было. Потом куда чё  делось — я не знаю. Куда-то потом все исчезло. Единственное, что осталось у меня в саду — это ППШ автомат один, тоже такой близкой к настоящей конструкции. И все. А куда остальное чё делося… Шурик Некрасов такой был здесь. Он жил через дорогу. Куда ворота у нас уходят на ту сторону – на Пятницкую — Революцию. Ровно через дорогу, если перейти, там точно такие же ворота были. И вот он там как раз и жил. И вот он как раз с нами и контактировал. В этом плане. Вот я ему тоже и оружие это делал деревянное, так сказать. Пистолеты. По рисункам, и всё.., Близко, так сказать, к оригиналам. У него похоже даже парочка и сохранилась.

И.С.: Ну вы нас познакомите с ним?

М.Б: Ну, я могу вам дать его телефон. Он уже лет … на 8 меня постарше. Ну, как раз. Он, кстати, скажу больше. Он зам. по безопасности работает. На стадионе Авангард. И проводит матчи там товарищеские, там еще другие. Как раз он там в этих делах всех участвует, непосредственно. Я к нему один или два раза к нему туда заходил в гости, так сказать. Когда долгие годы мы с ним не виделись, не встречалися. Вообще. А потом я так случайно к нему зашел, мы коньячку выпили бутылочку. По нескольку. И вот с тех пор я к нему давно не заходил, но у меня даже где-то есть его телефончик.

И.С.: Ну вы, если, что, подскажете каких-нибудь людей?

М.Б: Ну, он имел отношение к нашему дому непосредственное. И те дворы, там еще был Валера, такой, Клоничка. Ну, я его спрашивал. Некрасова. Он говорит, что Валера Клоничка тоже умер. Спицын. Женя такой был. Тоже он ездил. Ну, на мотоцикле, но он без коляски. Ну, он был в возрасте моего брата, где-то года с 45-го,46-го… Тоже умер. Уже нет: ни того нет, ни другого нет. Ну, кто, так сказать, себя вел более-менее, тот и остался. И вот тот же самый Некрасов, он тоже в ГАИ работал в нашем УВД и ушел на пенсию капитаном. Ну, коньячку он может выпить, но не чересчур, все в пределах разумного.

И.С.: А вот скажите еще, чего там, рядом с рынком? То ли Дом колхозника, то ли Дом …?

М.Б: Да! Был такой дом и там тоже со стороны улицы. Вот это там… Сейчас там все переделано, а там тоже была пивнуха такая знатная. Туда тоже все ходили.

И.С.: Пивнуха или распивочная?

М.Б: На втором этаже там и пиво. Распивочная. И водка. Там все было.

И.С.: А что это вообще за дом колхозника?

М.Б: Я, честно говоря, был там один, может два раза. Заглядывал. Когда еще молодой был. Мне было лет 18. Меньше даже было.

И.С.: А почему он так называется?

М.Б: Без понятия. Ну да, там же рынок был немножко не такой. Там, такой рынок был, как бы так сказать… Сельской продукции, чем там только не торговали. Это сейчас там, так сказать, более все на мото-вело и так далее перевели. Вещи там и все остальное. Этого же не было. Его перестроили. Все добавили, всё перестроили. Ну, все это, скажу я вам, после 80х годов. До этого там все было. Может даже больше, после того как власть поменялась у нас в России. 91-й год. Может там начали все и переделывать. Как раз начались все эти коммерсанты, спекулянты. Все эти не поймёшь кто. А до этого все это было просто. Так же, как и на Афганском рынке, там же тоже все сейчас переделали. Там сказали, что для частной торговли там места все эти построили, все цивилизовали. Раньше, конечно, было черт знает что. Но не совсем, потому как полиция нынешняя особенно так не работает. Потому что, если посмотрите, по улице Малышева, почти до трамвайной остановки люди стоят на улице и продают свои, так сказать, помидоры, огурцы и все что угодно. Не обращали внимания? Вы были там? Нет?

И.С.: Да я не очень… А почему он называется так.

М.Б.: А потому что афганцы там захватили. Все эти перипетии… И они стали теперь уже хуже… Точно сказать теперь остались они или нет я уже не могу. Но вот эта улица Малышева, которая от них уходит. Кстати, она недалеко от меня. Калинина, может слышали? Парк Мира? Знаете, да?

И.С.: Ну, Парк знаю, да.

М.Б.: Проходит улица Калинина. Знаете да? Упирается в трамвайные линии. С одной стороны упирается в трамвайную линию на улицу Зелёную. И с этой стороны упирается в трамвайную линию. Дальше, если двинуться в сторону Голутвина, уже как раз идёт улица Малышева и есть. И вот как раз там всю неделю и все выходные… Люди стоят. Торгуют. И торговля идёт. Там, мясо, рыба… И всё остальное. Дома там… Верней не дома… Разные помещения там построили. Торговые. Под частников. Короче, комплекс… Может, когда там и будет… Трудно сказать.

И.С.: А скажите, вот, разграничения пацанские, где ваша была территория, где уже чужаки? Репенские, запрудские, кремлевские, еще какие?

М.Б: Вообще нет. Вот это, где мы сейчас находимся — вот эти два двора к нам никто никогда не лез со своими правилами. Это только я был командир и все это моя территория. На другие дворы… Там еще чего-то, и так далее… Я туда со своей командой никуда не совался.

И.С.: А так-то знаете, что были?

М.Б: Ну да, возможно, были. Эти ж потом группировки стали потом лезть. Здесь еще были танцы, где милиция, знаете, здесь находится у нас. Как бы по Октябрьской, в сторону площади Советской. Милиция с левой стороны, милиция с правой стороны. Вот, который угол Комсомольской и Октябрьской, направо, там же раньше был ГИБДД, потом убрали, а сейчас там разные кабинеты дознания, следователи, не поймешь, кто там. И там подальше вытрезвитель был такой продвинутый на всю Коломну, может, слышали? Есть там вытрезвитель. А за вытрезвителем, танцевальная площадка. И, в общем, в это время в 60е, 70е годы она очень и очень функционировала. Там, как я, уже в то время служил в нашем коломенском УВД… И там мне приходилось частенько дежурить. Там были танцы, драки и все остальное. Пьяные всякие, не поймешь чего. Вот как раз в эти годы было. И эта танцевальная площадка была такая… Довольно… И там вот как раз были… Ну, не скажешь, что прям такие крутые. По телевизору показывают… Но тогда это были изначальные бандитские группировки мелочные. Таких особенно крутых не было вообще. А такие вот, которые остановили дать в морду — это были. Там 5,6,8, 20 человек. Ну, такие, может, набирались. Но вот как у нас во дворе команды военные, никто к нам не совался. Вот наши два двора — никого. Все было нормально. Учились в 7 школе все почти отсюда. И здесь же во дворе больница.

И.С.: Ну, путь, через сквер Зайцева шел или замысловатыми путями?

М.Б: Путь напрямую, как раз через сквер Зайцева. Никаких проблем не было. Даже можно сказать больше. Вот этот сквер, который напротив и сквер Зайцева — все наши ребята… Ну, я ещё и делал луки, стрелы, щиты там разные… Все мы ходили в эти два сквера. И в этот, и в тот. Ни с кем вступать в эти самые, нам не приходилось. Между собой, там, все как положено… Но чужих… Я, так сказать, особенно не встречал, честно скажу. Ни в этом, ни в том. А стрелять приходилось нам туда ходить. Не у нас во дворе, что там белье висит и все остальные дела. Играть в войну, прятаться все это можно было, а вот стрелять из луков — это как-то не очень. Приходилось идти в сквер: или в этот или в тот. Где больше нравилось.

И.С.: В футбол, наверное, тоже тут…

М.Б.: Нет, почему же? Да нет, говорю же — зимой заливали каток. Вот из нашей кухни… Не из этой кухни, а из нашей… Тянули шланг. И вот лили. Шланг такой длинный находили и заливали. И играли. Даже на коньках каталися. Площадку такую размером заливали… Вот, до самых Ермаковых и ближе сюда к нам вот сюда. До последних сараев. Тут же ещё были сараи… Где сейчас машины стоят… Вот это всё сторона, это всё были сараи деревянные. И вот между ними. С этой стороны одни сараи. С той стороны – другие сараи. И вот эту площадку заливали. Расчищали её от снега, готовили, так сказать…. Гладили… И заливали водой. Было такое и не раз, и не два.

И.С.: Ну а футбол?

М.Б: Здесь было тесновато. В футбол, вот, больше в нарик ходили играть, на ту сторону, где был песок. Где сейчас все заросло. Там и купались, и играли. Даже часто через мост ходили мы туда. А бывало и раздеваемся на Блюдечке и плывем через реку туда.

И.С.: А одежда здесь остается?

М.Б: Одежду здесь оставляем, и плывем туда. Ну, ничего ни разу не пропадало. Там 5,6,7,15 человек туда плывем или идем, это самое, через мост. Ну, тогда… Сейчас-то мост уже усовершенствовали, а в то время был такой допотопный… Вот через него.

И.С.: Ну он всё равно разводной был?

М.Б: Да-да, конечно. Был разводной… люди ходили из Коломны в Бобренево. И из Бобренева в Коломну. Опять там…  Продукты, поди, покупали. Кто чего. Жители ходили частенько. Кто в Водники  эти же самые ходили. Мы ходили. Мы с товарищами. Вот такие времена.

И.С.: А скажите, запомнились праздники какие? Как в коммуналке встречали?

М.Б: Да было! Особенно вот эти праздники: день 7 ноября — красный день календаря. Еще как! Все! И на кухне даже там сидели, отмечали, и готовили даже что-то. Так, чисто символически. Ну, и выпивали. А что тут выпивали? Красное, это самое, Агдам. Водка. Все! Да, мне уже пора. Три минуты девятого.

И.С.: Спасибо вам большое! Ну, посмотрите, может у вас фотографии, какие остались? Вот автомат вы нам обещали…

М.Б: Да! У меня саду в Подлипках остался. Я собирался его вам сюда, так сказать, доставить. А то, что было оружие такое вот… Куда-то всё делось. Что-то, возможно, осталось у этого Шурика Некрасова. Он же старше меня. Лет на 6 на 7. Или на 8.

И.С.: А как же? С таким перепадом возраста обычно не…

М.Б.:Ну, вот он как-то был старший товарищ. В то время. Как-то к нему в то время…

И.С.: Ну допустим ему, там, пятнадцать…

М.Б.: Нет. Ну, вы знаете. Он с нами как бы не контактировал. Не играл. А просто был с нами. Сверху был такой. Человек, с которым. Я с ним изо всех людей, кто здесь жили… Я с ним контактировал… А не то, что… Там… А ребята в моей команде… Больше с ним именно я. И временно. А потом, когда я уже служил. Он еще не служил. В УВД Он позже служил. А он в то время, я вот скажу, играл в футбол, так сказать. За команду. Даже выезжал за рубеж, мне кажется. Мне кажется, да… Один или два раза. Ну, и здесь по городам ездил. Был, как бы сказать, за деньги профессиональный футболист. В этом плане.

И.С.: А кто-нибудь фотографировал? У кого-нибудь был фотоаппарат во дворе?

М.Б: Фотографировали, но куда-то у меня целое огромное количество фотографий пропало. Куда, я уже сказать не могу.

И.С.: А на что вы фотографировали?

М.Б.: Я фотографировал… Да, старенький у меня фотоаппарат. Я уж не помню. «Смена» что ли.  Ну, вот, куда делись фотографии, я теперь не найду. Куда чё делося? Трудно сказать. А было много. Возможно, я их вынес в свой старый сарай, который у меня находится рядом с депо от дома Рыбина. Там залило водой, и все сгнило.

И.С.: То есть вы все проявляли?

М.Б: Да, в своей квартире на той стороне. И очень много.

И.С.: Может, хоть плёнки остались?

М.Б: Все пленки тоже пропали.

И.С.: А ценный материал… Может там…

М.Б: Да нет уже там ничего. Я же там всё забросил. Я ж не стал ничего там держать… И так далее… Ну, и он уже много лет заброшенный…

И.С.: А вы загляните. Может коробка с негативами стоит и ждёт нас?

М.Б: Да, нет. Я сомневаюсь. Там такая коробка, которую даже на помойку выбрасывать… Тяжело… И то будет по мне практически не нужно. Тут садами-то не занимаешься… Может всё построить чего-то… Хорошее и так далее. Да и то… А это уже всё.

Да все изменилось! И я тоже когда-то жил, так сказать… Работал еще на заводе… После армии сколько-то лет работал. А потом в службе охраны работал здесь, в Коломне. А потом я уехал в Москву. И все очень сильно изменилося. Сейчас я себе могу, так сказать, в принципе, позволить. А во дворе у меня стоит миллион с лишним внедорожник «Калева» у меня белый. Так что… Раньше не скажу. Когда на заводе работал, жена еще жива была — все не хватало. При жене я еще купил «Рено-Логан» красный такой продвинутый. А это, после 90-го года я вообще купил хорошую машину… Сейчас я работаю администратором в военном концерне в Москве уже с апреля седьмого года. Сейчас вот какой? Пятнадцатый? Еще там работал. На двух работах. Служба безопасности. Ну, и смог себе позволить.

И.С.: Ясно. Ну, если вы можете себе позволить, может вам попробовать возродить этот самый мир?

М.Б.: Нет. Этого я себе позволить как раз не могу. Дамы, которые есть, были бы рады, как раз… Вон машина стоит, а гаража нет. Я не хочу сказать, что это плохо. У многих они так стоят. Точно так же, как и у меня. Вот я машину ставлю… Здесь же моя сторона полностью занята. И противоположная ещё. Еще во дворе у нас стоит. И мадам, которая проживала напротив меня. Долгие годы… Ирина Петровна… Тимакова… Сейчас она заведующая лор-отделением. Сейчас она переехала на шестой этаж… Со своим мужем… Тоже её машина стоит во дворе. Она на дороге не любит оставлять, как и я. Она любит внутрь двора заехать. У неё такой же белый внедорожник. Как у меня. Но она заведующая отделением. А я простой администратор. Так что вот так вот.

Рассказчик Герасименко Жанна Петровна
Ведущий Сорокин Игорь Владимирович
Дата интервью 15 октября 2015

И: Сегодня у нас 15 октября 2015 года. Мы разговариваем… Представьтесь, пожалуйста.

Ж.П.: Жанна Петровна Герасименко.

И: Герасименко Жанна Петровна. Жанна Петровна родилась и выросла в Коломне.

Ж.П.: В Коломне, в роддоме №1 по улице Комсомольская. Тогда их было два у нас в Коломне. Вот там я родилась. Что ещё…

И: Ну, просто расскажите о себе: в каком районе вы жили, кто родители?

Ж.П.: Собственно говоря, родители у меня были: папа — плановик-экономист, мама — без образования в то время была, потом кончила семь классов и работала уже в торговле. Папу забрали на фронт в 44-м году, хотя у него была бронь — так его больше я и не помню, и не знаю, без вести пропал… Маме пришлось одной меня, вот, поднимать. Жили мы в посёлке ЦЛПБ[1] — это теперешняя улица Черняховского и Шавырина, вот в этом промежуточке. Вот…  ЦЛПБ-посёлок. Двухэтажные домики такого типа барака: он сгорел у нас, осталась половиночка. И нас поселили, да, было три хозяина, в квартире. Вот, значит, в одной комнатке пять человек жило, в другой нас с мамой двое осталось, а в третьей комнатке — одна женщина. Ну, жили дружно. Маме пришлось работать, в садик невозможно было устроиться, соседка приглядывала за мной, хотя было своих двое детей. Вот так вот. Потом, когда дом сгорел, нас поселили на некоторое время в барак. Два барака там было: один был в районе, где сейчас теннисный корт и дворец «Коломна», вот там стоял приблизительно барак, а другой — подальше, там жили пленные немцы. Вот, они когда кончили у нас свою трудовую повинность, нас туда поселили всех вместе с этого дома, сгоревшего. Потом дали, одну комнату нам дали с соседями. Вот пять человек их, и нас с мамой двое, семь человек. Мы жили в одной комнате. По улице Сталинградской — это теперешняя улица Шавырина. Опять какое-то время прожили, потом дали комнату маме. Вот, по улице Матросова, тоже все это здесь, этот же посёлок. Уж когда в одной комнате жили, с двумя соседями, с одной семьёй, здесь мы были счастливыми. Потом мама замуж вышла, повторно. Уже, спустя какое-то время, дали уже отчиму комнату побольше. Мы переехали на улицу Фурманова. Это уже ближе к поликлинике №3, прямо напротив. Она начинала только строиться. Там мы жили тоже с соседями. Мы были счастливые, потому что комната была восемнадцать метров. К этому времени у меня уже было две сестры ещё. Вот у нас, значит, пять человек, а в следующей комнате, — квартира была двухкомнатная, проходные комнаты, но два выхода, — можно было вторую комнату изолировать. Вот там мы жили, значит, с молодой семьёй: они после ремесленного училища приехали здесь трудиться. У них тоже двое детей было. Вот в этой небольшой двухкомнатной квартире мы, вот девять человек, жили. Но жили дружно. Я выполняла в основном все хозяйственные дела, потому что мне было уже лет тринадцать-двенадцать. Мама не имела отношения к общему пользованию: убираться там, что-то… Работали мама и отчим. Тем более, две младших сестренки: с одной у нас разница в восемь лет, с другой аж четырнадцать. И я за ними приглядывала. Ну, потом пришлось мне… У хороших знакомых заболела женщина, хозяйка сама, жили они в доме, и меня отправили к ней, «в люди». Я её выхаживала, вела хозяйство. Это уже жила я в частном доме. Готовила еду, сама училась уже в девятом классе школы. Пол мыла, естественно, ночью к ней вставала, за больной женщиной ухаживала до самой смерти. Потом, когда она умерла, оставила часть жилплощади на нас. И я, вот, живу уже в этой части дома. Там другая часть дома досталась другим родственникам её. Вот, живу до тех пор, пока нас не снесли… Потом я получила, наконец-то, когда уже сама оформила семью, — двенадцать лет сыну было, — получила отдельную двухкомнатную квартиру. Это был, значит, семьдесят пятый год. Вот, а я с сорок первого. Так всю жизнь по коммуналкам. И вот, старость. Пришлось тоже жить в коммунальной квартире, но уже в доме престарелых… Но живем мы хорошо. Здесь хорошо живем. И так жили, не унывали, дружили, выполняли все, что нужно. В общем, жизнь хороша.

И: Вот скажите: а в старой Коломне, в старой части, у вас же тоже там довольно много всего связано?

Ж.П.: Да, да.  В старой части Коломны у меня жила тетушка, с которой мы имели близкие отношения. Ходили к ним часто в гости, с мамой еще, когда отдельно были, да и с отчимом уже. Это на улице Комсомольской. Там было зелено-парковое хозяйство, и тетушка работала там. Совершенно безграмотная, но очень аккуратная и разумная женщина. И жила она в баньке. Банька приспособлена была для жилья. Это, знаете, вот: напротив как раз милиции. Сейчас там «Калинка» магазин. И вот во дворе этой «Калинки»… Там вот домика этого уже нету, баньки этой. А рядом дом был двухэтажный, он до сих пор стоит с тех времен. Естественно, была она одна. Она воспитывала трех детей, мальчиков. Тоже сын старший и муж погибли на фронте. Вот это она одна безграмотная тянула троих. Когда без вести пропадают, то ничего не платят: ни мне не платили, ни ей не платили на детей. Вот одна бабулька эта, моя тетушка, поднимала троих, и подняла. Слава Богу: одеты, обуты, всегда сыты. Разумно вела хозяйство, приобрела она участочек. Тогда, вот, только начинали давать огородные, эти «уголки», в Подлипках где-то. Тихонечко обрабатывали, этим и спасались. Картошку, огурцы, помидоры запасали. Ямку вырыли в этой баньке.  Я к ним очень часто ходила, маленькая особенно. Ночевала у них, и они как-то ко мне были привязаны, братишки. Долгое время. Ну, пока уж повзрослели…

И: Так, банька. Если еще и можно было приютить, переночевать, значит, не такая маленькая была…

Ж.П.: Маленькая была. Вы знаете, кухонька крохотная, предбанничек, там стояла печечка маленькая… «Шведка», что ли, ее называли. Две конфорочки.  И, значит, стеночка вот эта. А там, в комнатке, было две кроватки, маленький гардероб втиснули, и комод. И всё. Столик —  так, с припеку, с уголка. Потом его раздвигали, когда мы на праздники вместе собирались.

И: Если она, еще трое детишек, и еще вы в гости, где же вы все…

Ж.П.: Да, а вот спали так, не знаю, на сундуке кто-нибудь спал, в кухне. Вот так вот, тогда так вот не считались. В одной комнате, как можно, вот нас три сестренки, и мама с папой, ничего. Как моя соседушка, говорила она вот раньше: «Мое хозяйство было в одном гардеробе, и я все находила, а сейчас квартира у меня, и я не знаю, где у меня чего лежит, все мне мало места». Вот так как-то умудрялись: кто на полу ляжет, кто как. А позже я ходила в гости ночевать, когда сына… Старший сынок был у неё в армии, тогда посвободнее было. Один ещё уезжал часто, поэтому меня там оставляли. Кстати, когда мы сгорели, меня старший братик-то и взял. Я не учавствовала при пожаре, и мне это спасло, может быть, даже жизнь, потому что сгорело там много… Ничего. Такие вот дела.

И:  Ясно. Вы же там и учились, да, неподалёку?

Ж.П.: Нет, училась я вначале в двадцатой школе. Это теперь Политехнический институт. В этой большой школе… Там был первый этаж – школа. Вот, четырнадцатая и двадцатая, их две даже школы было. Потом было, значит… Полностью отдали техникуму. И теперь еще там институт, учебный комбинат такой. Остановка у нас: вот там «Мосэнерго», потом «Учебный комбинат». Вот, Политехнический институт сейчас там, большое здание, старое, большущее. Вот там я училась начальные классы. Когда переехали, вот уже отчиму дали квартирку. Это рядом, на Чкалова. Это поликлиника №3 теперешняя. Это двадцать четвертая школа, недалеко совсем, а потом открыли одиннадцатую школу. Это была лучшая школа у нас в Коломне, и по Московской области. Я кончала в ней десятый класс. Была секретарем комсомольской организации. Это огромная школа. Чудесная жизнь была. Порядок большой. Столько радости.

И: Порядок большой?

Ж.П.: Большой порядок был. Так хорошо росли мы в этой школе. Такие учителя у нас славные были, так нас воспитывали. И все у нас было: и лыжи, и заботушка их… Тем более, было кабинетное обучение. Впервые, нигде не было этого. Кабинет физики, химии. Спортзал шикарный: такой двор был, все там приспособления для физкультуры. Замечательно было, очень хорошо жили.  И была я даже делегатом первого областного слета комсомольцев-школьников. Он был первый и последний. Это было время, когда прошел фестиваль дружбы народов в Москве, и мы жили два дня в Москве. И были там вот на слёте.

И:  Это пятьдесят седьмой год, да?

Ж.П.: Да. Очень интересно было. Знаете, идейные были невозможно, слушались… Были у нас эти, посещения и МХАТа, естественно, и заседали мы в палате президиума верховного СССР, во дворцах ходили, были и слушали.

И:  Вам было шестнадцать лет?

Ж.П.: Да шестнадцать. А ровно в семнадцать, — в мае рождена я, — окончила школу, в семнадцать лет. Вот. Так что хорошо было. И идей было много: верили в светлое будущее. Вот так прожили.

И: А в медицинском училище?

Ж.П.: В медицинском училище… Вот после десятого класса я поступила в медучилище. Закончила, и потом всю жизнь здесь работала. Работала в Коломне, сорок три года у меня стаж. Средний медработник, в основном по физиопроцедурам, как говорится. Я отработала в физиокабинете. Работа мне очень нравилась: мне нравится помогать людям, удавалось это. Я довольна.

И:  А скажите, вот годы учебы как-то особо запомнились, впечатления какие-то?

Ж.П.:  Запомнились знаете чем? У нас был какой-то ускоренный курс. Мы учились очень много, прямо порой с раннего утра и до позднего вечера. Почему так — я не знаю, какой-то курс попался. Вот, и это, значит, напряженно было, но интересно. Был у нас директор, Сарафьян. Заслуженный врач, участник войны. И хорошие преподаватели, тоже многие участники войны. Интересно было учиться, мне нравилось. Тем более, надо кончить, пришлось. Думала я: «Уеду», —  мама не разрешила. Тем более, у нас наклевывалась, у меня лично, квартира. Дожила уже отдельно я, сносить обещали. «Куда ты поедешь, здесь получишь квартирку». Так я и осталась в Коломне. Это было свободно: я устраивалась, мне дали, — «без звука»,  свободно, — диплом, и я устроилась работать. Хорошо было заниматься: много интересного,  интересные люди. Любила я профессию. Было очень строго, в полном смысле слова. В хирургию нельзя было зайти без головного убора, чтобы обязательно переобувались, всё аккуратненько. Всё, всё соблюдалось, как положено. Ни как сейчас, к сожалению. Ну, хорошо было, всё равно хорошо.

И: А расскажите, вот, про старый город. Как вы его помните? Это как раз получается 60-е годы?

Ж.П.:  Да. У нас что было в городе? Во-первых, Октябрьская улица. Вот эта вся Октябрьская революция, она вся по праздникам была пешеходной. Начиналось, вот… если, особенно, это октябрьский праздник. Первого мая — это с демонстрацией, это был большой праздник. Мы, значит, с удовольствием бегали. Идешь в одну сторону, значит, президиум прошли, где сейчас пенсионный отдел, там разворачиваемся, трибуна. Оттуда уже свободным шагом все дружно. Друг другом любовались, нарядные, красивые, с песнями. Даже вот и в школе мы ходили, и в медучилище, и потом пришлось по работе, и такой был строй. И вечером, там были свободные гуляния. Все шли: кто с гармошкой, кто с гитарой, кто просто так. Все как-то общались, улыбались. Танцы были, вот, на самой этой площади, рядом сейчас «Дикси» или гастроном, вот этот вот пяточек. Где трибуны — рупор стоял большой, и, значит, танцы были всех возрастов. Все приходили: и молодёжь, и постарше. Вот потом был там, этот, на Комсомольской, парк. Там всегда был оркестр духовой: в основном играли военные, там тоже были танцы. Потом был ещё у «Сада дворца»,  другой сад, там собирались. Постарше люди – это на Комсомольской,  у «Сада дворца» — среднего возраста собирались люди, тоже на танцы. Там, в основном, где духовой был, а на самой танцплощадке, вокруг, были оркестры иногда, иногда просто радиола. А вот у ЗТС был парк, он  и сейчас существует, правда, заброшенный. Там были танцы для более молодых, юных. Там только под радиолу, но там было много аттракционов. И туда гулять ходили родители с детьми. Была комната смеха, была читальня, был буфет. И так было интересно. Все общались, отдыхали. И всё можно было, вот так вот, как говорится,  душу отвести, по-русски скажем. Вот так вот.

И: А вот сейчас на Пушкинской находится медицинское училище, а тогда было не в этом здании.

Ж.П.:  Нет, это было здание… По-моему, оно называлось «Земского собрания», двухэтажное, напротив военкомата. Сейчас там какой-то или курс, или кабинет от медучилища. И было еще там другое здание, там каменное такое, рядом с фонтанчиком. Там рядом тоже был у нас кабинет патологии, там патологию изучали, полуподвальное помещение.

И: И рядом с вами были артиллеристы?

Ж.П.: Да, курсанты с нами. Ребятишки они веселые, хорошие были. Они наши «шефы» были. Мы с ними общались по комсомольской работе, приглашали друг друга на вечера. У нас были и кавалеры: хорошие, вот, такие воспитанные мальчики. Кое-кто связал свою судьбу, пользуясь соседством. Девочки замуж вышли за них, уехали, всё это было. Вот так вот.

И: Ясно, ну а вот в нашей коммуналке вы бывали? В этом здании, где сейчас музей.

Ж.П.: Там был магазинчик «Три поросёнка», очень популярный. Красивые такие были поросятки. Здание само… Я заходила просто к знакомой сослуживице, как раз в эту комнату, где ваш музей. Но из наших там несколько семей жило, а так вот, в музей еще не пришлось. С удовольствием я бы посетила его.

И: Приходите, конечно.

Ж.П.: Будем надеяться, что скоро увидимся и там.

И: А в какой вы квартире именно были, у кого?

Ж.П.: Шиловы.

И: Шиловы? Это квартира номер два.

Ж.П.: Да. Я не помню, какая квартира. Было просто… Надо было что-то зайти, на мгновение, и Гурий – её муж был, по-моему, и Юрий у них, по-моему, сыночек был. Гурий был художник, её муж, моей сослуживицы.

И: А она доктор, да?

Ж.П.: Да, она зубной врач, по-моему. Я в стоматологии работала, мы с ней общались. Просто по случаю так пришлось, что-то надо было, я не помню.

И: Каким вам… запомнилось что-то, впечатления?

Ж.П.: Запомнилось здание именно: давнишнее, купеческого плана. Такое вот: потолки высокие, всё, что много народу. Я жила в коммуналке, у нас были не такие пространства, а там пространства, такие, ну, старинное здание, чувствовалось это. Ну, такое было, знаете, век давил. Вот вид…Вид из окошка на площадь, там памятник Ленину стоял. И был скверик, он и сейчас есть. В скверике шла аллея с цветочками. Допустим, сейчас пятнадцатое октября —  дату выкладывали каждый день, каждый день менялось: завтра шестнадцатое, завтра шестнадцатое уже выложат цветочками. Чётко было каждый день. Всегда в цветах этот скверик, скамеечки, замечательно. Мороженое можно было купить, посидеть, отдохнуть, фонтанчики были. Дальше в сквере Зайцева с удовольствием там гуляли. По старой части Коломны всегда с удовольствием гуляли. И было интересно. Второй поток гуляющих был до Оки. Вот сейчас, где гребной бассейн, Бачмановский пляж в сторонке немножко, а этот прямо по Окскому проспекту, мимо клуба Ленина. Как раз парк Ленина — это второй поток, в основном по Октябрьской революции, от Голутвина и вот до гастронома, туда вот.

И: Получается, до Голутвина?

Ж.П.: Да, и все пешком ходили.

И: То есть, нужно было пройти туда-обратно, или несколько раз можно было ходить?

Ж.П.: Сколько хочешь! Обычно туда и обратно с удовольствием. А народу-то сколько! Ты туда идешь, тебе встречаются, обратно — опять те встречаются. И, кого надо, увидишь обязательно в этом промежутке. Почему то было принято: вот так вот, ходить.

И: А когда эта традиция ушла?

Ж.П.: А вот когда с демонстрацией стало не так: меньше народу, и она стала ходить только в один край. Вот дойдут до трибуны, и всё. И дальше разбивайся, как хочешь. И как-то это всё заглохло.

И: Ну это когда, в 80-е?

Ж.П.: Это уже, знаете, пожалуй, ближе… после 70-х. Наверно, так.

И: А раньше, вы говорите, нужно было дойти до Октябрьской революции, а дальше потом колонной обратно? И шли, не распадались?

Ж.П.: Не распадались. Вы знаете, мы обратно не торжественно, не маршем. Вот так вот, немножко приспускали свои, эти, что мы носили, транспаранты там, флажки, но шли всё время с ними свободным шагом. А туда прямо, знаете, так.… Самое интересное, что были люди справа и слева по Октябрьской, вот на тротуаре. Стояли они, на нас любовались, а мы на них. Все празднично одеты. Кстати, моя тетушка на Комсомольской жила, она обязательно стояла. И я, после вот, на обратном пути, к ней забегала, с трудом, пробраться через эти веревочки. Милиционер смотрит, и где-нибудь в стороночке бежишь, чтобы не мешать никому. Интересно, но общение было хорошее. Ну, другого не было.

И: А можете описать этих поросят? А то у нас разночтения такие: кто говорит, что они нарисованные были, кто говорит, что…

Ж.П.: Нет, они из папье-маше, по-моему, были. Как живые стояли, до того симпатюли, три штучки их было. Они во всё окно, большущие, трое их было. Три поросенка, так их и звали. Что-то на них одето поварское было, по-моему. Такие веселые рожицы, вот что есть прямо человечки в образе поросёнка. Хорошенькие такие. Детки обязательно стояли, улыбались, а то подойдут, так потрогают. Но не дотянутся, но хоть ладошкой.  Очень интересно. Всегда там народ был, а рядом окошко было, там мишка был. Но про него как-то забыли. Он поднимал молочко, вот так вот у него ручка двигалась, но что-то он недолго. Так и появился, и исчез, и так это тихо как-то, а поросятки долго-долго стояли.

И: Но они не двигались?

Ж.П.: Нет, они замерли все. Вот как есть, какое-то папье-маше. Были глянцевые наряды такие красивые на них. Блестели, чистенькие такие, щёчки красненькие. Я помню до сих пор, помню, вот здесь, колпачок у среднего, как у повара.

И: Ну они без… Никакие ни фрукты, ни овощи?

Ж.П.: Вот не помню я, не могу сказать. Что-то у них в руках, что-то в лапках, как назвать их? Не помню… Что-то, по-моему, было, но затрудняюсь.

И: Никто не сфотографировал, пока никто не принес.

Ж.П.: Не принес? Что вы, там столько фотографий было, с удовольствием детишки там фотографировались. Наверно, найдётся все-таки.

И: А вы не фотографировались?

Ж.П.: Нет, что  вы, тогда как трудно было с фотоаппаратами, потом я уже в возрасте таком была. Не дитё, как-то даже и в голову не приходило. Поросятки хороши были, так и до сих пор зовут «Три поросёнка», хоть их давно нет.  «Огонек» не привился.

И: Понятно. Хорошо вы нам рассказали, спасибо огромное!

Ж.П.: Вам спасибо! Молодцы, что вы интересуетесь. Это все-таки наш город, потом, это целая эпоха. Пусть ребятки знают, подрастающее поколение. Вот хорошо жилось, в том плане, что люди радовались жизни. Может это потому, что после войны надежда была. Да и, потом, вообще жизнь хороша. Надо радоваться,  я так считаю. Этим надо жить, хорошо всё равно жить, как бы тяжела она ни была. Вот у кого как складывается, но жизнь есть жизнь, не надо унывать. Спасибо вам!

И: Вам спасибо, очень интересно. Если что-то вам вспомнится еще — либо запишите, либо еще нам позвоните и скажите.

Ж.П.: Я надеюсь, нас отвезут в музей, и, может быть, тогда что-то вспомнится.

И: Да, там много и вещей.

Ж.П.: Может, это наведет.

И: Да, наверняка. Сразу целый поток воспоминаний хлынет. Там у нас всё есть: и эбонитовые телефоны, и железные машины, и духи «Красная Москва».

Ж.П.: Но это совсем свежо.

И: И портреты – там, Майи Кристалинской…

Ж.П.: И статуэтки всякие, да?

И: И статуэтки, да, нам приносят, кстати.

Ж.П.: Я отдала, как сюда приехала, уголки «ришелье», пластиночки. Вот, думаю, хорошие там записи были. Тогда я еще не знала, что музей у вас. Он же недавно у вас совсем?

И: Ну да, уж третий год.

Ж.П.: А я четыре уже здесь. Найдутся люди обязательно, потому что люди помнят. Молодежи же надо немножко представление иметь, что жизнь всегда разнообразна, у каждой эпохи свои прелести.

И: Книги приносят. Мы даже завели такой порядок – раздавать книги. То есть, внизу у нас лежат книги, журналы. Перераспределение…

Ж.П.: Я тоже много книг отдала. Пришлось когда сюда ехать… Ведь мы за ними стояли, макулатуру собирали. Лучше книг ничего нет. Все сразу почитаешь, радость такая. И оформишь свою жилую комнатку, или квартиру, тоже хорошо.

И: Вы любите же театр, концерты?

Ж.П.: Да, всё люблю. Искусство — это же красиво, это же познавательно.

И: А сами в юности, в молодости?

Ж.П.: Я пела неплохо, у меня был первый голос. Мы вот дуэтом пели, даже нашему школьному… У нас же лучшая школа была, у нас был магнитофон, и нашу песенку даже транслировали в перемены. Вот мы с подружкой вдвоём пели, и хорошо у нас получалось.

И: Без сопровождения музыкального?

Ж.П.: Нет, у нас был такой хороший баянист, при дворце ЗТС, Беглецов. Вы, конечно, не знаете, вы же не местный. Он вёл этот кружок хоровой. Но я не посещала. Меня из дома редко выпускали. А потом вообще в люди ушла.  Это всё необходимо, пришлось для жизни… А так мне очень нравилось, я бы с удовольствием занималась бы дальше. А подружка моя, с которой мы пели, у нее состоятельные родители, она потом поступила в музыкальное училище. Ей купили аккордеон, и пошла она по этому делу так.

И: А сейчас где выступает?

Ж.П.: Нет, она на Украину уехала. Там потерялась. Но, во всяком случае, приобрела нормальное образование и работу. Мне нравилось это всё. Спортом очень хотела заниматься, и занимались. Ну, меня пустили немножко в секцию, но поздно приходишь – нельзя. Занимались мы в старых церквях, в спортивных залах — тоже далеко идти. Боялись, что мало ли что, да и дома надо было.

И: В старом городе?

Ж.П.: Да, вся жизнь в старом городе. Знаете, где сейчас собор основной, и где Дмитрий Донской венчался, там церковь Воскресения. Забыла уже… Да, там вот спортивный зал был. Это не в одной церкви. Это мы занимались волейболом там. Тоже там очень хорошо было, но не пришлось. Тоже нравилось, ну вообще, хорошо было. Много хорошего. На лодочке катались. Была лодочная станция в районе Окского проспекта. Мам с мальчишками, с девчонками. Девчонкам одним трудно лодку взять. За символическую цену садились и поехали.

И: Не страшно? Ока — большая речка.

Ж.П.: Ничего, это считалось интересно. А кто с кавалерами, это вообще они переплывали на другую сторону. Там организуют чего-нибудь. А мы просто прокатились, да и потом денежка нужна была, чтобы подольше покататься, а мы-то немножко, попробовать хотелось. Потом вышку построили там хорошую, тогда можно было нырнуть. К спорту интерес был большой, в школах нам привили это, мы занимались хорошо.

И: Повсеместный был интерес, или…

Ж.П.: Да, повсеместный. Много… Вот я не помню своих сверстников, чтобы не занимались физкультурой. Так вот, вы знаете, не спорт, а именно физкультура. Для себя, для общения, для развития. Это было потребностью, а не принуждением. Нормы какие-то – отдельно. Вот на каток-то с каким удовольствием бегали. При ЗТС был каток, который открывался всегда пятого декабря, в день рождения Сталина, в день конституции. Это обязательно. Как они умудрялись, без всяких теперешних технологий, заливать каток под открытым небом, не знаю, но всегда открыт пятого. И мы обязательно пойдем. Там был прокат коньков: у кого нет, а кто там сам. И опять: и взрослые, и дети туда и обратно катались, наподобие как по Октябрьской ходили. Смеха было и веселья! И, я не знаю, и удовольствие, и музыка играла, замечательно! Есть, что вспомнить. Мы рвались вот куда-то пообщаться, заняться чем-то, лишь бы нас отпустили из дома.

И: Может, оттого, что дома было так тесно, хотелось на простор…

Ж.П.: Да, и потом интерес. Ну, телевизора не было. Потом появился телевизор у соседки, мама с папой у неё состоятельные были.

И: Это какой год?

Ж.П.: Как раз, лет мне пятнадцать-четырнадцать было. 55-й, наверное. Папа у неё военный. Без линзы купили, маленький такой, как он назывался-то… Окошко маленькое, но они такие тактичные люди, нас пускали понемножку. Нас же много, и все дружны во дворе, как же так. Вот сегодня вас пустят, завтра там уже двое-трое. Так мы все посмотрели, а когда линзу поставили, так вообще интерес был. Ну, посмотрели.

И: А линзы отдельно продавались, или она…

Ж.П.: Да, и она на такие, как полозья, ставилась, перед окошечком, и выдвигалась. И экран был большой. Вот какая она, как бы. Интересно. А так мы, вечерами, я помню… Приходилось вышивать. Я помню, конечно, нас учили, вот вечером или вышиваешь, когда нет возможности погулять или заняться чем-то. И радио, радио с удовольствием слушали. Были спектакли хорошие по радио. Концерты там, потихонечку включишь. Если маленький – засыпали. И сидишь, слушаешь. А то вечером уроки, убираться надо было, всё надо было. Стремление познать что-то и где-то побыть. Помимо обязанностей семейных, обыденности этой, было стремление всегда познать и заняться чем-то еще поинтереснее. Не могу забыть это. Веселое, хорошее время такое, познавательное.  Возможностей мало было, но в библиотеку очень трудно было записаться, а желание было читать. Вот знаете, как трудно было, надо обязательно было… Или кто должен работать в районе ЗТС, или же вот, меня записал знакомый дядечка один, под свою ответственность. Тогда мне только стали давать книжки. Первая книжка была «Робинзон Крузо»,  на всю жизнь запомнила. Читальные залы работали, мы ходили, очень интересно было. Сочинение когда какое-то надо было написать. Ведь мало было литературы. Пойдешь в читальный зал, найдешь себе что-то, и так можно было… Потом дальше были хорошие времена, мне нравились — это уже у меня сын был. И вот тоже, достаток всё время небольшой был. И мы ходили в институт культуры, не знаю, вам знакомо или нет, значит, в институте культуры, при заводе уже Куйбышева. Он сейчас существует, это Дворец культуры. Там были серии всяких… Ну, программа определенная была. Сегодня, например, встреча с артистом Леоновым. О нем рассказывают, спектакль показывают, или покажут фильм. И живьем, как говорится, артиста посмотришь, тоже интересно. Или были литературные среды, я тоже посещала. Вот тоже, допустим, Пушкина возьмут. Такие интересные сообщения, не вычитаешь в обычном учебнике. Стихи читали. Кто когда и споет — там и вокал был. Потом, в «Лиге» были хорошие мероприятия. Но это уже сравнительно недавно. Вот я вспоминаю культурную жизнь. Заинтересованность была, можно было найти выставки, какие хорошие у нас в Коломне организовывались. Сейчас я плоховато хожу, и здоровье не позволяет. А так я посещала выставки, вернисажи всякие. Бесплатно пойдешь на вернисаж. Бесплатно, интересно. Посмотришь. Так что, есть чем заняться, и нужно заниматься. Я так считаю, познавать нужно до самой кончины. Жизнь интересна. Не взыщите с меня.

И: Спасибо вам огромное!

Ж.П.: И вам спасибо! Что не так – вырезайте, ребятки, — уж простите, что могла.

И: Нет, нет, всё очень хорошо! Вам доброго здоровья, ждём вас в гости.

Ж.П.: Да, обязательно! У меня мечта – посмотреть, именно со своей эпохой встретиться!

[1] Поселок ЦЛПБ — поселок центрального локомотивного паровозного бюро

Рассказчик Губина Марина Яковлевна
Ведущий Сорокин Игорь Владимирович
Дата интервью 15 октября 2015

Рассказчик Еремеева Елена Борисовна
Ведущий Сорокин Игорь Владимирович
Дата интервью 14 сентября 2015

Игорь Сорокин: Сегодня 14 сентября 2015 года. Мы беседуем с Еленой, дальше имя, отчество там, фамилия. Ну, чтобы мы знали.

Елена Еремеева: Надо?

И.С.: Ну, чтобы знать нам.

Е. Е.: Еремеева Елена Борисовна.

И.С.: Елена! Нас интересуют коммуналки, житье-бытье, нас интересуют 60-е годы, нас интересуют (ну, потому что в 60-е годы коммуналки это было очень распространенные явления, ну и поскольку арткоммуналка связана со временем вот Ерофеева). И нас еще интересует это место, вот. Ну, и в общем та эпоха. Насколько вы, может быть, по рассказам знаете… В общем, начните с того, что вам ближе, что хочется рассказать.

Е.Е.: Детские воспоминания о коммуналке, да… Они, вообще детские воспоминания… Они довольно-таки светлые и радостные. Вот. Я… Бабушка жила в коммуналке, Я в принципе очень любила туда почему-то ездить. Вот. В воспоминаниях — огромная кухня. У каждой комнаты (в квартире вообще жило пять семей). Вот. У каждой семьи была своя плита, свой стол и шкафчик. Ну, вот… И всегда, когда заходили в квартиру, то сразу… Вот… Это… Женщины возятся на кухне, кашеварят. Висит белье стиранное. Пар идет. И потом… Идёшь по длинному, темному коридору. Почему-то он у нас всегда был длинный… Ой, темный… Потому что вечно были вывернуты лампочки. И у каждой квартиры… Вот это корыто висит, велосипеды… Какие-то… Вот-вот-вот… Все наставлено. Сундуки. У нас комната была самая последняя. Вот. В общем, приходилось проходить по всему коридору. И, ну… Взрослые, ну, наверное, они, конечно, ругались. Потому что были какие то бытовые проблемы. Нам было весело ребятам. Потому что… Вот… Можно было в прятки… Вот… Очень здорово поиграть. Было где спрятаться. Вот… Еще помню, что привозили… фильмы… показывали. Я… У меня была маленькая табуреточка… Я спускалась с пятого этажа. Там вешали простынь. И вот… Не помню сколько это стоило… Несколько копеек… Нам показывали детские фильмы по вечерам.

И.С.: То-есть у них была какая-то кинопередвижка настоящая.

Е.Е.: Да, да, да, да! И так очень весело справлялись праздники. Потому что сдвигались столы на кухне, собирались все семьи. И ноябрьские праздники, День Победы, Новый год, восьмое марта, всё как-бы сообща неслось. Всё… В комнате… У нас была огромная комната. В комнате жило… Ну, вот жила бабушка, ее дочь (моя крестная), бабушкин брат с женой. В общем, каждая кроватка была отделена там или ширмочкой, или гардеробчиком. Посередине стоял большой круглый стол. И вот все собирались, пили чай. Бабушка всегда с сахаром. У нее щипчики такие были. И вот она ломала сахар всегда. Так это нравилось так всегда. Я просила, чтобы она мне надкусила его. Вот. Что еще. Вот знаете, у меня в памяти огромная-огромная ванна. Я тут даже крестного спросила, говорю: «Крестный! А ванна была вот правда настолько огромной, или я была маленькая, и мне она казалась?» Он говорит: «Лен, правда! Ванна была, правда, очень большая. Вот. Еще с тех царских времен. Такая большая, чугунная ванна».

И.С.: Что это за дом был? Почему там были такие пространства?

Е.Е.: Дом был построен в 1907-м – 1906-й год, кажется, для инженеров немецких, которые работали на Коломзаводе. Как-бы квартиры были шикарные. Конечно же. Я всегда, вот, когда мне бабушка, крестный говорили, что раньше в этой квартире там жил один инженер. Я всегда думала: «Господи, вот зачем же ему нужно было вот столько пространства, когда мы очень даже хорошо умещаемся в одной комнате. Да… И столько нас семей здесь живет. И всем хватает места».

И.С.: А! Так он и продолжал принадлежать Коломзаводу? Ну, этот дом. Да?

Е.Е.: Ну, он до сих пор наверно даже и принадлежит. Потому что… Вы знаете? У меня… Ну, как-бы часто… Ну, сниться начал мне этот дом. Вот. И мы поехали с мужем туда, там до сих пор… Ну, живут люди, хотя там уже многих расселили, всё. Я еще помню, дом был… Знаете, парадный вход был и черный вход был. И был вот старый такой лифт, в который заходил. Вот так вот двери закрывались. Вот такие вот они… Он… Кабинка такая… Видно вот как ты поднимаешься… Вот как в старых фильмах, вот, показывают. И мы, когда зашли, я мужу говорю: «Вот в общем был такой вот лифт у нас». Зашли — ни лифта, ничего нет уже. Он говорит: «Тебе, наверно, это показалось. Там… Ты, наверно, придумала себе это все». И я спросила у крестного: «Крестный! Был ли там лифт?» Он говорит:-«Да, был. Был старый лифт. Но потом, как-бы, он пришел в негодность. И… Убрали». И вот эти вот, знаете, очень производят впечатление… Лестницы. Вот это вот парадное. Настолько она широкая, красивая. Ну, конечно, дом… Такой пафосный, наверно, был.

И.С.: А вот вы про праздники начали говорить. А можете припомнить какие-нибудь эпизоды, может быть там, ну, случаи. Отличались ли эти праздники, менялись ли? Или всегда была какая-то, может быть, традиция?

Е.Е.: Вы знаете… Наверно, для меня они не особо отличались… Как-бы… Ну… Весело… Ну, все несли семья, наверно… У кого что есть… Все несли. Накрывали на стол. Ну, традиционно картошка… Селедка… Ну, такие простые довольно-таки столы, соленья. Вот. Ну, обязательно водочка. Для взрослых. Для нас — компотики. Мы особо не сидели, наверно, со взрослыми. Мы чуть-чуть посидели — и дальше… Мы… Гонялись по коридору.

И.С. То-есть был какой-то порядок? Сначала накорми ребенка, а потом пой песни? Да?

Е.Е.: Да. А потом нас в сторону.

И.С.: Ну а вы все равно, видимо, проникали. Как-то, наверно, под столом?

Е.Е.: Обязательно. Лазили. Под столом, конечно, надо было полазить. Без этого никуда.

И.С.: Какие-то может быть шутки, игры.

Е.Е.: Наверно… Вот как-то уже нет… Вот… Конкретики в памяти. Просто, вот, какие-то, вот, я говорю, доброта вот эта вот осталась. Ну, все равно были и ругались они иногда между собой… Но ругались, я говорю, в основном… Вот, были очереди, вот, эти мыть коридоры, удобства. Кто- то не помыл, кто-то не так помыл. Вот эти вот воспоминания. Мне кажется, больше между собой выясняли отношения женщины. Мужчинам было очень весело жить, потому что домино у них обязательно, сигареты.

И.С.: А во дворе?

Е.Б Ну, зимой на кухне.  Зимой на кухне

И.С.: А детские игры какие-то? Прям в квартире, например. Кроме пряток.

Е.Е.: Нет. Наверно, у меня как-то… Я сидела, может быть больше в комнате… Со мной… Мне бабушка читала. Ну, дядька вот приезжал, он научил меня в домино играть. С детства уже козла забивать.

И.С.: А это какие годы вы сейчас вспоминаете?

Е.Е.: Начало 70-х.

И.С.: Начало 70-х. Да?

Е.Е.: Угу.

И.С.: А вот старый город вам известен был в то время? В детстве.

Е.Е.: Старый город? Ну… Площадь…Тут, естественно, все известно.

И.С.: Сильно поменялось, вот?

Е.Е.: Да.

И.С.: Да? Как было? Что вы помните?

Е.Е.: Знаете? Я помню, например, если Блюдечко вот ту историческую часть, где церкви, да… Ту часть… То там была разруха и мы лазали с ребятами по этим церквям. У меня просто старший брат. И получалось, что мама меня всегда оставляла на него. Мне приходилось всегда таскаться за ребятами. Вот. Лазили по этим церквям, по Маринкиной башне, все было в такой непригодности. Ну, щас… Ну, а тут… Вот эта площадь… Мне кажется… Она особо не изменилась.

И.С.: Ну а вот демонстрацию.

Е.Е.: Да. Демонстрации помню.

И.С.: Помните? Они уже сюда приходили…

Е.Е.: Да, демонстрации помню, потому что дедушка у меня работал в то время, как назывался тогда Сельскохозяйственный техникум, плотником И он всегда украшал машину. Вот. Орголитом. Они так обивались. Да? Там это… И я помню, что дедушка всегда меня сажал на машину. И меня распирала гордость, что я еду на такой украшенной, такой красивой машине. Разрисовывалось там… И вот насколько я помню, предприятие… От каждого предприятия… Шла вот… Ехала машина. Да? Ну, крашеная… Под что то расписанная там.

И.С.: Она была, ну, как-бы в авангарде, да?

Е.Е.: Да, Да! А сзади уже шли… Шел народ. Ну, как правило, детей сажали на машины. Было очень здóрово. Ну вот как-бы… Не знаю… Мне кажется, настроение от этих демонстраций… Как-то народ весь ликовал, радовался. Все равно, вот это такое чувство… Не знаю… Сейчас его нету.

И.С.: А было отличие ноябрьской демонстрации от майской? По настроению? Ну, ясно что, наверно, больше революционных лозунгов было на ноябрьской демонстрации?

Е.Е.: Ну, майская отличалась лишь тем, что был парад всегда. Демонстрация. Потом проходил парад. И было интересно очень смотреть, как ребята маршируют.

И.С.: На первое мая? Парад был?

Е.Е.: А-а-а, нет! Это на Девятое. Майские? Ну не знаю, тут я наверно уже не смогу сказать.

И.С.: Вместе <все праздники — С.П.> кажется да?

Е.Е.: Ну, да. Во мне да. Вот. Просто, наверно, май уже все расцветает. Тут уже такое… Как бы… Весеннее настроение еще добавляется. А ноябрьские всё-таки, да… Может омрачаться… Погода, наверное, уже… Слякоть уже… Вот эта осенняя. Ну, хотя мне, кажется, она никогда никого не пугала, все равно все шли, потому что все равно после демонстрации опять же сабантуй, надо на него бежать.

И.С.: А вот маршрут каков?

Е.Е.: Насколько я помню, мы шли… Ну… Потом мы жили в Городищах… Вот дальше там… Да? Все равно выдвигались… Собирались, наверно, где-то около горбольницы, за Мемориальным парком и оттуда шли. Если мне не изменяет память. Или наоборот? Нет. Да.

И.С.: То-есть вам нужно было утром попасть в новый город?

Е.Е.: Да,да,да. В центр города. Чтобы потом уже расставляли все колонны. И шли.

И.С.: А где распадалось это все? Где заканчивалось? Возле Кремля где то или возле..?

Е.Е.: А вот проходили, наверно, как раз до «Гастронома», а там можно и разбежаться.

И.С.: А здесь вы помните какие-то гастрономы? Магазины вот?

Е.Е.: Магазины… «Огонек» был и «Гастроном». Да. Помню, что когда покупали… Да? Какие-то макароны, сахар, что это вот заворачивалось в такие вот кулечки из бумаги, и туда вот они ссыпали. Даже те же самые конфеты, какие-то которые без обертки продавались. Что… Кулечки из бумаги, в общем, помню. Потом вот тут недалеко стояли аппараты с газировкой. Которые за копейку или за три копейки… Что… Мужички подбегали, брали стаканчики, шли в сквер, выпивали и потом возвращали обязательно эти стаканчики на место. Магазин?.. Магазин помню, ну отделы вот эти помню. Что касса стояла. Вначале очередь по отделу. Потом в кассу. Потом в кассе берешь чек. Идешь в отдел. Забираешь товар. Соки очень помню. Вот, продавались в таких… Я не знаю… Ёмкостях, они продавались… И… Очень любила тоже сок. Он стоил десять копеек тогда, томатный с пироженными. Я помню, мама водила меня в садик. И обязательно мы потом шли. Обязательно заходили в «Гастроном», или вот в «Огонек», чтобы  купить сок.

И.С.: В конусах таких да?

Е.Е.: Да-да-да! Да-да!

И.С.: А именно томатный или любой сок?

Е.Е.: Нет, вот я почему-то любила всегда томатный. Ну, мне кажется, что все соки были настолько вкусные, настолько густые. Персиковый тоже мне нравился очень. Такой он прям оранжевый-оранжевый был.

И.С.: А какие отделы вот в «Огоньке» были? Ну, и в «Гастрономе»… И почему вообще различие было?

Е.Е.: Мясной отдел, рыбный отдел. Рыбный отдел очень любила, потому что там вечно пахло вот этой вот рыбой. Молочный. И самый любимый, наверное, наш отдел — бакалея. Где конфеты все вот это вот. Винно-водочный обязательно.

И.С.: А последовательность не помните вот?

Е.Е.: Вот, насколько я помню, как заходили вот, мне кажется, прямо сразу продавали рыбу. Потом слева чай… Да, чай… Крупы… Конфеты там были. А справа, если мне не изменяет память, там, наверно, алкоголь. Потому что как-то особо туда мы и не шли. «Гастроном»? «Гастроном». Он вообще, тоже был большой магазин. Там вот если, сюда мы заходили. У нас тоже получался мясной отдел, рыба, колбаса, а уже дальше туда уходила, ну там тоже бакалея была и вот там, мне кажется, как раз соки продавали. Насколько я помню. А еще недалеко, чуть подальше туда, было кафе-мороженое. Там коктейли молочные делали, ну тоже.

И.С.: Это на Октябрьской революции?

Е.Е.: Да,да,да. «Буратино» кафе называлось.

И.С.: А вот этот сквер, он что из себя представлял? Вот стояли, значит, вы говорите газированные аппараты, были лавочки, растительность густая, в которой можно было спрятаться?

Е.Е.: Да-да-да-да. Ну, мне кажется, он такой сквер был не особо… Какой-то… В основном, там всегда лавочки были забиты. Народ сидел, выпивал. Ну, в принципе и так. Помню, что тут был ресторан… «Коломна»… Потом дальше столовая… Ну, и потом магазинчики шли какие-то. Особо уже не помню. Дальше вот как сквер продолжался, парк Зайцева… Да? Я помню, что там был фонтан. И там вот я помню, что мы гуляли. Просто даже помню: один раз я упала в этот фонтан. Маленькая. Ну да, совсем маленькая. Вот мне это запомнилось, потому что мама ругалась сильно, а папа обернул наверно в кофту или в джемпер свой и пошли на автобус. Везли они меня вот такую закутанную домой. Вот это вот запомнилось мне.

И.С.: То есть, это было уже прохладное какое-то…?

Е.Е.: Нет, это было, ну может быть, да… — Конец лета… Ну, да все равно… Просто, наверно, холодная вода… И как-то под вечер все… Это было. Родители не усмотрели за мной. Вот этот запомнился момент, потому что мама очень ругалась.

И.С.: А вот про магазин «Огонек» вы говорите, что кто то из вашей семьи там работал?

Е.Е.: Да. Продавцом.

И.С.: Кто?

Е.Е.: Ну это уже вторая жена моего папы.

И.С.: Она что-то рассказывала? Или вы к ней там приходили? Когда она работала, в какие годы? Если можно, то…

Е.Е.: Ну, она, получается, сама из Тамбова. Сюда приехала… Тут они работали вначале на стройке. А потом вот, наверно, с момента открытия, ну я не знаю как. Ну 60-ые, может конец 50-ых годов. Она вот устроилась сюда в магазин продавцом и отработала… Ну, наверное, до последнего, пока не распался… В то время Продторг тогда назывался, организация. Ну, как она говорит, был довольно-таки тяжелый труд. Потому что привозили все машинами… Время дефицита. Народ все разбирал, Они, говорит, как бы… Как правило, вечерами, машина за машиной привозила. Всё это разгружали. Сами на себе. Ну, честно говоря, у нее все равно какие-то светлые воспоминания, о том времени, о той работе. Ну, я думаю, она сама подойдет к вам, все более подробно расскажет вам.

И.С.: Она была в одном каком-то отделе или там менялись они?

Е.Е.: Мне кажется, она всегда работала в бакалее, потому что вот когда мы заходили я… Как бы, в детстве я, наверно, ее очень  ревновала. И я старалась не идти в этом отдел. Разворачиваться и уходить. Ну, потом вот, наверно, вот это детское все прошло.

И.С.: Ясно. Ну, то есть вы нам поможете ее найти?

Е.Е.: Обязательно. Да.

И.С.: У вас уже хорошие отношения?

Е.Е.: Ну, да. Уже все это прошло и мы довольно таки хорошо общаемся.

И.С.: А как ее зовут, что бы мы…?

Е.Е.: Тамара Анатольевна Чермошенцева.

И.С.: Угу. Хорошо. Будем ждать. Скажите, а дальше вы вот ходили туда, в сторону Пятницких ворот? Пединститута? Туда.

Е.Е.: Да, конечно, мы там гуляли. На рынке торговали. Выращивали. У нас был свой огород. Выращивали помидоры. Так как мама работала преподавателем, то ей было очень стыдно, наверно, стоять на рынке. Мы всегда, вот, приезжали вместе. Она всегда с нами стояла. А если шли какие-то знакомые, она убегала, а мы с братом стояли и продавали помидоры. Я очень любила ходить на этот рынок, потому что, если мы все хорошо там продадим, то нам сразу что-то покупалось. Петушки вот эти вот на палочках я помню, очень хорошо.

И.С.: Что они были какие-то особенные по вкусу, по цвету? Почему? Или неожиданно, что на палочке?

Е.Е.: Нет. Мне казалось, что они необыкновенно вкусные и цветá были разные, всегда хотелось попробовать.

И.С.: Какие?

Е.Е.: Вот ярко ярко-ярко красные помню. Желтые. И знаете, если мне не изменяет память, мне кажется, были даже какие то синие… Они не то что прям синие… Но вот такое вот… В синеву отдавали.

И.С.: А именно петушки или другие фигуры тоже были?

Е.Е.: Рыбки были еще, пистолетики были. Ну, вот почему-то больше всего петушки запомнились. Ну, наверное… Кому чего… Хотелось.

И.С.: А я вот помню еще звездочки.

Е.Е.: Ммм. Вот звездочки не помню. Рыбки помню. Такие…

И.С.: А пединститут вас никак не коснулся?

Е.Е.: Пединститут? Мама училась в пединституте, заканчивала. Вот. Ну, как бы здесь еще ходили иногда. Гуляли. Потому что мама жила вот как раз по Яна Грунту… Улица. Этот дом уже снесли. Там был маленький-маленький такой домик. Беленький. Окошки были, я не знаю как, наверное, на таком вот уровне. И мне всегда, как бы, нравилось подходить. Мама рассказывала про этот дом. Ну, наверное, ей нравился, нравилось туда приходить, быть может какие-то детские воспоминания. Потому что мама рассказывает: «Когда были снежные зимы, — говорит, — дверь заносило снегом так, что нам приходилось из окна вылезать, чтобы откопать дверь и выходить». Вот. А потом им дали квартиру. Дед работал в Сельскохозяйственном техникуме. И мы переехали в Городищи. И как-бы все равно ходили, гуляли. На Блюдечко ходили-гуляли. Там на Блюдечке, наверно, у мамы свои воспоминания какие то были. Помню, как раз она мне рассказывала, как они первый раз… Она закончила школу. Поступила в институт. И получила первую стипендию. Они купили бутылку вина. И втроем пошли на Коломенку обмыть это дело.

И.С.: Три барышни?

Е.Е.: Три барышни. Да, с бутылкой вина. Вот. И одной барышне стало плохо. И вот мама рассказывала, как они ее подымали, как они ее тащили. И мне эта история всегда очень нравилась. И я всегда просила, чтобы она мне её несколько раз рассказала. Потому что мама всегда рассказывала ее в лицах. Все это так было смешно. Забавляло меня. Потому что в принципе мама… Она у меня человек непьющий была. И вот это вот, что они попробовали, как вот мне казалось, довольно-таки рано все это… Вот потом мама закончила пед… И она говорит: «Во мне взыграл патриотизм. И я попросилась на север». Она работала на севере.

И.С.: Это в какие годы? Еще до вашего рождения, да?

Е.Е.: Да. Наверное, в 67 она закончила и поехала на север. Но она там не долго проработала. Ну, тоже довольно-таки она интересно рассказывала, как они жили. Потому что так же жили в домике маленьком. Вот, говорит: «Мы втроем. Три преподавателя в одной комнате. Там еще, — говорит, — ребята. Тоже учителя молодые. Говорит, — ходили за снегом, — говорит, — привозили огромные глыбы. Вот мы, — говорит, — отбивали снег, кипятили воду, стирали». Очень уважительные там люди, — говорит, — были. Потому что, — говорит, — если мы шли по деревне, то, — говорит, — местные жители нам чуть ли не в ноги кланялись. Для них учитель был как бы первый человек.

И.С.: А где это? Что за место?

Е.Е.: В Якутии она была. Поселок, даже сейчас не помню, остались те фотографии.

И.С.: А сколько? Пять лет учились в институте ведь?

Е.Е.: Пять, мне кажется. Да. Пять.

И.С.: То есть получается, что она поступила в 62м-63м, если она в 67м закончила?

Е.Е. Ну где то так. Да.

И.С.: То есть это как раз годы, когда учился Ерофеев?

Е.Е.: Ну, мамы нет сейчас, как бы. Я уже… Да..

И.С.: То есть, возможно, что она как-то вспомнила бы, он такой примечательный был — высокий, блондин.

Е.Е.: Ну, я говорю, наверно, Тамара Анатольевна его помнит хорошо. Она что-то о нем расскажет.

И.С.: А скажите. На каком факультете училась мама?

Е.Е.: Физмат.

И.С.: Ну, поскольку в одном здании, хотя Ерофеев в общем-то был за непосещение отчислен, поэтому может быть они и не встречались. А друзья, может быть, какие-нибудь ее… Вы знаете? Может быть, можно с ними поговорить?

Е.Е.: Нет. Вот все кого я знала, мамины подруги, кто как бы учился с ней. Уже никого нет. Ну, потом она была такая… Довольно-таки скромная… Забитым человеком… Она всегда очень стеснялась своей внешности… Там вот… Никуда не высовывалась. Не была активной… Ну, как бы, серой мышкой была.

И.С.: Это ее собственные ощущения или..?

Е.Е.: Да. Ну, насколько я вспоминаю, она правда такая очень скромная у нас была. Наверно, с кучей комплексов. Которые ее мучали. Боялась куда-то… Вот. Ну, вот Тамара Анатольевна… Она у нас такая более активная. Она везде у нас… Такая. Ну, я так думаю, что мама была учительницей все-таки. Она такая, знаете, ближе к интеллигенции. Книжечки почитать, вот как бы. А Тамара Анатольевна… Она как бы там ни было… Они так же собирались коллективно на какие то праздники. Она спеть могла. И потанцевать. Гулять… Как бы более раскрепощенная. Веселая.

И.С.: А вот двор видимо был задействован в жизни магазина? Разгружали то наверное со двора?

Е.Е.: Первое время, насколько вот она я помню мне рассказывала, что даже здесь у них был какой-то склад. Или потом склад сделали, вот на втором этаже они хранили продукты в каких-то комнатах.

И.С.: Вот где мы сейчас с вами стоим?

Е.Е.: Да. А вот со двора наверно как раз машины приезжали, разгружали, потому что здесь был, хотя здесь тоже был подвал здесь тоже по-моему подъезжали машины.

И.С.: Ну ладно это мы ее расспросим.

Е.Е.: Да.

И.С.: Что бы еще такое хотелось бы вспомнить? Может быть… Ну, просто чисто ощущения.., Как-то… Ощущение времени. Может быть, это связать с политическими, не знаю там, событиями? Хотя детям вряд ли это было важно.

Е.Е.: Ну нет. Нам да, для нас , ну вот знаете, для нас мне кажется вот, ну как у меня какое-то оно доброе воспоминание и доброе время, потому что все ходили к друг другу. Да? Соседи, там, никогда не стесняясь приходили там стакан сахара взять, стакан муки, яйца, масло. Вот и все как-то шли мне кажется все радости горести все были вместе. Вот насколько я вспоминая да. Вот у кого-то свадьба, гуляли все обязательно вместе всем двором да? Похороны опять же всем двором. Просто у меня у мамы как раз я не знаю в каких годах 56, 60 какой- то… Первый? Год… Уутонули две сестры, сразу они утонули. Мама рассказывала, что где Коломенка впадает в Оку, в то время там добывали песок. И… Они пошли купаться не на пляж, потому что они стеснялись то, что полноваты… И пошли немного в другое место… Как раз вот к этим карьерам, наверное. И одна провалилась. Провалилась, а вот вторую… Ну… Сразу… Со страху… Сердечный приступ случился… И вот как бы вдвоем, одной было 16, а другой 18 лет. Вот когда их хоронили, остались фотографии эти. Вот, вначале по Яна Грунта шли. И потом по Октябрьской улице шла вот эта церемония… Вся улица. Машинам даже проехать негде было, но может в то время не так много машин было но вот знаете, как демонстрация. Такое впечатление что все вышли проводить их в последний путь.

И.С.: Ну это еще такая неожиданность. В самом начале. Внезапно. Две девушки. Две сестры.-Это, конечно, огромное потрясение.

Е.Е.: Да. Еще одна была отличницей, на нее всегда были такие надежды, она училась очень хорошо, вышивала даже. Долгое время у нас лежали, ну видно после того как Валентина погибла, все ее вышивки сделали в рамочки. Даже у нас долго весели. На стенах. как бы, довольно таки картины такие интересные. Даже сюжеты какие-то из сказок вышиты были, цветы красивые.

И.С.: Ну вот вы упоминали о фотографиях. У вас есть какой-то фотоальбом или…?

Е.Е.: Да. Мамин фотоальбом. Да. Я его иногда даже пересматриваю, потому что интересно.

И.С.: А наверно, там есть же фотографии 50-ых вот 60-ых как раз годов.

Е.Е.: Есть. Ну как бы 50-ые мама наверно молодая была, в основном такие портреты вот, фотостудии. А потом уже наверно ближе к 60-ым вот это студенческое время, уже появляются фотографии, где они где-то гуляют. Там уже дома заседают. В садах… Ну, на природе отдыхают, мне кажется и демонстрации есть какие-то фотографии.

И.С.: Можете поделиться? Потому что это вот как раз то самое, такой интересный материал, из которого можно много получить.

Е.Е.: Конечно. Конечно. Может быть даже завтра, сегодня вечерком поднесу.

И.С.: Здорово. И может быть, даже ну еще что-то вспомнится, ну посмотрим….

Е.Е.: По этим фотографиям, да вполне возможно, потому что все равно как бы я говорю мы очень любили, мама тоже доставала эти фотографии, смотрели, она нам всегда что-то рассказывала.

И.С.: Просто у многих хранятся фотографии так, у кого в пакете, у кого в ящике, а есть вот именно составленные со смыслом альбомы.

Е.Е.: Нет. Они скажем тоже больше был мешочек они там были в мешочке, альбомы уже делали гораздо позднее и не так мы может его уберегли, потому что потом росли уже наши дети с братом и они тоже смотрели этот альбом. Может и не так нежно как мы. Ну, все равно как-то фотографии все хранили.

И.С.: А вот этот дом на Яна Грунта он в каком месте был? На каком отрезке?

Е.Е.: Вот где сейчас находится аптека. И, мне кажется, за ним двухэтажный дом. И потом вот он стоял. Сейчас уже его снесли. Вот как раз сейчас там новые дома стоят. Был маленький домик, потом в нем сделали пункт приема стеклотары.

И.С.: Это вот прям здесь вот напротив получается? Да?

Е.Е.: Да.

И.С.: На этой стороне или на той?

Е.Е.: На той. А на этой как раз где сейчас мото-вело спорт да? Там был комиссионный магазин. Вот туда мы приходили, мама сдавала какие-то вещи, вот я помню ей выписывали такую квитанцию, там через месяц, например надо было приходить и вот очередь с этими квитанциями, народ узнавал продана вещь или не продана. Если не продана то там цену снижали, вот это у меня тоже в памяти осталось, потому что ходили вот там, смотрели. Казалось что там только нет, начиная с вещей и кончая там конкретными вещами и мебель была.

И.С.: Вот интересно, вот давно там, традиционно был эта комиссионка была?

Е.Е.: Ну конечно я не могу сказать, это конечно же Тамара Анатольевна там вспомнит это.

И.С.: А наискосок вот Дом Озерова, он был каким-то ну общественным местом или там люди жили?

Е.Е.: Вот этого я не помню. Мне кажется он был такой неприметный, не помню что бы там что-то было.

И.С.: А не помните ли что вот еще ну вот рассказывают что где общежитие, там недалеко с одной стороны был дом колхозника, тут угловой вот сейчас, где качели там стоят.

Е.Е.: Угу. Угу.

И.С.: Вот, а красное здание на углу, а если вниз спуститься по Зайцевой к мосту через переправу, там еще был магазин Водник.

Е.Е.: Водник. Помню. Там самый дефицитный товар продавался, мы туда всегда ходили.

И.С.: А почему? Что там такого?

Е.Е.: Не знаю. Может быть, у них был немножко другое снабжение и не тóрговское. А… Вот всегда, когда мама хотела какой-то дефицит купить, мы вот всегда шли в Водник. Магазин я помню.

И.С.: Ну он же маленький, сколько там может уместиться, или он был больше чем сейчас?

Е.Е.: Нет он, да он был таким же маленьким, но сейчас поделилась. Да! Там одна часть там магазин, вторая часть — там сувениры продаются. А раньше вот там просто такой маленький магазинчик был, ну почему-то там как всегда всем можно было купить.

И.С.: Ну, он был именно продуктовым или там тоже…

Е.Е.: Только продуктовый.

И.С.: И там был винный отдел тоже?

Е.Е.: Вот винного отдела не помню. Меня интересовали в то время другие отделы.

И.С.: Ясно. Ну, по-моему, у нас хороший разговор такой идет. Давайте если вот просто что-то еще забыли, скажите.

Е.Е.: Нет, наверно, даже вот и сказать больше ничего не знаю.

И.С.: Давайте тогда договоримся, что вы еще полистаете альбом. Ну и раз мы вот так разбудили вашу память, вдруг сейчас что-то вспомнится, вы тогда… Ну, как-то нам сигнализируйте.

Е.Е.: Обязательно.

И.С.: Можно даже записи какие-нибудь вести, может быть, вы книгу напишите про свою семью, про свое детство.

Е.Е.: Нет. Если только ребенок. Она уже начинала писать про свое детство, в первом классе. Пока что забросила, может быть, потом у нее это будет.

И.С.: Ну, пусть она пишет, а вы ей рассказывайте, а мы потом проведем презентацию.

Е.Е.: Да. Обязательно. Очень бы хотелось, чтобы в ней открылись вот такие данные

И.С.: Хорошо. Спасибо большое.

Е.Е.: Надеюсь что, что-то интересное рассказала.

И.С.: Да. Ну, вот так всегда мы… Из мозаики складывается картина.

Е.Е.: Ну…

И.С.: Один помнит одно, другой другое.

Е.Е.: Потом, более сейчас взрослые… Скажем, старички. Они… У них более точные воспоминания, потому что… Конечно, это прошла их вся молодость… Ну… Я говорю, всё равно… Они детские воспоминания и…

И.С.: С другой стороны у детей такая цепкая память. И они запомнят иногда там такие вещи, которые взрослый никогда в жизни… Внимания не обращает… Ну, я не знаю, как вы запомнили, например, вот эти аппараты, из которых взрослые тягали стаканы?

Е.Е.: Да. Потому что…

И.С.: А взрослые и не вспомнят об этом.

Е.Е.: Потому что… Когда стоишь в очереди. Да? И подходит какой-то дядечка… И под носом у тебя забирает этот освободившийся стаканчик. Наверное, чувства тобой овладевают такие. Ну… Я тут стою-стою… А ты?!

И.С.: А вода-то, наверно, была какая-нибудь прекрасная? Сладкая? Да?

Е.Е.: Мне казалось — она необыкновенная. Даже вот за эту копейку… За три копейки – с сиропом – это совсем уже было чудо! А даже вот эта за копейку вода, настолько было вкусная.

И.С.: Любимый аппарат, где больше сиропа наливали… Да? Не помните такого?

Е.Е.: Не помню!

И.С.: Вот, в каком-то аппарате, например, слаще. Больше сиропа проливается.

Е.Е.: Нет. Я не помню. Я помню, что ребята делали такие «три копеечки». Какие-то… Ну, не настоящие денежки. И видно, вырезали на Коломзаводе. Их выкидывали. Или на этой. На веревочке монетка. С дырочкой. Чтоб потом вытащить её

И.С.: У вас была такая?

Е.Е.: Нет. Я не была. У меня была… Дядька работал на Коломзаводе. Он мне сделал биточку. Мы в биточки прыгали…

И.С.: Из свинца? Или…

Е.Е.: Вот, я не помню, из чего она была. Но она была… Прям… Такой необыкновенной. Потому что всё равно. Там под биточки приспосабливали всё, что возможно. Да? Баночки там из-под гуталина. Они раньше…

И.С.: Песком набивали?

Е.Е.: Да, да, да! У меня она была. Такая Я помню серебристенькая. Гордость моя была…

И.С.: Это в классики играли? Да?

Е.Е.: Да, да, да, да!

И.С.: То есть это может быть, выточенная даже?

Е.Е.: Да.  Да. Да.

И.С.: Тогда, может, какой-нибудь полегче металл.

Е.Е.: Ну, это я вам не скажу. Просто мама просила. Он делал… Играли мы…

И.С.: Просто была ещё такая, по-моему, тоже битой называлась, когда клали там пробки или монеты.

Е.Е.: А! И кидали. Да, да! Да, играли с ребятами.

И.С.: Тоже битами назывались. Да?

Е.Е.: Не знаю… Кажется… Не могу сказать… Но то, что играли, это вот… Было.

И.С.: Всякие там веревочки?

Е.Е.: Резиночки.

И.С.: Резиночки.

Е.Е.: Да.

И.С.: Девчачьи игры… Я просто не очень помню. Так… Пробовали… Ну… Пусть девчонки этим занимаются…

Е.Е.: Играли ведь долго. И в казаки-разбойники играли… Я имею в виду, долго по времени. До вечера. И родители как-то не загоняли нас домой. Всегда выйдут, посмотрят. Во дворе мы. Бегаем. Зимой, я помню, что во дворе всегда заливался каток. И просто я помню, что меня ребята ставили в ворота… Так… Я должна была…

И.С.: В хоккей?

Е.Е.: Да-да. В хоккей. Даже клюшка у меня была своя. Но единственно, что я не умела – сто<ять>… кататься на коньках. В валенках. Оденешься… С клюшкой стоишь. Всегда промазываешь. Они ругаются. Но, видно из-за того, что не хватало пацанов, вот, ставили меня.

И.С.: А играли в одни ворота? Или в двое.

Е.Е.: Нет. Команда на команду.

И.С.: Да? А кто там стоял? Тоже какая-нибудь девчонка?

Е.Е.: Ну, нет. Не обязательно. Потому что были ребята постарше, они, наверно, всегда играли против мелюзги, как бы. Брат был младше тех всё равно ребят. И вот… Я всегда в команде брата была.

И.С.: Может есть какой-нибудь интересный рассказчик из команды брата. Или из тех, кто постарше? Тоже. Повспоминайте, пожалуйста

Е.Е.: Ладно.

И.С.: Вдруг есть такие люди, которые могут нам много пацанских секретов открыть?

Е.Е.: Хорошо.

И.С.: Ладно, спасибо вам огромное.

Рассказчик Ермакова Наталья Ивановна
Ведущий Сорокин Игорь Владимирович
Дата интервью 16 сентября 2015

Рассказчик Заев Вячеслав Викторович
Ведущий Ойнас Екатерина Владимировна
Дата интервью май 2015
Дата публикации 8 июня 2016

Екатерина Ойнас: Когда Вы узнали, что в Вашей коммунальной квартире организовали музей?

Вячеслав Викторович Заев: Об этом мне сестра сказала. Да. (сильные помехи). Сейчас многие-то знают. Я вот этому, вот со мной рядом живет в первом подъезде, я ему говорил. Он мне говорит: «Ну, можно в принципе сходить» Я сегодня пытался, он приболел. Можно вытащить. Вот этого можно вытащить. Вот этого надо найти – этот в Москве.

Е.О.: То есть в принципе можно разыскать жильцов?

В.З: В принципе можно, да. Реально.

Е.О.: У нас сейчас такая история: мы брали интервью перед тем как музей организовался у Юрия Шилова. Вы его знаете?

В.З: Ну а как же! Да, конечно.

Е.О.: Вы в одно время тут жили?

В.З: Да, но он постарше и на много в общем-то. Жили-то в одно время.

Е.О.: Пересеклись?

В.З: Ну а как же!

Е.О.: Вячеслав Викторович, вы представьтесь и расскажите, в какое время вы здесь жили в этой коммунальной квартире, и начните, может про семью рассказывать. То есть с кем вы жили? Про маму, папу, про семью.

В.З: Родился я здесь, в г. Коломна в 1957 г. в роддоме на ул. Комсомольской.

Е.О.: Он единственный был в то время?

В.З: Да-да, тогда он был. Ну, как говорили.

Е.О.: И привезли вас сюда?

В.З: Привезли сюда в квартиру №  7. Я прожил здесь с 57 по 73 год.  Все так сказать свое детство, юношество, потом когда уже начали распределять квартиры, нам предложили, и мы съехали уже в другое место. Квартира была, в общем – то  по тем меркам, можно сказать, и большая и, в то же время, она тоже была коммунальной. То есть там жили 3 семьи.

Е.О.: В этой части или в той?

В.З: Вот в той. В той части, где была наша квартира, там же общий коридор, общая кухня и потом шли комнаты. В этих комнатах жили по несколько семей порой, т.е. не одна семья, а еще несколько семей. Нас можно сказать жило 3 семьи.

Е.О.: В одной комнате?

В.З: Там было три. Т.е. в одной комнате жил я, папа и мама. В другой комнате жила тетушка, потом такой закуточек был с занавесками, там жила моя бабуля.

Е.О.: А тетушка ваша?

В.З: Тетушка моя, да.

Е.О.: Т.е. не чужой человек все-таки?

В.З: Нет. Это все наши.

Е.О.: А из соседей кто был?

В.З: Соседей-то было много.

Е.О.: Рассказывайте про всех. К кому в гости ходили? Ко всем, да?

В.З: Да, на то она и коммунальная. Дом был… Ну там чего… Коридор… Может тогда казалось, тогда были маленькие, и мне казалось, что большой, длинный коридор. На трехколесных велосипедах гоняли, бегали, в хоронички играли. В каждой семье практически были дети. Там и ребята, и девчата. Довольно-таки интересно нам жилось.

Е.О.: Сколько все-таки семей жило в этом большом коридоре?

В.З: Вот если посчитать, значит, по номерам: восьмая – это Китина Анна.

Е.О.: Что за семья? Чем занимались люди?

В.З: Она была уже на пенсии. Она шила. Тогда же шили. Обшивала. Тогда же купить было трудно. И вот, кстати, она научила мою тетушку шить. Тяжело было ей с деньгами. У моей мамы было еще три сестры. Она самая младшая. Моя тетка Александра Константиновна. Вот она научила ее шить. И уже соответственно с дочерью они как-то обходились. Она и работала, по ночам обшивала.

Е.О.: Обшивала только семью?

В.З: Нет. Всех. Ну как говориться пошло-поехало.

Е.О.: А что шила? И женское, и мужское, детское?

В.З: Нет. В основном женское. Тогда приносили интересные журналы. Там смотрели. И неплохо в общем-то у нее получалось.

Е.О.: Так, это вот Китина?

В.З: Это Китина, да. Тетя Нюра мы ее звали. Она жила с дочерью и внучкой Эльвирой. Эльвира где-то здесь живет. Если она не уехала никуда. Вот здесь на Зайцева живет, в пятидесяти метрах отсюда.

Е.О.: Примерно вашего возраста?

В.З: Да, может на пару-тройку помладше меня.

Е.О.: Т.е. компания  была, детская?

В.З: Да. Потом…вот это они. Потом наша была квартира. Потом жили Пехтеревы. Он был сначала старший мастер в модельном цехе (это Коломзавод). Да, тётя Тамара тоже Коломзавод ведь. Да, тоже на Коломзаводе она работала. У них дочь была Татьяна. И Алексей. Татьяны сейчас нет. Она умерла. Дядя Леша тоже умер. А тетя Тамара…они тоже уехали. Вот она старенькая женщина. Слепая. Всё. Потом после них Невские жили. Тётя Лёля, баба Сима – это его бабушка, и периодически появляющийся дядя Женя. И тетя Лёлин брат, который периодически выходил из мест не столь отдаленных. У него было любимое занятие – рыбалка. Без рыбы он никогда не приходил. Это человек удача какой-то. Никто не поймает, а он всегда был с рыбой. Всегда. И на тетю Симу всегда посмотришь, она: «Женя, Женя наловил».

Е.О.: Т.е. когда Женя появлялся, он всегда был с рыбой?

В.З: Да. Ну потом видать где-то ему чё-то надоедало. Он шел, брал и опять туда… Ну, такой он беззлобный был. Просто такой мелкий вор, хулиган, воровал и уходил опять туда. Ненадолго. Опять придёт, опять рыбалка и так вот постоянно.

Е.О.: Т.е. у него работы – то и не было?

В.З: Да, не было. Никогда он не работал. Или вот баба Сима рыбки продаст, вот ему там на курево, там это все..

Е.О.: А где рыбачил?

В.З: Рыбачил на Коломенке, Москва-реке, в Озерах, какие-нибудь там озерца. Нет… Ока была для нас далеко. У нас вот: Блюдечко, Коломенка. Здесь мы и купались, и в Москве реке, и Коломенке. В Коломенке теплее вода была, помельче.  Это Пехтеревы. Дальше Шиловы – Валентина Семеновна, Гурий Алексеевич, сын Юрий Гурьевич и Валентина Гуриевна, дочка. Проживает сейчас в Москве. Такая была пышная девица. Закончила она Рязанский художественный институт, чуть-чуть она рисовала.

Е.О.: Они были старше? Они подростками были?

В.З: Да, они были постарше. Юра-то он вообще наверное с 47-48-49 г. Они были как моя старшая сестра двоюродная Света, того возраста, моя Света с 50-го, а они чуть постарше.

Е.О.: Расскажите про них немножко.

В.З: Гурий Алексеевич… Он так… Был художником. Свободным художником.

Е.О.: Настоящим?

В.З: Нет, ну… Он в основном плакаты там написать, афишу какую-нибудь сделать, оформить магазин.

Е.О.: Т.е. дизайнер?

В.З: Ну… можно так сказать. Но попроще. Такой интересный человек. Холёный!  Всегда в белой рубахе, с отличнейшим настроением, иногда позволял себе. Любил готовить. Придет, мне почему-то запомнилось. В белой рубахе придет, рукава засучит и готовит (В.В. напевает). Валентина Семеновна… Она была врач. Стоматолог. Постоянно ее приглашали на медкомиссии в военкомат. Оба воевали. И у них часто собирались интересные компании ветеранов войны. К ним приезжал вот такой небезызвестный генерал Малофеев. Было постоянно 9 мая… Он постоянно был здесь. В своей генеральской форме. Не помню, как его зовут. Но был такой генерал. А она была военный врач. Они с Гурием Алексеевичем, я так понимаю, где-то на войне познакомились. А потом они расписались уже ближе туда, т.к. ребята появились в 40-50-е гг.

Е.О.: А компании собирались в комнатах или на кухне?

В.З: В комнатах. К ним частенько на эти мероприятия приезжал есть такой… Как его…  Диктор телевидения и радио Виктор Балашов. Знаменитый. У него тоже волосы интересные такие. Я так понял, он жив до сих пор. Он тоже постоянно к ним приезжал, был в гостях. А потом когда они познакомились с Семеном Ильичом, он и к ним приезжал. Такие интересные люди-то.

Е.О.: Это именно на День Победы?

В.З: Да. В основном на День Победы они собирались. Вообще сами по себе праздники довольно интересно отмечали. Эти подоконники огромные, зимние рамы вытаскивали, открывали окна. Сначала 1 мая, потом 9 мая…

Е.О.: Прямо рамы вытаскивали?

В.З: Ну, эта рама зимняя – первая рама, и ее вытаскивали. Там у нас был чулан такой большой. Подписывали, чьи они, чтобы не ошибиться, вставляли их туда аккуратненько. Окна открывали и все 1 мая здесь демонстрации, трибуны. Здесь сквер-то он был большой.

Е.О.: А трибуны были у памятника?

В.З: Нет, вот здесь прямо напротив памятника Ленину, вот здесь вот, прям вдоль дороги. Трибуны сколачивали, красным красили.

Е.О.: А вот здесь вдоль нашего дома могли быть трибуны какое-то время?

В.З: Нет. Я помню только там. Они ж как…из горисполкома выходили, через дорогу и сразу на трибуну и руководить демонстрацией.

Е.О.: И вы соответственно по окнам?

В.З: Мы по окнам. Но мы ребята как? Мы когда учились, сами приходили на демонстрации 1 мая, 7 ноября. Интересно было. Всегда на мороженое дадут.

Е.О.: Сколько давали?

В.З: Кто сколько! Кто 15 коп., кто рубль.

Е.О.: Какое покупали, помните?

В.З: Самое конечно считалось у нас Ленинградское за 25 коп. Ну а так 15 коп., 13 коп. сливочное, 15 – с изюмом.

Е.О.: В каком месте покупали?

В.З: У нас здесь, под окнами Огонек-магазин. И вот здесь вход сюда, где сейчас все эти конторы, там сидела женщина-мороженица. И у нее всегда мороженое любое. Такой вот ларь у нее, любое мороженое, надо только спросить какое именно мороженое у нее есть. Тогда же было не принято ценники писать. Все прекрасно знали, и годами не менялись цены. Например, 9 коп. без вафель мороженое – просто брикет, 11 коп., 13 коп. , 15 коп. мороженое, 19 пломбир был.

Е.О.: А ягодное было?

В.З: Было фруктово-ягодное, в стаканчике 7 коп.  7-9 коп. щербет, потом он стал.

Е.О.: Расскажите тогда про «Огонек», про магазин. Что там еще покупали?

В.З: Про Трех поросят.

Е.О.: Это в народе?

В.З: В народе. Помню вот эту заставку – три поросенка и они там играют, пляшут.

Е.О.: Играют, пляшут?

В.З: Нет, ну там нарисовано это было. Кто-то на дудочке. Вот они там играют-пляшут и вот за это так и называют.

Е.О.: Нам сказали, что они на своих лапках держали окорочка. Было такое?

В.З: Может и было, но я не припоминаю в памяти это. Может быть, и держали, может быть и нет. Помню. Это было давно конечно.

Е.О.: Так. И в магазин-то ходили зачем? Был там винный отдел?

В.З: Был  винный отдел. Потом его разделили. Стал отдельно вообще, стало типа рюмочной.

Е.О.: Т.е. прямо в этом помещении?

В.З: Да, отдельно сделали. Но это потом. В начале ничего этого не было. Просто всё продавалось, и вино, и все-все-все.

Е.О.: И бакалея?

В.З: Все, все. Как сейчас бы назвали это – типа минимаркет. Туда зайдешь, там запах был в одной стороне колбасой, мясом.

Е.О.: Но в шестидесятые действительно можно было это все купить?

В.З: Конечно. Все было натуральное.

Е.О.: А дефицитный был какой-то товар? За которым охотились и его выбрасывали?

В.З: Был. Нет. Дело в том, что лежали крабы спокойно, но они были по тем временам не по карману. Многие не понимали вкуса этих крабов. Т.е. они были все засиженные мухами, но никто не покупал. Не нужны они были. Если по тем временам взять креветки, они стоили такие копейки – рубль пятьдесят килограмм что ли был. Т.е. многие вообще это все не покупали. Это хорошо, я потом учился в Москве, там все знают, что такое креветки. А теперь-то они стоят 450-600 р. Тогда-то это вообще… Те же кальмары… В принципе всё было. Это потом всё начало пропадать – колбаса…

Е.О.: А когда это? Это ближе к 70-м?

В.З: Да, за 70-е годы, ближе к 70-ым. В 60-е всё было. Единственное – это начало 60-х плохо вообще было с продовольствием. Даже за мукой приходилось в очереди отстаивать. Мама поставит, куда-нибудь отошла, а мы стоим с ребятами. Потом они приходили или менялись. Были времена. Но потом опять же трудоустроиться было не так просто. И платили. Еще тогда говорили по облигации-то были в 50-е годы, обязательно какую-то сумму надо было. Т.е. когда выдают зарплату, часть зарплаты выдают облигацией. Все эти облигации хранили, потом начали выбрасывать. Дети играли в них. Потом в 90-х годах объявили: «Такой-то год будет гаситься». У нас что-то осталось, сохранилось.

Е.О.: Поменяли?

В.З: Поменяли, но тоже что там поменяли? (смеется) Брали по тем временам прилично, где-то четвертую часть зарплаты забирали.

Е.О.: Про маму и папу не сказали. Чем они занимались?

В.З: У меня мама закончила Коломенское медучилище. По распределению уехала на станцию Луговая. Это где-то в Московской области. Недалеко. После приехала сюда, тут трудоустроиться было тяжеловато. Хорошо вот Розалия Осифовна помогла. Пассман. Она была санврачом. В ее подчинении были ясли, детские сады, пионерские лагеря. Вот она устроила ее в ясли, меня туда водили в свое время. Ясли были в районе остановки Сад Дворца ближе сюда к Гагарина. А ближе не было яслей. Ее туда устроили, ну и заодно меня, чтобы я под присмотром был. Поэтому она и на работу, и в то же время меня в ясли. Рано уходили из дома. Где-то часов в шесть-семь. А папа всю жизнь проработал на Коломзаводе. Был бригадиром у слесарéй-ремонтников. Заработал горячий стаж. С 55 пошел на пенсию. Ему не повезло, у него инсульт случился. Долгое время, 16 лет. Но, главное, что на ногах. Был жив, мог передвигаться, с палкой правда, но главное сам себя обслуживал. Мама еще долгое время работала. Она работала порядка до 72 лет. Она работала в нашем тубдиспансере, который на Посадской. Мы его называли в «Пятилетке». Он имени пятилетия Октября. У нас же всегда такие названия были. Она из яслей перешла сразу туда. Нашлось место. И всю жизнь медсестрой отработала там. И на пенсии работала. Недавно я ее хоронил 11 февраля в этом году. До последнего она держалась, все сама делала. Она очень хорошо готовила, была очень чистоплотной женщиной, и соответственно папа у нас ходил как министр (смеется). На самом деле если посмотреть его фотографии, то не скажешь, что он рабочий.  Как-то скажешь, что он или инженер, или даже бабуля моя (его мама): «О, инженер пришел». Он всегда так одевался хорошо.

Е.О.: А как они комнату получили здесь?

В.З: Получили мои дед и бабушка. Они сами из Рязанской области. Мой дед – Константин Аланыч и бабуля Татьяна Петровна.   Дед умер рано, прошел всю войну от начала и до конца, до Берлина дошел. Но он пожил здесь. Он умер в 61 году. Конычев Константин Аламыч. У них был в Рязанской области, свой хутор, свое хозяйство. Все было свое натуральное. Потом по тем временам начались вот эти вот гонения. Их приравняли к середнякам каким-то… К кулакам — середнякам. Им пришлось всё это хозяйство: часть продать, часть оставить и уйти с этого хутора. Они уехали в деревню Столбцы Старожиловский район Рязанской области. В основном там… Две сестры старшие родились на хуторе, а две уже помладше, они родились в д. Столбцы, в том числе моя мама. Мама родилась в 1931 г. Там они немного пожили и приехали в Коломну.

Е.О.: Почему в Коломну?

В.З: Нет. Ну тут жила его старшая сестра. Моего деда. Константин Иваныча<это не ошибка, у осетин два имени: народное, здесь Алан, и крестильное – здесь Иван>. Ну, и она посмотрела тут… Вышла замуж, как говориться огляделась и говорит: «Приезжай, можно что-нибудь придумать». Они приехали, и им здесь выделили вот это жилье. Ну не знаю. Я в подробности, в общем-то, особо не вдавался.  К кому обращались, чтобы получить квартиру в коммуналке.  Тогда ни газа не было… Печки… Да и печки были до последних времен. Их сломали-то в 50-х гг. Вот была кухня. И там была печка.

Е.О.: А кухня вот, ближе к углу?

В.З: Кухня была по той стороне, посередине. Там была печь. Такая русская печка. Все там готовили. Ну, а потом со временем всё это, конечно, сделали реконструкцию, плиты поставили.

Плит было 4, потом вроде как пятую поставили. Потому что уже не хватало.

Е.О.: И плита принадлежала семье?

В.З: Нет. Плита принадлежала…. Вот, например, на этой плите готовили. Например вот, мы готовили, Пехтеревы готовили и Невские готовили. То есть вот три семьи. Она вроде как за нами была закреплена

Е.О.: А сколько конфорок?

В.З: 4 конфорки. Ну, как-то вот договаривались как-то. Успевали там. Нет, нет. Особо таких вроде бы передряг не было.

Е.О.: А что готовили? В будний день, например? Как завтракали?

В.З: Я помню, яичница была. Да. Самое такое блюдо. Да я сам… Я во второй смене в школу и сам мог. Да Невская-то учила меня… Бабулька всё время сидела: «Так Славик сначала разбиваешь»… Потом глазунью она всегда меня учила делать, — «Так ножичком, чтобы прожарилась». Она сидела…

Е.О.: Она сидела на кухне и приговаривала?

В.З: Ага. У неё даже, это… Интересное было… У нас: «Зимой и летом одним цветом. Это кто?» – Это тётя Сима. -Правильно! Пятая. Потому что в квартире номер пять. А еще у нас была тётя Сима-девятая. Которая вообще была в том. Крыле. В том. У неё было одно и то же пальто. Она что летом, что зимой. В одном и том же пальто. Везде. И у парадного сидит она в этом пальто. И на кухне сидит она в этом пальто. Поэтому мы так её звали «Зимой и летом одним цветом. Кто?»  – Тётя Сима пятая. Вот… Учила…

Е.О.: А вечером что готовили?

В.З: Ну, а вечером? Тогда скромно в общем-то жили. Что там говорить. Выручали что? Выручали соления. Все эти огурцы, помидоры у нас…

Е.О.: Хозяйства были?

В.З: Да. Ну, не то, что хозяйства… Сады вот эти начали мирова давать… Участки. Ну и соответственно там… Сажали. Сажали всё это…

Е.О.: Там без домиков? Просто огороды?

В.З: Нет, были домики, небольшие. Чтобы можно было пересидеть, если дождь там, ненастье, ещё что… А так… Ну по тем временам урожаи очень хорошие были. Ничего не могу сказать. Может это так казалось? Но на самом деле. Тогда же было, ещё раз скажу, все было натуральное. Все пёрло. Земля, видать, отдохнула до такой степени, что я не знаю… Например, мы никогда не солили огурцы в июне, в июле, они у нас поспевали в августе. Еще никаких ни пленок не было, ничего. Все это на корню: и помидоры, и огурцы. Всё солили. И в бочки солили, и в банки солили. Погреба здесь… Сараи были у нас здесь…

Е.О.: Во дворе?

В.З: Да, вот где сейчас гаражи. Там были сараи. В сараях были погреба.

Е.О.: А сараи все деревянные были?

В.З: Да-да-да. Вот. Там всё это хранили. А внизу — вот здесь вот, под нами, был большой подвал. Тоже за каждым было распределено. Там хранили картошку в основном. Вот. То есть, там не так вот было прохладно как, например, в погребе. Но там для картошки было комфортно. Вот картошка, свекла, моркошка. Вот такие вот… Дела…

Е.О.: И у каждой семьи все было свое?

В.З: У каждой семьи. Да, всё было. Чуть вот, как вниз спускаешься… Здесь вот было подмостки такие интересные. Здесь вот всё, например… Рубили капусту. Вот. Скажем, бочки стояли.

Е.О.: Ну, то есть тоже во дворе…

В.З: Да_да. Не во дво<ре>… Ну, вот, где сейчас у вас закрыто. Туда спускаешься… И были подмостки. Потом там уже, чуть сворачиваешь – туда, вниз, в подвал. Спускаешься там — лестница была деревянная. Вот. А здесь вот, я говорю, рубили капусту. И у всех стояли эти бочки. И никто ни у кого, ничего и никогда… Чтобы кто-то пошёл там… Где… Не было вообще такого. Да и… Прям в квартире они – тоже… Особо и не запирались.

Е.О.: Квартиры, в смысле комнаты?

В.З: Ну, в смысле, комнаты. Наши. Да. Вот эти вот особо они не…

Е.О.: Ну, то есть, на ручечку, а не на ключ?

В.З: Ну, не… Какие там ключи? Так! Просто: закрыл и всё. А… Ну, конечно, если совсем там кто уходит. Конечно, там на ключ взял, да и всё. Дома если кто, никто никогда этих. Ключей не было. Никто не запирался. Никогда.

Е.О.: А погребá глубокие были? И каменные что ли?

В.З: Нет, ну… Тут тоже поветрие пошло. Один выкопал погреб, и все начали копать.

Е.О.: А в какие это…  Примерно, в какие годы?

В.З: Сейчас скажу… Где-то, наверное, 68 год…  Где-то там 68 – 69 -70. Вот, самые такие… Ну, интересные здесь. Здесь, когда копали погреба, Много всякого интересного выкапывали. Всякие здесь интересные…

Е.О.: Расскажите.

В.З: И бутылки, и пузырьки всевозможные, и части черепков посуды. Вот эти. Красивой очень. Большие, вот одно время, мы даже хранили. Большие части вот эти здесь у нас. Да-да-да-да. Это ж купеческий город. Один копал сосед – раз, у него лопата проваливается. Начали копать, а там гречка пошла. Но гречка – она такая черная уже вся. Ведрами доставали эту гречку. Много! Оказывается, там хранили мешки с этой крупой, там.

Е.О.: И что потом? С этим. Ну с гречкой понятно…

В.З: Да. Выкопали и всё там. А с находками? Так они. Чё-то остались. Часть они, может… Вроде как в Краеведческий музей отдавали. Ну, интересные такие, вот. Все эти формы бутылок, пузырьков.

Е.О.: Были легенды по поводу находок?

В.З: Ну как… Опять же… Купеческий город. Здесь много таких зажиточных людей жило. Почему здесь и церквей столько много. Здесь же у нас очень много отреставрировано. Да? А много – вообще снесено. Которых… Коломна из городов… Коломна считается один из городов, один из самых таких, где строилось много церквей и монастырей. Ну, а про кухню ещё что могу сказать? Тоже. Поветрие. Один начал чё-то делать, понравилось. Попробовал там вот эти… Особенно из картошки терли там. Эти «тируны», как мы их называли.

Е.О.: Тируны?

В.З: Ага. Кто-то подошел, попробовать угоститься. Пожалуйста, угостились. Во! Смотришь, второй начал. Через полчаса смотришь, вся кухня трет. Так у нас и делалось. Также вот варенье. Летом.

Е.О.: А из каких ягод?

В.З: Малина, черная смородина, вишня…

Е.О.: Садовые ягоды?

В.З: Садовые. Да. У всех… Практически у всех здесь были участки.

Е.О.: А где, в каком месте, у вас участки были?

В.З: Вот у нас в Сандырях.

Е.О.: Это где?

В.З: Это вот не доезжая  посёлка Радужный. Поворот на Радужный, а там есть Сандыри. Называется.

Е.О.: Как вы дотуда добирались?

В.З: Как? Автобус ходил. 4 номер Как и был, так он и остался.

Е.О.: А ещё у кого? В каких местах?

В.З: У Шиловых рядом был с нами. Там же. А тогда было два места всего. Это вот щас, как на Озеры ехать – это основное там, Коломзаводские были участки. Отдавали. А это вот городские – которые Сандыри. Вот. У всех были. Вот Савеловы тоже жили. Здесь. Рядом с нами.

Е.О.: Это в том крыле?

В.З: Это в том. Крыле. Были. В том. Надо было фотографию вот сейчас взять. Тоже, мы с ней сейчас. Ну как мы? Дружим. Она тоже Елена. Тоже в принципе она знает. В курсе. Можно, да, пригласить. Интересная тоже. Дама. Вот. Ну, и в продолжение дальше?..

Е.О.: Расскажите про кухню? Какие любимые блюда были? На праздник или в будни?

В.З: Если мясо – то это щи, борщ. Какой-то. Первое варили обязательно. Потому что у всех мужчины, все работали. Много очень вот, кто на заводе работал, и на Текстильмаше работали, и на Коломзаводе, на ЗТСе,. Кто мужчины — обязательно первое надо есть.

Е.О.: Вечером кушали?

В.З: Да, у меня, например, папа приходил… Где-то… В пять часов.

Е.О.: А мама когда готовила?

В.З: А мама… У неё был такой день. У медработников, вот у них. Они вот, если первая смена, то они где-то часов до двух они работали. То есть у них… Ну знаете, как вот сейчас – врачи медсестры… С врачом обязательно медсестра сидит. Ну, они вот где-то с 8 там до 2 часов. Вот у них смена была. Ну, после двух она свободная там…

Е.О.: Приходила домой?

В.З: Да, приходила домой, готовила. Да. Ну, тогда традиционно – картошка. Чё там говорить…

Е.О.: А что готовили из картошки?

В.З: Жареную, пюре. Это сейчас картошка не пойми какая там. Ее не помнешь, ничего! А тогда она пухóвая была. Уж пюре, так пюре. Там — с молоком, с маслом.  Особо разносолов не было. Как? Ну, не голодные совсем. Но! Есть хотелось, чего-нибудь такого… «Таковского» не было. Никогда вот у нас. Не баловали нас особо. Из «таковского» был, ну чё… Белый хлеб. С маслом. С песочком. Ну, если во двор выйдешь, извините, то может достаться только один укус. Остальные все: «Дай откусить. Дай откусить». Вот эта гурьба подбежит. Если не дашь – всё. Извиняйте! Ты уже там. Неприятель.

Е.О.: А со сливочным маслом?

В.З: Ну, со сливочным. Холодильников не было. Масло держали в холодной воде. В кастрюльке. Холодильник был только у Пассмана. У него.

Е.О.: И стоял в комнате.

В.З: Да. Вот там как раз место есть. Там стоял у него холодильник.

Е.О.: А что он хранил в холодильнике кроме масла?

В.З: Ну, он вообще-то любил такое… Деликатесы всевозможные. Он понимал дело в крабах там. В этом отношении…

Е.О.: А чем он занимался?

В.З: А он… Он же в свое время закончил МГУ. Факультет журналистики. Вот. В 50-е годы. Тогда евреев особо не жаловали. Вот. Ему пришлось закончить второй институт. Уже машиностроительный. Вот. И он работал. В последнее время он работал дизайнером. На ЗТСе. Очень умный мужчина. У него богатая библиотека была. Очень интересная. Он устраивал лекции интересные.

Е.О.: А где устраивал?

В.З: В основном вот… Т.к. он на ЗТСе работал. Был такой Дом культуры. Он и сейчас остался там у них на Окском. Это Большой-то построили потом. А маленький – вот там, где у них сейчас всевозможные кружки там, вот это вот. Там был Дом культуры. Вот он устраивал лекции интересные, например о поэтах. Не раз он нас брал с собой. По тем временам о Есенине. Были такие лекции у него! Во первых… Он знал наизусть очень много стихотворений всех этих.

Е.О.: А сколько вам было лет тогда? Вы были младшим школьником?

В.З: Да. Да. Вот у них уже тогда была «Волга». Сначала был вот «Москвич», вот этот вот. Потом «Победа». Потом «Газ-21». «Волга». С оленем.

Е.О.: И стояла она где?

В.З: А здесь. Во дворе. Был гараж у него. И вот, да. Сейчас на этом месте яма. Ну не яма – облом. Гараж свой построил. У него там стояла машина, всё. И вот он нас соберёт. Он и сына брал. Ну, и нас пацанов. А чё мы? Ну, мелкота там. Рассядемся в машине. Да! И туда, на лекцию. Интересно. Нам-то, млжет было не очень интересно. Это вот сейчас. Потому что он столько знал. Стихов! Ох, он так их читал! Так рекламировал это. Вот я вспоминаю. Это что-то.

Е.О.: А кто собирался на эти лекции?

В.З: А. Ну, просто. Люди. Там. Печатали объявления. Все, кому интересно было.

Е.О.: А большой зал набирался?

В.З: Большой, да.

Е.О.: Сколько человек там примерно?

В.З: Человек 70. Собиралось. Так. Не изменяет память? Да, да было. Частенько он. Вот. И Пушкиным. Особенно когда он читал, вот это самое, Есенина. Потому что Есенин, он был по тем временам… Не особо его. И в школе мы его так проходили, там несколько всего стихотворений каких-нибудь. Да. Во. А он досконально знал эту поэзию. То есть очень… С ним общаться было одно удовольствие. Очень такой разносторонний товарищ. Ну, вот А отец — папа его – адвокат, Илья Семенович, тоже очень был интересный дед. Тоже он много всяких историй знал, анекдотов знал. Если они едут куда-нибудь… Это они тогда ездили. Мы-то могли себе позволить только до сада и огорода и обратно. Ну, в Москву. Вот. А они ездили… И в Крым ездили. И… Кавказ – Сочи, там. Вот И рассказывали: собирали там компании целые. Как начнет анекдоты рассказывать, от него не уйдешь. Очень интересный такой дед был. Ну, может тогда еще не дед. Сколько ему там было? Шестьдесят, под семьдесят?

Е.О.: Он был на пенсии?

В.З: Да, да! Он был на пенсии.

Е.О.: И из кого семья-то у них состояла?

В.З: Ну, вот Илья Семенович. С женой. Розалией Иосифовной. Сын у них – Семен Ильич. Вот. Жена его. Так… Зинаида Павловна. И двое детей — Сергей вот, мой приятель. Сергей Семенович. И Татьяна. Татьяна Семеновна. Татьяна в здесь живет. В Коломне. Но работает у Сергея Семеновича. Сергей Семенович большой бизнесмен. Крутой. Строительной фирмы. Президент строительной фирмы. Заслуженный строитель.

Е.О.: В Коломне?

В.З: Нет, в Раменскому. Вот. Ну, мы с ним не так часто общаемся: он постоянно занят, постоянно в разъездах. Ну, вот надо тоже попробовать как-нибудь его сюда. Тем более, в его же квартире всё это устроено. Может быть, и расскажет что-то такое, что, может быть, даже и я не знаю. Татьяна, она маленькая совсем была, когда отсюда съехала. А мы с ним здесь выросли. Он на год меня помладше. Можно сказать самый близкий мне. Мы с ним в школе вместе учились. Потом в институте Московском Станкоинструментальном. СТАНКИН. Ну… Впоследствии жизнь нас разбросала, все поженились, детей заимели. Вот. Он уже в Раменском сейчас.

Е.О.: Как делилось общее коммунальное пространство? Где были границы, что было своим, что чужим. Как уборка осуществлялась?

В.З: Ну, уборка обычно по графику. Составлялся типа графика. Ну, то есть по комнатам. Ну, то есть… Да, вот. Это пятая, сегодня там. Шестая квартира потом.

Е.О.: Ежедневная была уборка? Или там по неделям?

В.З: Да, по неделям в основном. Ну, и потом как в зависимости всё это, замусорят. Вот. Также кухня всё это убиралась. Не было там. Сами все. Опять: ни приходящих… Всё сами делали. Лестницу сами мыли. Парадную и вот эту вот. Мыли. Тоже.

Е.О.: Откуда был вход?

В.З: Оттуда, с той стороны был вход. Этот вход во двор у нас был.

Е.О.: Тоже всегда был открытым?

В.З: Да. Да. Там никогда чего не закрывалось. Потому что во дворе… И бельё сушили… Верёвки висели. С палками. Ну, с этими… Представляешь, да?. Бельё развесили. Палку подставит. Бельё сушили.

Е.О.: А стирали где?

В.З: Стирали в кухне. Было такое отделеньице. Там ванну поставили. Вот. А так у каждого был свой бак. Свои маленькие ванночки, где там детей купали. Маленьких. Да? А так в большой ванне там всё это… Стиральных машин-то особо не было. Это потом стали появляться.

Е.О.: А появляться стали когда?

В.З: Ну, тоже, в 70-е. Вот эти вот. Круглые. Которые с волками, туда. А она же не подогревалась. Нужно еще это всё погреть было. Залить. Жжжим! А полоскали вот это – ванна была.  Ну а так чтобы помыться-то… Это. В баню вон ходили. Все.

Е.О.: А баня где была на улице Полянской?

В.З:, Да. Да. Вот, где сейчас Пастила, ходили в баню.

Е.О.: По субботам?

В.З: Ну, как правило. Да. То есть, после работы там.

Е.О.: Получается, что ванной-то комнаты не было?

В.З: Не было. Не было. Не было.

Е.О.: И потом она не появлялась?

В.З: Нет!

Е.О.: А туалет?

В.З: Ну, туалет тоже общественный.

Е.О.: Сколько?

В.З: Э-э-э! Так. Там была раковина. В пред. И два унитаза. Это – мужской. Ну и видимо женский то же самое.

Е.О.: В разных частях?

В.З: Да. В разных частях. Илья Семёныч ходил со своим кругом, как сейчас помню. Вот напевает идёт, там: « на, на, на….». И с кругом  идёт. Со своим собственным.

Е.О.: А там не было?

В.З: Ну, был, но он со своим собственным ходил.

Е.О.: И снимал?!

В.З: Да.

Е.О.: С деревянным?

В.З: С деревянным. Свой собственный круг у него был. Такая интеллигентная еврейская семья, довольно-таки интересная. Интересно с ними было общаться.

Е.О.: Ну, проблем с туалетом не было? Или всё-таки очередь по утрам?

В.З: Да, нет. Я бы сказал, что нет. Особо нет.

Е.О.: А умывались тоже в туалете?

В.З: Да. В туалете. Нет. Ну, там и в туалете, и вот, где стирали.

Е.О.: На кухне?

В.З: На кухне, да. Там тоже было два крана. Но везде холодная вода. Горячей же не было. Горячая, если нужна, пожалуйста: ковшик, кипяти там, иль чего. Но все тогда холодной. Никому некогда — чего греть, подогревать. По-быстрому мылись. По-быстрому пом-пом.

Е.О.: Про детские игры расскажите.

В.З: Ну, основная… Основная игра это в войну. Потому что прошло, ну чего? Тогда 20 лет прошло. То есть вот нам было по 7 лет, по-10 лет. В  войну: немцы, красные. В Чапаева. Здесь мы тоже.

Е.О.: Как делились? На красных-белых? Немцев-русских?

В.З: Ну, да. Выбирали, кто кем будет.  Делились на немцев

Е.О.: А какое оружие было?

В.З: Ну, оружие вот я говорил, у нас было… Интересное. Вот со Вторчермета приносили мы.

Е.О.: А что это такое?

В.З: Это вот в районе станции Коломенская там Вторчермет находится. По тем временам, ещё кое-чё там оставалось. Через забор лазили там. Но, как говорится, скелет оружия. То есть там внутренностей практически… Ну, не было! То есть, вот у нас было там автомат ППШ, у нас были. Потом, шмассеры были немецкие. Там ещё даже был этот пулемёт Дегтярёва. С таким вот, с кругом. Патроны. Для патронов. Где патроны вставляются. Патронные ленты. Пустые, правда. Ну, и гильзы. Были. Этих гильз вообще было не меряно. Вот. А один товарищ у нас один вообще делал. Оружие сам. Выпиливал, выстругивал там. То есть…

Е.О.: Деревянное?

В.З: Деревянное, да. Красил он.

Е.О.: Но вот это ценилось, или всё-таки то?

В.З: Ну, и это, и это. Это вроде как настоящее. Считалось. Да? Значит, именно которое было. А это игрушка. Своими руками. Мы тоже сами делали там. Но он доводил всё это до совершенства. То есть до такой степени, что было не отличить. От настоящего. Вот.

Е.О.: А гильзы как использовали?

В.З: Дааа… Делали мы интересные такие. Ну как? Типа «пугач». Пистолет там. В общем. Отве<рстие>. Заготовочка такая металлическая. В ней отверстие. Где-то под гильзу. Чуть чуть-то она на конус идёт, чтобы можно эту гильзу вогнать. Гильзу берёшь. Тогда ленты фотографические, они очень здорово горели. Она – вжжжу! Прям сжигается вся это. Теперь кусок ленты. И туда. Вот. Вставляешь в эту гильзу. Ну, и потом… Поджигаешь. Она начинает гореть. Вставляешь её в этот отверстие. Сильно забиваешь его. И там, когда набираются вот это, сгорает вот это, пары набираются, она и стреляет. Очень каждому интересно. То есть у нас варило! Вот в этом отношении варило хорошо. А потом тряпичники же ездили ещё. Эти собирали. Тряпки. Ну, за тряпки давали нам свистульки там всякие. А за большое количество давали «пугачи». То есть, это пистолет такой. Он из свинца был сделанный. И пробки серные. Вставляешь туда. Ту, уж типа там пружина с курочком вот таким. Курок. Отжимаешь. И он: «Бум-от!» Стреляет. То есть было.

Е.О.: Не было плохих историй с этим со всем?

В.З: Да, нет. Не было. У нас. Бог миловал, конечно.

Неизвестный: Пленку возле кинотеатра искали?

В.З: Да, нет. Она и фотографическая горела хорошо. Тогда целлулоид вот этот был.

Неизвестный: Я знаю, в Германии запрет был. Нельзя было с пленкой в трамвай входить.

В.З: Ну, да. Она хорошо горела. Прямо: «Вжжжииить!» Ракеты всякие пускали…

Неизвестный: А в какой кинотеатр ходили?

В.З: А вот «Восток». Потом вот «Юность».

Неизвестный: Уже тогда был?

Е.О.: Ходили?

В.З: Конечно. В основном в «Юность» ходили.

Неизвестный: Билеты подделывали?

В.З: Было дело. Ну, а чего? Тогда билеты стоили 10 копеек. На эти… На детские сеансы. А фильмов было мало. Особенно детских. Ну, чего там. «Про Мальчиша Кибальчиша». Это вот основной наш фильм. Да, «Тимур и его команда», вот эти вот. Ну а взрослые пошли все эти «Фантомасы», вот эти вот.

Неизвестный: «Тарзан»?

В.З: После войны «Тарзан» был. Но это мои родители застали. Но потом его чо-то перестали показывать.

Е.О.: Какой кинотеатр лучшим считался?

В.З: «Восток» считался.

Е.О.: Там ещё «Зимний» какой-то был?

В.З: Был «Зимний». Вот, где «Юность». Он тогда был «Зимним» назывался. Потом он, типа сгорел что ли. Я не помню. Короче, его не стало. И вот на его месте… Да, скорей всего… Вот этот «Юность» кинотеатр. Ну, в основном, детский. Там детские кинофильмы. Это днём. А по вечерам уже там демонстрировали взрослые фильмы. А основной вот этот был. «Восток».

Е.О.: Вы в кино в выходные бегали? Да?

В.З: Да. Да, выходные. Красный зал и синий зал. Два зала было. Днём по 25 копеек билеты были. А вечером от тридцати и до полтинника, уж там. В зависимости от этого… От рядности.

Е.О.: А красный-синий, чем отличались?

В.З:  Нет, просто там разные. Например, в десять часов… На 10 часов, на 12 часов, на 14 часов. Четные часы, там, к примеру,  синий зал. Работает. А начиная там с 11-13- 15-ти. Там нечетные. Красный зал. И разные фильмы демонстрируют. Ну, а чё, фильмы они шли… По полмесяца, по месяцу.

Е.О.: То есть приходилось ходить на один фильм по нескольку раз?

В.З: Да. Ну, а чё тогда делать было особо так? Конечно по много раз одно и то же смотрели. Фильмов-то снимали…

Неизвестный: Телевизоров не было?

В.З.: Были. Телевизоры. Но тоже они появились в 60-х

Е.О.: И у кого появился первый?

В.З: У первого, как всегда, у Пассмана. Вот «Рубин».

Е.О.: Он соседей приглашал?

В.З: Приглашал! Не, он никогда не отказывал. Никогда. Если какой-нибудь там интересный фильм.

Е.О.: Что было классикой в эти годы?

В.З: Ну, это 60-е. Где-то 65-й, наверное. Да. Наверное. Да. Да. 66-й.

Е.О.: Было такое, что полкоммуналки собиралось?

В.З: Не, ну если фильм… Да.

Неизвестный: Новый год какой, да? Футбол там?

В.З: Футбол? Тогда реально мы смотрели футбол. На стадионы ходили. Это…

Неизвестный: Шавырина?

В.З.: Нет! Шавырина еще не было. Шавырина не было. Был «Авангард». Стадион коломзаводской. Туда мы на каток в основном ходили. И «Старт» вот. Там. Там каток заливали

Неизвестный: А художественная школа уже тогда была? Или после построили? Вот где памятник Ленину-то стоял в парке. Не доходя до этого, до станции Коломна. Вот через парк идти сверху. Там художественная школа. Она старая-старая.

В.З. и Е.О.: Там был Дом пионеров!

Неизвестный: Там еще статýи были?

В.З.: Да, были. Там был Дом пионеров.

Е.О.: Ходили в него?

В.З: А как же. Нас заставляли. Работать от школы там. Да.

Е.О.: А что заставляли?

В.З: Ну, это. Копать. Там эти…

Е.О.: Ходить за садом?

В.З: Да. Там и сад был. Во-первых. Росли там и яблоки. И груши. Ну, и соответственно там цветники, и всё. Ну, и нас… Заставляли. Была отработка, называлась летняя. Вот нужно было ходить. Всё это копать. Рыхлить. Всё это делать.

Е.О.: А в какие-нибудь кружки ходили?

В.З: Я-то не ходил. Ходил там в один кружок. Авиамодельный. Вот. А так кружков там было много. Вот и художественный. И танцевальный. Каких только и не… И рукодельные там всякие.

И ребята ходили?

Конечно. Конечно ходили все. Мне вот нравился вот этот авиамодельный. Вот этот вот. Интересно. Все эти ракеты, самолёты. То, что недоделывали там – домой разрешали приносить. Ходил я. То есть, постоянно чем-нибудь занимались.

Е.О.: Ну, а вот про игры-то. Кроме «войнушки» еще было что? Это на улице. А в какие игры играли дома? Может какие настольные игры?

В.З: Ну, дома, конечно, у всех были всевозможные настольные игры. Бывало там собирались на кухне.

Е.О.: А что было?

В.З: Эти ходилки, как теперь их называют. В основном. Вот.

Е.О.: По вечерам собирались, у кого-то?

В.З: Ну, да. Или у кого-то дома. Сергей он был вообще в этой квартире. Он был безотказный. У него много народу всегда собиралось. Всегда вечером

Е.О.: А до какого считалось… Ну, там всё-таки…

В.З: Ну, где-то до восьми.

Е.О.: До восьми. А потом ужин?

В.З: Да. Мы уже… Всех звали. Пошли. За всеми заходили родители. И пошли-пошли-пошли-пошли-пошли!

Е.О.: Ели-то все-таки на кухне?

В.З: Нет, дома. Себе. Всё готовили. Всё у себя.

Е.О.: Столы стояли? Да?

В.З: Да. Отдельные. Да. Ну, а посуду уже шли на кухню мыть. Посуду хранили в столах (вот как здесь стол ) То есть там поели дома…

Е.О.: А хранили?

В.З: Тоже вот такие столы были.

Е.О.: На  кухнях? Или в комнатах?

В.З: В комнатах. А на кухне были чуланы. Тоже за каждой квартирой был чуланчик. Ну, вот там вот хранили такие…

Е.О.: С запором?

В.З: Ну, они вроде бы как бы были, все эти запоры. Мы ими никогда не пользовались. Например ключ, если кто-то ушёл, мы его… В чулан вон. Кладёшь. С собой его даже не носили.

Е.О.: То есть там крупы хранили?

В.З: Крупы, сковородки всевозможные, тазики там все эти. Вот такая там утварь. Кýхонная, Бытовая чтобы не заставлять комнату. Чулан был под замком, но никто в чужой не лазил.

Е.О.: А как дни рождения отмечали?

В.З: Каждый  к себе звал. Пекли что-то, или покупали в магазине торт «Сказку», или пирожные, или конфеты.  И у каждого было много варенья. Конфеты мы очень любили, они были в виде батончиков без обёртки, соевые,  назывались «Кавказские», по 1р. 50к.  за килограмм. Была ещё театральная помадка. После коммуналки был ресторан « ОКА» (сейчас там магазин «Спортмастер»), а потом  ресторан назывался  «Коломна». За ним был кондитерский цех, где делали театральную помадку, запах стоял потрясающий. Помадку делали из сгущенного молока. Сгущенка была в консервных  банках  по 3-4 литра.  Один наш товарищ  сказал, что можно залезть на чердак, туда работники цеха относят пустые консервные  банки. Сгущенка стекала по стенкам  на дно банки и поэтому на дне были остатки.  Мы набрали, хлеба залезли на чердак, и вылизывали хлебом сгущенку. А однажды нам повезло, мы нашли целую банку сгущенки. Принесли домой, купили лимонада и ели все вместе.

А дальше был лимонадный завод, там разливали  «Буратино». Бутылки были зелёные или чёрные, они были похожи на водочные бутылки.

Е.О.:  Какие школы были?

В.З: Я учился в 4-й  школе. Это сейчас, как поворачивать на женский монастырь, бывший Трест столовых. Там была начальная школа до 4-го  класса. Потом перевели нас  на улицу Пушкина, там была школа № 7, сейчас там Медучилище. Эта была средняя школа.  А потом как построили Пединститут, на ул. Зелёной, то это здание отдали под школу № 7 . Я учился там  с 7-10 класс.

Е.О.: А школа № 6 работала?

В.З: Да. У нас там труды были. Школа имени Александра Фонягина на улице Савелича. Сейчас там  колледж. Фонягин – Герой Советского Союза.  Лёша Ильковский: « В школе в каждом классе парты были подписаны Е.О.: здесь сидел герой советского союза Александр Фонягин» (Не расслышала). Там у нас были мастерские – слесарные и столярные у мальчиков. У девочек было – домоводство, их учили шить, готовить. Мы бегали из школы через колхозный рынок, сейчас авторынок на ул. Яна Грунта. За продуктами все туда ходили. В крытых павильонах были мясо и молочные продукты. Ещё там продавали овощи и фрукты. У входа на рынок сидели бабульки, видно приезжие с Кубани, или ростовской области, торговали семечками. А мы бежали, у них по горсти семечек зацепляли.  Они ругались на нас: «такие сякие».  Мы пробегали через рынок , перелазили через забор и были в школе на трудах с семечками. Чем ходить в обход, огибать рынок, мы напрямую , через забор лезли. Вот так ходили в 6-ю школу.

Очень жалко артиллерийское училище. У меня много приятелей кто его закончил, кто прошёл Афган, Чечню. Там ведь были не просто артиллеристы, но и десантники. Десантники не простые, их же сбрасывали с самолёта с оружием. Там ведь было два КАУ и десантники. Когда заканчивали учебу, выходили десантники-артиллеристы. (Плохо слышно) Михайловское училище 18..года, а потом всё взяли и закрыли. Когда начали укрупнять, то несколько училищ влились в Рязанское десантное училище. А артиллеристы, я не помню, вроде на Урал куда-то отошли. А раньше как было – напротив КАУ Медучилище, тут ребята, девчата. Ой! Сколько свадеб было, очень красиво Е.О.: парни в форме, девчата в белых халатах. Когда давали увольнительные ходили на танцы  в Шавырина. Там ведь не только каток был, но и дом культуры. Там основные танцы были, дискотек не было, а танцы.  Я сам туда ходил, когда был в классе 8, 9, 10.

Е.О.:  А когда вы переехали отсюда?

В.З: Я учился тогда в 10 классе.  Переехали сначала на улицу Кирова д. 56 «а», а потом в Колычево. Жалко было переезжать, но всё равно сюда возвращался, ездил каждый день,  основные приятели были здесь. Даже другие кто переезжал, тоже сюда возвращались. Не было такого, чтобы всех сразу переселили.  Вселялись сюда какие-то не понятные люди, но они жили здесь не долго. Собирались мы все здесь, нас ведь 3 двора было. Наш двор – д.205, двор Е.О.: д.207, дворЕ.О.: д.209. Дворы были перегорожены деревянными заборами, чтобы попасть в другой двор, нужно было пройти через арку. Это сейчас арок нет, их заложили, а раньше были.

Е.О.: А чем отличались дворы?

В.З: Ничем.  Разные люди жили.  В доме 207 и доме 209 жили ребята, с которыми я учился в одном классе.  А со временем вообще заборов не стало, сломали, и получился один большой двор. Это где-то в начале 70-х годов было.

Е.О.: А там где у нас  на улице столик и лавочки, что было?

В.З: Ничего. Двор был завален ящиками. У нас же здесь было 4 магазина и им нужно было где-то ящики складировать, вот они и выставляли их во двор. Один магазин посудо-хозяйственный, у них были стружка и картонные ящики. А был он между нашим домом и «Спортмастером», прохода не было. Продавали в магазине посуду, стаканы, вилки, ложки. Второй магазин «Огонёк». Работал тогда и гастроном, там можно было купить всё тоже самое, что и в « Огоньке» и по той же цене. Больше ходили в «Огонёк».  По улице Октябрьской революции был книжный, он и сейчас находится на том же месте, как и раньше. Дальше был детский мир (сразу за книжным) и ещё один магазин какой-то. Да весь первый этаж был в магазинах, ведь раньше Старая Коломна была центром города. Четыре магазина. А с угла был вход в дом. Поэтому деревянных ящиков было много. Мы из них строили крепости, штабы.

Е.О.: Поджигали их?

В.З: Я один раз поджёг помойку. Пожарные приезжали. Здесь была жестяная еще, стена, и были сараи. Между стеной и этими сараями было место, куда стаскивали все это и из магазинов, и мы тоже. Интересно было. Я был маленький, спички нашел. Загорелось, я решил прикрыть. А прикрывать было нечем, прикрыл соломой, которая из посудо-хозяйственного, и убежал. Убежал на кухню, и оттуда смотрел, как все это горит. Мне тогда было шесть-семь лет. Пожарных вызвали, благо рядом они тут, быстро приехали. Пожарная часть сейчас находится на том же месте.

Е.О.: Расскажите, про подвалы, чердаки.

В.З: В то время у магазинов подвалов не было. У них свои подсобки были. В то время был гужевой транспорт, ящики вывозились на повозках, на лошадях. В то время приезжал извозчик. Ящики уложит, веревками перетянет, чтобы они не упали, и повез их. Мы подсаживались прокатиться. Возил куда-то недалеко ящики, здесь же склады какие-то были. Мы, детвора, туда не добирались. По Яна Грунта чуть-чуть спустимся и обратно. Нам было по шесть-семь лет.

Е.О.: В Кремль лазили?

В.З: Мы там всё облазили. Все эти башни. Сейчас туда не залезешь, а тогда можно было. В то время стена была не такая, как сейчас. Ее восстанавливали, реставрировали в 80-е. Все башни какие можно было мы облазили. Ничего там особенного и не было. Битый кирпич, захламлено всё, голуби. Потом появились деревянные крыши у них, до этого крыш не было. Мы просто бегали там, играли. Площадь, где находиться Пятиглавый собор, там колокольня белая. Тогда можно было туда тоже заходить. Мы туда полезли, т.к. нам сказали, что там есть подземный ход в Бобреневский монастырь. Свечи с собой взяли, т.к. в то время фонариков не было. Пошли туда, но потом испугались, т.к. подземный ход находится под двумя руслами подземных вод. Туда спускались, проход был, но испугались, что-то там зашуршало.

Ильковский на заднем плане: «Были слухи, что подземный ход там был, и двух парней там завалило».

В.З: Больше мы туда не возвращались. Потом кто-то лазил, и что-то там обвалилось. И мы туда идти больше не рискнули. Я слышал, что там кого-то завалило, человека спасали. И видать после этого, пошли по этим следам, и эти хозяйства заложили и засыпали. В Пятиглавом соборе мы все тоже облазили. Там есть ходы вдоль стен. Т.е. там есть лестницы. Если, например, по периметру смотреть, то в каждом есть лестницы, куда можно подняться наверх к куполам. Вдоль каждой стены есть ходы – лестницы. Мы лазили по ним. Я сейчас вспоминаю это, и понимаю, как было опасно! Все ведь могло обрушиться. На Блюдечко мы ходили купаться, это было купальное место, типа пляжа, но не оборудованного. Там было чуть-чуть песочка.

Е.О.: Какую музыку слушали?

В.З: Патефоны были практически у всех, потому что завод был. Патефоны слушали. Русланову, например, когда маленькие были. Потом уже другая музыка пошла. Был «Журнал Кругозор», в нем можно было вырезать пластинку. Там были пластинки с популярными артистами. Мы выписывали этот журнал. Еще выписывали журнал «Работницу», газету «Коломенская правда». А что касается музыки, то мы на танцы ходили в сад, летний, вот здесь – у милиции. Перелазили через забор в основном, вход был платный – 10 коп. Тогда там играли ВИА местные. Они сами учились, гитары сами делали. Тут летний сад был, а зимой ходили в Шавыринский.  Там тоже ВИА выступали, но они более профессиональными были. Тогда в общем то профессионалов не было, тогда учились, у всех голоса были неплохие. И пели, и музыку играли. Поначалу нашу, потом уже пошла западная. Из коммуналки инструмент был у Саши Невского и Юрия Гурьевича Шилова. Он на трубе играл.  Саша тоже на трубе играл, потом на саксофоне. Они учились в музыкальной школе, а дома занимались. Соседям не очень нравилось. Сашка, например, джаз обожал, покупал пластинки с джазовыми композициями, сам старался так играть, и получалось у него. Саша даже на трубе в КАУ играл в оркестре. Потом он оттуда ушел, шофером стал. Но он до сих пор джаз обожает! Милиция не приходила, времена, когда притесняли джаз прошли. Пианино было у наших соседей – Пехтеревых, у Татьяны. Она упражнялась долго. Играла не очень. Интересные здесь соседи были – Шкарины. Их часть, квартира, здесь у вас, чем-то занята. Окна их выходили во двор. Т. Рая была интересная женщина, дородная, всегда был маникюр, она занималась химией и маникюром, будучи на пенсии. Мне кажется, что она никогда и не работала. А муж у нее был таксистом. Эта семья во дворе держала поросят. Иногда сорвется большой поросенок и начинает за нами гоняться. Мы орем, поросенок тоже орет. Т. Рая всегда красилась, рыжая, завитая шевелюра, к ней часто приходили, и т. Рая делала химию женщинам. Этим она зарабатывала, был свой контингент. Это считалось нормально, что к ней ходили краситься. К ней приходили делать еще маникюр. Моя мама не ходила. К Рае ходили те, кто был посвободнее, получше жил, не соседи, городские жители. И запахи шли оттуда интересные, парфюмом. Тогда были популярны «Красная Москва» и «Шипр». Принимала не только по выходным, но и в течение дня в будни. Тогда не считалось чем-то плохим то, что женщина не работала. Вот если мужчина не работал – всё, значит ты тунеядец, статья была! А женщина могла и не работать, была домохозяйкой. Ее никто и не мог заставить, если она не хочет работать. Отношения были в основном ровными и спокойными между соседями. Иногда ссорились из-за детей: «твой…, а твой…», ведь все было. И дрались, и мирились, и плакали, соответственно мамаши иногда орали: «Твой чего! А твой чего?» В основном были только мелкие разборки. Их даже разборками не назовешь. Дети же если подрались, то через полчаса они уже в обнимку идут.

Рассказчик Зайцева Людмила Васильевна
Ведущий Сорокин Игорь Владимирович
Дата интервью 16 октября 2015

Рассказчик Калинина Маргарита Валентиновна
Ведущий Сорокин Игорь Владимирович
Дата интервью 16 октября 2015

Рассказчик Колосов Владимир Иванович
Ведущий Сорокин Игорь Владимирович
Дата интервью 25 ноября 2015

Рассказчик Кузнецова Татьяна Ильична
Ведущий Сорокин Игорь Владимирович
Дата интервью 27 ноября 2015

Рассказчик Квятковская Галина Ивановна
Ведущий Сорокин Игорь Владимирович
Дата интервью 16 сентября 2015

Г.И: Вот мне интересно, пройдет еще 30 лет, и песни Высоцкого , которые для нас прямо в какое-то время имели такое значение, они жить помогали в полном смысле слова. Когда тебе делают какие-либо гадости, ты вот все это видишь, и Высоцкий очень помогал. Вот пройдет 30 лет, и они просто не поймут . Есть такая песня «Мне дали список на 8 листов». Помните? Уже через 20 лет даже не поймут эту песню, так все в жизни, наверно, и должно быть. Что вы хотите, чтобы я вам рассказала?

И: Ну расскажите о времени. Нас интересует в этом проекте как раз 60-ее гг. Сейчас нам нужно заявиться сегодня у нас 16 сентября 2015 года.

Г.И: Галина Ивановна Квятковская, жительница Коломны с 38 года. Хорошо помню войну, помню, что  всегда было темно, эти маргасики.

И: Что такое маргасики?

Г.И: Маргасики – это банка железная из-под тушенки с фитильком в Коломне называли Бомбили Коломну, и мы бегали, тарелка висела- рупор, и говорили : Граждане, воздушная тревога! Убегали, у нас была выкопанная яма, которая называлась бомбоубежище. Как я теперь понимаю, что это никого бы не спасло, и мы все туда убегали, сидели, потом отбой. Возвращались домой, света нет, с едой плохо совершенно. Ну просто голод был. Ездила бабушка куда-то, меняли вещи какие-то были у людей, у кого платье, у кого отрезок, все это было ценностью и какие-то продукты  привозили пшено,крупу в основном,муку конечно риса не было это считалось уже черезчур. Потом Коломну бомбили, как я помню. Говорили, что немцы завод несильно бомбили, потому что был коломенский завод построен. И как бы они хотели, чтобы этот завод остался целым. Чтобы если они Коломну захватят. Ну вот такие версии были, я слышала. И после войны было голодно и холодно, но мне повезло, потому что у меня была бабушка, которая не работала. Которая могла печь топить. У нас дома было тепло. Я помню, что  мы за дровами, какие-то делянки были, я даже сама ездила на лошади на эти делянки. Там выделяли какие-то дрова прям в лесу, так интересно это было. Грузили, привозили. Я даже помню, что меня в детский сад привозили. Жизнь людей была очень трудной. Были рабочие поезда. Люди из таких дальних деревень шли на работу. Было очень строго. Все должны были, мужчины, женщины, обязаны были работать. Могли за опоздание, за прогул расстреливать. Не знаю расстреливали или нет, но закон такой был. Люди боялись. И вот эти поезда рабочие назывались. Люди из деревень на крышах, из деревень, из Луховиц, очень много народа. Некоторым было очень далеко домой возвращаться. Они снимали в частных домах место. Вот у нас например на кухне жил мужчина. Чтобы ему каждый день не ездить, особенно зимой. Но это все про войну.

И: Но вот наступила победа и какие ощущения от первых десятилетий?

Г.И.: Первые ощущения от электричества. Потом очень много я стояла в очереди. Даже пропускала школу. Бабушка говорила: «К пасхе будут муку давать. Будешь стоять в очереди.  И самое смешное, что ты берешь номер синим карандашом. Вот ты набегаешься, приходишь в очередь: «Твой номер недействителен. Там давно красным. Например, ты была 115, а теперь 218. Пробегала. Рука до локтя была вся исписана номерами. Стояли за всем: за мукой, крупой, хлебом. Потому что карточки отменили только в 47 году. Потом была денежная реформа. Деньги у кого-то были. Кто-то что-то много терял. Кто-то был экономным. Но вот в нашей семье никогда ничего не пропадало. Потому что жили от зарплаты до зарплаты. И у нас с 47 года ( у меня была бабушка и мама, мужчин  в доме не было) жила художница – Анна Михайловна Салова. И она потом написала 2 моих портрета. Они до сих пор есть. Эта женщина попала в Коломну из Брянска, а он был под немцами.  Она всегда была одинокой. Прожила она у нас 10 лет. Очень интересная женщина. Бедно все жили и она жила бедно. И она брала меня с собой. Сейчас это называется на Пленер. А тогда на натуру. И она скажет: «Галка, пойдем со мной.» Я буду писать . Она всегда не говорила рисовать. Я буду писать и могу тебя с собой взять. Но потом ей дали жилье, комнатку около гор. больницы. И потом уже прошло много лет, я ее встретила и привела к себе домой. Показала свой портрет. Называется «Девочка в розовом». Большой портрет Он сейчас висит у моей дочери в квартире. А другой портрет у меня дома. ( надо было принести). У нее очень много было таких офортов для газеты «Коломенская правда». Очень много ее работ было. И когда она посмотрела на этот портрет, который сама же написала, а прошло тогда уже ( это было с 47 до 68) она посмотрела и сказала : «Вот теперь я бы не смогла вот так писать». Но мы и сможем маленькие хозяйственные дела починить, отвезти телевизор в починку, привезти. Это мы ей помогали. А потом она как-то выпала из нашего внимания.  И она уже жизнь свою оканчивала в пансионате для одиноких людей. Слава учился в Пушкине, мой муж. Я там не могла жить, я жила здесь, в Коломне, а он там. Встречались мы только на каникулах. А я училась в нашем Пединституте. У нас декан был Глеб Артемьевич Шпейер и жена его там преподавала, Наталья. И еще я очень любила Сезар Татьяна Натановна. Она преподавала английский язык. Была очень-очень красивой женщиной. Вот  у нас только недавно открылся дом- музей Лажечникова, а Глеб Артемьевич, я знаю, что где-то с 50-х годов он все время будировал эту тему. Чтобы этот дом сделали музеем. Наверное уже лет 30-40 прошло. Вот  уж недавно стал этот дом. По –  настоящему отделали. Нельзя конечно утверждать, но  я думаю на реставрацию этого дома многие – многие погрели руки хорошо. Пока 40 лет его реставрировали.

И: То есть его давно уже начали?

Г.И.: Да, да. А Глеб Артемьевич замечательный, изумительный человек. И факультет в то время был историко-филологический.  А потом он на 2 факультета (63-64 год) распался. На филологический и исторический. Так тяжело было жить. У меня уже дочка была, а Слава учился. У него стипендия была. Сначала 10 рублей, а после реформы 100. Было  тяжело и перевелась на заочное отделение. А ректор – Аксенов Дмитрий Егорович сказал: «Я понимаю как тебе тяжело. Давай ты будешь работать и на заочный уйдешь». Я так и сделала, работала делопроизводителем. И он очень часто ( 1 мая, 7 ноября),что бы можно на праздники уехать в Ленинград, он всегда мне шел навстречу. Институт небольшой был по количеству. Я не помню сколько было, но факультетов было очень мало. А в 54 году был открыт факультет иностранных языков. Очень много переводились с филологического на этот факультет.

И: А сколько было факультетов?

Г.И.: Историко – филологический, математический ( Попотько был деканом) Физвоспитание. Было 4 факультета, а потом был исторический, когда разделилось. Потом уже ин.яз, а потом уже я уехала с мужем и мы уже в Коломне были редко, только в отпуске. Начал строиться новый студенческий городок на Калинина. Теперешний Пединститут. Теперь так много факультетов.

И: А этот, который вместо 7 школы?

Г.И.: Я вот уехала в 64 он еще был. Я приехала в Коломну в 68, наверное, в 69 было уже новое здание. Я там работала секретарем на заочном отделении 3 года.

И: Здесь же вы уже работали делопроизводителем? Возможно уже через Вас проходили документы студента Ерофеева?

Г.И.: Да, но вызнаете я не помню его вообще. Но можно узнать  в архиве.

И:  В архиве института. Но мы уже нашли документы.

Г.И.: Какой это год был?

И: 62, а в 63 его исключили.

Г.И.: А я в 64, но ничего о нем не слышала, как ни странно.  Может он потом стал таким известным. С кем же он учился тогда надо узнать. Фамилию Ерофеева вообще даже не слышала в то время.

И: Жил он в общежитии. В общежитии вы бывали?

Г.И.: Нет. А где было общежитие?

И: На углу Пушкинской и Яна Грунта.

Г.И.: Я даже не знала, что там общежитие, хотя во двор заходила. Там во дворе в углублении было заочное отделение. Туда мы контрольные работы относили. Это знает Тепляков. Вы знаете его?

И: Конечно Виталия Васильевича знаю.

Г.И.: Да, да он все знает про Пединститут. Там он учился.

И: А Старостина знаете?

Г.И.: Нет. Кальтнин Николай – это был на факультете физ. Воспитания. Гимнаст. Я не знаю жив ли он. Потом был замечательный гимнаст , гимнаст, такой красивый очень человек.

И: То есть факультет физ. Воспитания был очень ярким?

Г.И.: Ярким, да. Потом я была в Коломне наездами. Когда я закончила это училище мы поехали в Североморск. Но если говорить о том времени ( 60 – х г.)  Пусть это даже не Коломна, но все равно очень интересно. Когда мы попали в Полярную  коммуналку. Маленькие 3 комнаты, в каждой по семье, никаких удобств кроме водопровода. Готовили мы в керосинке, а мне муж подарил примус. Я так и не  научилась им пользоваться. Страшное для меня сооружение. Его надо было заправлять спиртом. Он был красивый, блестящий, но я его боялась, этого примуса. Так и не осилила.  Мужей у нас дома не бывало, их отпускали со службы, они у нас молодые были в Полярном. Я теперь жалею. Очень бы хотелось туда попасть сейчас. Почему? Я потом стала понимать, что прошло после войны 15 лет. И там был Симонов. Такие люди там были. Он был весь деревянный. Ну город в смысле. Это была военно-морская база в войну. И мы когда ходили в сопки за ягодами, там очень много было гильз. Прям целые горки. И однажды в другом месте мы там в сопках нашли западные лица – это тоже военно-морская база, там немцы бывали, потом была наша, когда мы уже попали туда. Мы уже  в сопки ходили. Со мной была уже та, которая живет в Самаре, когда мы жили в западные лица, эта женщина в то время очень молодая. В то время называли Куйбышев, а она никогда не называла, а говорила в Самаре. Она закончила там авиационный институт. В Западные лица у нас была вечерняя школа для матросов и она там преподавала физику и математику. Я работала, у меня уже было 2 детей. Вечером я с ее ребенком сидела, а с утра уводила своих детей к ней. Или она ко мне приходила. Так мы и жили.  Мы пошли на лыжах, мы так далеко зашли  в сопке с ней. И мы увидели скелет, лежавший на валуне, раскинув руки. Просто скелет. Больше 20 лет прошло  с войны. Мы так испугались. Я была на лыжах, опустилась на колени и поползла от страха. Так было страшно. И мы потом даже не могли объяснить это место. Может потом кто-то туда ходил. Это была 1 встреча с войной. Потому что там очень серьезные бои были. В Полярном мы были в коммуналке, с продуктами было очень тяжело. Молока там не было.  Мы стояли в очереди, матросы привозили в машине молоко, в бидонах. Или мы пол -литровую банку, а некоторые даже стакан приносили. И нам разливали молоко. Это было в 61 году. Зато рыбы полно было. Но мы были такими молодыми, что не всегда умели что-то приготовить.  До Полярного мы приехали как раз начался какой-то Карибский кризис. И с нами жил подводник механик Пугачев, имени не помню. Как раз подводники были. Корабли большие шли, а американские  самолеты летали очень низко и надводные корабли, когда наши матросы работали. И они очень хорошо видели летчиков, которые прилетали. Они даже с ними здоровались. Подводные лодки они заставляли подняться бомбами, но они не такие, чтобы взорвать корабль, но они очень оглушали. То есть они по бортам лодки заставляли их подняться. Они заставляли, чтобы лодки обнаружили себя. То считалось, если лодка обнаружилась…..

 

ВТОРАЯ ЧАСТЬ

 

И: Это кому письмо?

Г.И: Моей учительнице по русскому языку и литературе,которая меня очень любила.Я ей написала:”Я хочу остаться,потому что здесь такая хорошая квартира,сервизы и пианино”.

Мне казалось,что,если у кого-то есть пианино,то это уже верх благополучия.

Она мне ответила письмом:”Галка,когда-нибудь у тебя всё это будет в твоей жизни,но всё это будет твоё”.Она даже не написала,что я тебе советую,но она написала:”Женщина,у которой ты сейчас у своей матери живешь,у неё есть всё:муж,сын,квартира с дачей.А та женщина,которая тебя воспитывала,у неё,кроме тебя,нет ничего”.И всё.

С этой минуты я сказала, чтобы мне купили билет,мне ничего не надо,я хочу в Коломну и уехала.У меня есть единородный брат,он сейчас живет в Мончегорске,у нас разные отцы,и он замечательный.

Потом мать поменяла Ригу на Волхов,а Волхов на Тосно в ленинградской области,там у них трехкомнатная квартира.Когда она умерла,мне мой муж сказал:”Я тебя очень прошу,ничего с братом не дели,у нас есть всё своё.Нам ничего не надо,ты просто испортишь отношения с ним”.Жизнь долгая и брат мне очень помогает.Он иногда приезжает.Всё,что нужно сделать по дому,он умеет делать.Всегда помогает,звонит и мы в большой дружбе.Мы ничего не делили,потому что муж сказал,что я там никогда не жила и нашего там ничего нет.Там всегда жил брат и нам ничего не надо.

А когда мы жили в Полярном,помогать нам никто не мог.У меня было пальто,которое я носила,даже не помню с какого года мне сшили его,оно осенью было осенним,а зимой в него втискивался ватин и оно было зимним.Пришивался цигейковый воротник.Ребята курсанты,которые учились со Славой,они всегда видели меня в одном и том же пальто.И осень,и зимой,и уже Слава стал офицером,стали жить в Полярном,Марине был год и семь месяцев.Однажды ребята приходят,а Слава уходил в море ненадолго,их было трое и они мне говорят:”Галка,слушай,оторвись ненадолго,давай сходим в одно место”.Я ответила,что никуда не пойду без Славы,думала,что какая-то вечеринка.Они сказали,что мы очень быстро,я им нужна ненадолго.Я пошла с ними,они заходят в квартиру и спросили про объявление,которое писали,после чего на меня одели шубу и сказали,что я им уже надоела в своем зеленом пальто,вот тебе шуба и носи её.Уже после,когда мы встречались,они спрашивали,не ощенилась ли ещё шуба?Потом все разбрелись по разным флотам и мы уехали в Николаев получать новый корабль.Там жили на частной квартире.Марине уже было три года. Также же жили бедно,потому что оклад мужа был такой же,как на тот момент,когда выпускались из института молодые специалисты.Платили 90 рублей и плюс за “погоны”.Надо было платить за частную квартиру,25 рублей,затем партвзносы, кают-компания,папиросы.и оставалось на так много.И там,где мы жили,я очень хорошо помню,аптекарская 6,напротив завода коммунара.Там был небольшой парк,очень хороший.И случился со мной один смешной случай.У меня была кофточка и был кармашек,а в Николаеве такие вкусные семечки,крупные жареные,и я купила семечки.В одном кармане семечки,а в другом кожура и рубль.После того,как закончились семечки,я подошла к урне и высыпала всю кожуру,пошла по дорожке и вдруг,как удар молнией,рубль то я тоже выкинула туда.Вернулась к урне,перевернула её,на то время,рубль был большими деньгами,можно сказать “два дня жизни”,достала этот рубль и мы с Мариной отошли.И тут я вижу,идет Слава с двумя матросами ,они были в патруле,их назначали в патруль по городу.Я тут же представила,что,если бы они шли каких-то три минуты назад и увидели бы,как я раскапываю этот рубль…

И:Рубль был металлический?

Г.И: Нет,бумажный.

Кстати,когда я выходила замуж,со Славой учился парень,у которого мать работала в ЗАГСе.И я когда приехала на частную квартиру,проходная комната.Он прибежал и сказал,чего так долго копаешься,давай быстро,а то уже день закончился.И я туда бежала в фартуке,эта женщина выписала нам свидетельство,не было никаких свидетелей.Дала нам свидетельство о браке.

У меня до сих пор хранится рубль,на котором написано”Сей рубль единственный остался от нашей свадьбы”.И было три курсанта,которые принесли нам подарок.Это был графин и три маленьких стаканчика.Вот такие были подарки на свадьбе.Это всё от нашей бедности.Конечно не сравнить то,как сейчас живут офицеры,какая пенсия.Я работала мало.Мы приехали в Николаев,а через год уже поехали в Западную Лицу.Два года прожили там и снова поехали в Николаев принимать новый корабль.Тогда мы уже жили в общежитии.Там,вместе с нами,строился крейсер “Москва”.Он,по-моему,до сих пор жив,в Севастополе стоит.Кстати,наша плавбаза “Волга”,строилась в Николаеве и до сих пор стоит в Севастополе.Самое интересное,муж был командир БЧ-5,это ходовая часть,все коломенские дизеля,мы были три года в Эфиопии,там шла война,где были сепаротисты.Мы мало понимали подобные войны.Так вот,там был остров,куда приходили наши корабли,в то время мы помогали Эфиопии.На этом острове находилась техническая часть,там занимались покраской,ремонтом.Эта плавбаза была там.Нас туда провели,и увидеть свой корабль через столько лет,было очень интересно.Слава был дважды на Кубе.У меня до сих пор есть пленки с камеры.

И:А вы их смотрите время от времени?

Г.И: Да.

И.:Это любительские кадры?

Г.И:.:Да,любительские.Там Фидель Кастро.

И.:Это же большая ценность!

Г.И: Да.Эти кадры с 68-ого года.У меня даже есть киноаппарат.

И.:Покажите как-нибудь?

Г.И: Да,только,чтобы было поменьше людей.

И.:Это фантастика.

Г.И: Я хотела их отдать замечательному военному корреспонденту,Александру Сладкову,для перевода.Хотела передать все эти кубинские пл            ёнки,чтобы он перевел их в электронный вид,потому что у него очень большие возможности,сильная аппаратура,они всё могут сделать.Там есть и наши бытовые кадры.Мы должны были уж поехать на Кубу, сделали прививки с детьми,но американцы не разрешили держать там нашу военную базу.Корабли присутствовали,но это не было оснащенной базой.Два раза муж был на Кубе.

А когда в последний раз мы были в Николаеве,на тот момент в Одессе и где-то ещё,была холера.И когда мы приехали в Коломну,у меня обе дочери заболели холерой.Их отправили в специальный бокс,лечили.Я была измучена,потому что мы очень редко виделись с мужем,их отправляли в моря,где они были по восемь месяцев.Были в Средиземном море,в Атлантическом океане.Уходили туда на дежурство.В один год они ушли,а когда уходили,оставляли доверенность на то,чтобы мы получали за них зарплату.А в тот год эта доверенность закончилась и мы месяца три вообще не получали зарплату.Нам уже никто в долг в Коломне не давал.Они уходили,а я приезжала в Коломну,у нас был свой дом на Путевой улице,там,где находится Коломзавод,возле депо.В долг никто не дает,закончились все запасы,которые были у мамы.Мы же все разбрелись,все наши мужики ушли в море.Кто уехжал в Раменское,кто в Одессу,у всех были какие-то дома.К родителям уезжали.И мы были одни,мало общались,тогда ведь не было телефонов.И только я одна рещила написать в министерство военно-морского флота,что у нас такая ситуация.После этого,нам моментально всем стали высылать деньги.Я помню,мы одевались неважно в то время,и я как-то уронила деньги,копейки какие-то,а сзади шёл мужик и сказал:”Ну бабка,чего ты здесь растопырилась?”Обозвал словами,а я поднимаюсь и говорю ему,какая я бабка?Мне ещё сорока не было в то время.

Потом мы были в Египте в Александрии.Изумительный город.Неописуемой красоты,недалеко от моря.Нас распределяли по домам,в каждом доме был араб.С ним заключали договор.Мы подчинялись консульству в Александрии.Там были аграрии,рыбаки,военные,ещё кто-то,несколько групп.И,у араба снимался дом по договору,за нас платило государство.Там мы жили в квартире,где было пять комнат.До этого у нас вообще не было своего жилья.Мне было сорок лет.Это был 77-ой год.И там квартира,холл с коврами,диванами,спальня,отдельная столовая,всё это наполировано,шикарная прихожая.Тогда мы себя почувствовали здорово.А тогда был Садат,после Насера был Садат.И однажды,мы не особо интересовались политикой,мы впервые увидели,что такое толпа.Это страшно.Араб,хозяин квартиры,и в консультве,сказали,никуда не выходить,сидеть.Народ шел такой толпой,всё сметали на своем пути,давили друг друга.Всё это было против Садата.В то время он как раз выступил.Нам было интересно и мы послали моего мужа в разведку.Сказали ему,чтобы сходил и узнал,как там в консульстве?Как нам жить?.Он пошел и увидел,что над консультсвом труба,а из трубы искры.Это жгли секретные документы и так интенсивно,что всё было в искрах.Слава вернулся и рассказал,что подошел к охраннику и спросил,что происходит?А он ему ответил,что наше консульство в трубу улетает.И да,настолько было сильное уважение к нам и Советскому Союзу.У нас был автобус,который забирал и возил наших мужчин на работу и когда через они проезжали через толпу на судоверфь,толпа начала раскачивать автобус,чтобы завалить его.Тогда вышел наш и арабский переводчик и сказал,что это едут русские специалисты.Толпа разошлась и автобус пропустили.Вот настолько был наш Союз уважаем.Люди знали,что мы к ним относимся с добром.Наших специалистов очень уважали и до сих пор хорошо отзываются.И мне очень жалко наше теперешнее положение.

И.:Давайте о политическом положении,вернемся в 60-ые.Как на ваших глазах,здесь в Коломне,например,отражалась эта политическая ситуация на самом простом бытовом уровне?В магазинах что-то появлялось,исчезало?В каком году вы вернулись из Риги?

Г.И: 55-ый,56-ой,57-ой,58-ой,59-ый отчасти. Вы знаете,мы жили,смешно сказать конечно.Теперь  я это понимаю.Смешно сказать,в это время жили в радости,потому что наша жизнь,поступательно,улучшалась.

В 64ом году,когда мы были в Николаеве,там были волнения. Генерал Лебедь, он жил тогда в Новочеркасске. Но мы мало знали о событиях. Хрущёв поднял цены на мясо, масло, молоко и сразу обстановка- все пропало, продуктов нет, в Николаеве, хлебный город такой, Украина. И то, что в Новочеркасске расстрел людей был, мы просто не знали этого, но было очень плохо. Слава приносил с корабля пол буханки хлеба, это было здорово, потому что надо было стоять в очередях, а после Хрущёва Брежнев пришел. И у нас как-то все стабилизировалось, все так спокойно было, конечно , по записи можно было купить холодильник, какое-то время началось в рассрочку, покупали. Мы все время в радости пребывали, потому что квартиру дали, потом по записи дорожку купили, вот такая у вас здесь лежит, красненькая. У меня тоже она до сих пор. Как-то все устаканилось, потом , кстати , хочу сказать о наших правозащитниках. Я , может, это даже смешно сказать, но я патриот своей страны, до сих пор. Я , где бы я не жила, уезжали мы когда заграницу. Вот  у меня ключ в кармане, я знаю, что у меня там есть окно, есть квартиры, дети мои учатся, причем Маринка училась в 10-м классе, когда мы уехали в Египет, они жила одна. Получила золотую медаль в школе, закончила 20-ую школу, причем мне там говорили : Ты чего здесь сидишь-то? Ты набирай свои чемоданы, поезжай в Коломну свою. А  говорю: Ну я как советский человек, говорила, зачем я поеду. Она сама должна учиться. Чего стоит, то она и получит. А мне телеграмму шлет : Золотая медаль наша! Мне говорят : Теперь поезжай в институт , ее устраивай, дуй в институт. Телеграмму получаю : Поступила в МИИТ сама. Но какая-то была уверенность, чего ты стоишь, того и добьешься, все зависит от тебя. Ну вот так уверены были. Мы никогда никакие никому взятки не давали. Жили честно и нормально. По поводу правозащитников, со временем , как мне муж всегда говорил : Эти правозащитники, они все – дерьмо! Разболтают, вы нюхаете, а мы в стороне, где они теперь все, эти правозащитники? Которым все не так в нашей стране было. Где? Даже Евтушенко тот же, где он живет-то. Там , в Америке. Все хаили, все не так , демократии нет, того нет, работай нормально, рабочие за хорошую работу как ценились, машины продавали, не награждали, а могли купить вне очереди  машины, хорошо работаешь. Ну чем плохо-то было? Какую надо демократию-то? Чтобы такие как мэр Ленинграда был, Собчак, чтобы его дочка нас здесь обливала помоями. Или Немцова, да их отцы столько поимели от нашей страны, что они теперь вон как живут, а наши дети все работают. Получили образование в государстве, все работают. Дочь моя старшая работает в институте Экономики развития транспорта, ее подчинение дело из 12 человек . А никаких блага у нас нет. Она везде своим трудом, своим умом. У нее отдел по ценообразованию. Работает. Младшая дочь работает, закончила наш пединститут. Правда она сначала поступала в МИИТ, но у нее мозгов не хватило, конечно. Технический вуз-то, ей было тяжело, она перевелась в Коломну, что-то досдала там, сейчас работает в 9-й школе завучем и ведет Биологию в каких-то классах. Но все нормально живут. Эти правозащитники их-то дети получили Собчак закончила Институт международных отношений. Казалось бы, ты здесь получила от страны, работай ты на свою страну, какого черта ты поехала на эту Украину. Или Немцова, чего она из себя представляет –то , ведь хороший институт, прекрасный, где получили образование? У нас здесь. Я просто не то, что возмущаюсь, я б нигде не хотела жить, где бы ни жила, кстати, наши очень близкие знакомые , с нами в доме жили, которые учились с Маринкой, потом в институте учились, они неплохие люди, они все в Америке. Этот Виталий Михайлович Смирнов, когда еще не было таких льгот для участников войны, он мне рассказывал, говорит: Призывалось, он участник второй мировой войны. Меня призвали в 45 году. Я приехал на войну, а там она уже закончилась, нас погрузили в вагоны. Он жив , кстати, и часто они мне звонят. Нас погрузили и мы поехали на войну с Японией. Пока мы ехали там война тоже закончилась. Он с мозгами , очень хороший человек, ничего не могу сказать. Он поступил в Бауманский институт, закончил службу, тогда пять лет служили. Он его закончил приехал в Коломну работать, все время работал, женился, раньше как: школу закончил, армию закончил – институт, институт закончил, если тебе мозги позволяют, ты приезжаешь по распределению, тебе дают общежитие. Кому сейчас чего дают ? Все за плату. Демократы так хотели, они за это говорили: Как в Америке хорошо! Каждый рабочий на работу на машине своей ездит. А теперь ешьте эту демократию. Сейчас каждый студент в колледж медицинский ездит на своей машине. Чего в этом хорошего? От машин не знаешь деваться куда уже. Демократия теперь. (смеется). Возмущаюсь.

И: Галина Ивановна, давайте вернемся. А, договорите про Смирнова ….

Г.И: Да-да-да. Вот это интересно очень. Он женился, дочка, все время хотела выйти замуж обязательно за еврея. У нее была такая направленность, и она этого добилась. Она в Синагогу ходила, когда в Москве училась . Она вышла за очень хорошего еврея замуж, это была семья ученых по гематологии, и она уехала в Америку. За ней уехали Виталий Михайлович и Марья Абрамовна. Они живут уже давно, 20 лет, в Америке. Они живут уже давно 20 лет в Америке, но пенсию мы им платим до сих пор , они получают пенсию за то, что они здесь работали, и еще они получают пенсию, в Америке такой закон: если ты участник Второй мировой войны, кто бы ты не был  по национальности, из какого-либо государства : японец или русский, или чех, кто угодно, участник Второй мировой войны получает пенсию, как участник Второй мировой войны. И здесь он получает  как участник Второй мировой войны . Вот представьте, конечно как они там живут, очень хорошо, живут они очень хорошо. Я недавно с ними разговаривала по телефону, говорю: «я никогда не жалуюсь, и всегда говорю, что у нас все очень хорошо, потому что если будешь говорить плохо – все равно тебе никто не поможет . Я сказала, что мы очень живем хорошо, но вот эта фашистка Меркель, я думаю, на том конце провода сразу вздрогнули , а так после войны, конечно, тяжело было, и в очереди стояли и сами себе шили , сами обвязывали своих детей и научились делать все, а мои внуки теперь не умеют делать ничего : ни шить, ни вязать, все можно купить. Не знаю, может , это хорошо. Пусть они так живут, как они считают нужным. А внук мой, самый старший, ну я не могу сказать, что он оппозиционер. Но он все время мне говорил: «Ты жертва телевизора и передач, всегда и со всем не согласна со мной. Но не знаю, что мы прожили жизнь честно, нигде больше жить не хотелось, мне все нравилось, просто мы об этом не задумывались как-то. Я была в Германии. С нами жили немцы, они по возрасту подходили. За границей никого бояться не надо, кроме наших. Наши – никакую разведку не надо бояться, никто тебя не зацепит там , кроме наших хотя мы проходим такую проверку казалось бы, да? И вот эти немцы, мы с ними сдружились, он был врач, а она библиотекарь. Он врач-хирург. И тут же доложили, что они так дружат, что надо быть осторожнее, но она такая демократка из демократической Германии. Ее это разозлило страшно, и она пошла в наш особый отдел, там к представителю, сказала : вот что такое, мы друзья, мы демократическая республика, большие друзья, а какие могла там секреты, да она ничего не знала. Занимались хозяйством, нам сразу сказали, что вы едете туда не пузо греть, а за своими мужиками ухаживать, чтобы они были всегда здоровы, всегда накормленные хорошо, отдохнувшие. Так что климат так ужасный очень, влажный и жаркий. Как рассказывали, что когда там были американцы , то они руководили, сидели такие бочки специальные для охлаждения, они сидели в бочках, рассказывали , учили эфиопов.

И: В бочках с водой?(смех)

Г.И : Да, офицеры эфиопские очень образованные люди оказывались, это не как думают, что там вот они эфиопы, с дерева слезли, нет, они знали некоторые по 3-4 языка. Они учились в Англии, в Америке некоторые, Франции. Они знали русский, французский, английский язык. Но свой родной уже нет, не считается. Это были высокообразованные офицеры, очень умные. Но не знаю как потом, говорят, когда мы ушли оттуда, многих расстреляли, кода наши совсем ушли оттуда, не мы лично, а потом после нас там люди были . Как вот эти все в Эфиопии какие-то события произошли, какие –то сепаратисты, война междоусобная была. Мы так сдружились, что они потом нас пригласили к себе в Германии. Они жили в Ростке, встретили в Берлине с дочерью, но я хочу сказать, мы были в Берлине, наверно, 2 суток. Они сняли нам гостиницу такую, но прямо среднюю. Я как дитя войны, что называется, для меня дочь моя очень легко все это воспринимала, она тогда еще училась, пед заканчивала. Как раз когда 89 год Берлинская стена упала, упала она через 2 месяца нашего пребывания. Мы были 10 дней, мы были на этой площади, где их эта арка.

И: Браденбургские ворота…

Г.И: Да-да. Браденбургские ворота, но там стояла, мы видели эту стену и такие ну железные легкие ограждения, как бы границы. Вот вы мне не поверите, вот я шла, я все время не могла, от меня не отходила мысль, что вот я иду по этой площади и здесь были, уничтожались наши люди. Наши солдаты вот здесь падали, вот это ощущение, ну мне вот сколько мы были 10 дней, меня не покидало. Я не могу освободиться от войны до сих пор, а ведь сколько людей уехало, там живут наших. Ну из меня войну просто вытравить невозможно, она все время со мной особенно когда 47 год вышла картина «Молодая гвардия» Герасимова. И нас со школы водили на этот фильм, мы вышли, мы так рыдали, воспринимали Зою Космодемьянскую , война из нас невозможно ее вытравить . Мы играли в молодогвардейцев, мы были тимуровцами . Кстати, Тимурова команда, мы помогали дрова носить, вот идем по улице, мы тимуровцами себя представляли. Кто торф привозил в частные дома. Помогали. Мы считали, что пионеры должны себя так вести. Разве это плохо? Вот такое было воспитание нас. И оно из нас не выходит. А уже своим внукам я это не могу привить, они другие. Они совсем другие. Дети мои еще они из страданий к людям, а внуки уже не., они уже совсем по-другому живут. Это не знаю, хорошо или плохо. Вся моя жизнь.

И: Спасибо, Галина Ивановна. Ничего не забыли?(смех)

Г.И: Вроде ничего. Но , конечно, детство все на Оке прошло. Никто за нас не боялся, никто нас не искал. Голодно было, с утра на Оку, целый день там, есть хочется, дали 5 копеек, отрежут черного хлеба. «Дайте хлеба на 5 копеек». Отрежут кусок, можно даже было на 2 копейки, от буханки как-то, она уже знала как, вот кусок хлеба. Теперь за окой были поля, мы туда на лодке подъезжали, воровали морковь, вытаскивали морковь, в Оке ее мыли и этой морковью, а есди удастся еще кочан капусты, мы не подозревали , что у нас не кочан , а кочанок. Если домой принесешь морковку с кочанком, мама была бы против, но бвбушка у меня была совсем другим человеком. Принесла в дом – хорошо. Щи пустые, забеленные молоком, а иногда вообще ничего не было. Когда бабушка уйдет из дома, нет еды. Просто уйдет, чтобы ей не видеть, что я хочу есть. Все было, жили очень тяжело, конечно. Наши теперь от голода никто не умирает, но зато, я думаю, что вот это в еде, так сказать, в еде такие ограничения, может быть, мы поэтому долго живем, еда была натуральная, даже эта морковка больше приносила пользы, чем сейчас эти  колбасы, я вспоминаю фильм , его замечательная женщина сняла «17 мгновений весны», недавно я ее как-то передачу смотрела, ее уже в живых нет. Но повторяли фильм, где она сказала : «Вот демократия, колбасы нет, колбасы нет, сейчас колбасы полно. Вот и жрите эту колбасу в демократию.» Осанова, нет, не Осанова. Замечательный режиссер, сняла вот это фильм. Я поняла, что это мой друг большой, такие же у нее жизненные устои, а то что жили так все время говорю : в родстве жили, квартиру дали, премию дали. Зарплату повысили, цены понизили. Все время радовались.

И: Иногда и повышали цены.

Г.И: Да,  было и такое. Но сейчас, что сейчас.

И: А самая большая радость была какая?

Г.И: Самая большая радость, теперь я понимаю, когда мы приехали в Коломну, сначала мы были в доме, а в Коломне –то мы оказались, Сергей Георгиевич Горшков был коломчанин, адмирал флота, хозяин всего флота, при нема флот был самый могущественный во всем мире. Он наш коломчанин, моя мама с ним училась в одном классе. А когда он стал , а еще был вместе с Горшковым здесь в школе учился Антонов, тоже был адмиралом, на флоте на Востоке. И он , по моему, в 47 году погиб, у него в руках разорвалась мина, они глушили рыбу, конечно, так можно сказать, не в бою погиб человек. В мирное время. Был очень отчаянным человеком, мама рассказывала, когда он был в школе очень такой порывистый, хулиганистый, а Горшков был очень сдержанным, он из замечательной семьи учителей, которые в 9-ой школе преподавали . Кстати, моя дочь раз Горшкова для нашей школы много сделали , они были учителями отец и мать Сергея Георгиевича, а Горшков уж потом стал адмиралом флота. Она в министерстве военно-морского флота, туда поехала и сделала такое предложение: лучшим ученикам школы учредить премию военно-морского флота, премию Горшкова. И она этого добилась, и сейчас лучшие ученик  9 – ой школы получают премию, 1 и 2 премия, по- моему, чтобы поддерживать…

И: Линии первого ранга и второго…

Г.И: Да, да ,да. (смеется). Сюда приезжает дочь и приемный сын Игорь , Горшковы очень часто приезжают сюда, если когда будет такая встреча могу вам сказать. Может, кто-то из ваших пойдет.

И: Хорошо, да.

Г.И: Слава в это время был на Кубе, и у меня холерой заболели дети. Я была настолько в отчаянии , просто, холера это очень страшно. Вы не знаете ее признаки. Когда просто так лежит ребенок, у него изо всех щелей хлещет просто. Он обезвоживается, страшная картина. Я была в таком отчаянии, маме говорю: Мам, давай напишем письмо Горшкову, она говорит: Да ты чего, с ума сошла, кто я что с ним в школе училась, что сейчас Горшков, да он меня не помнит. Я говорю : Ну давай, все -таки напишем. Ни адреса не знаем, ничего. Мы знали дом, где жили его родители, но так он называется «Дворянское гнездо» , это у Сада дворца, комплекс домов, где жило все начальство , директора Коломзавода Пашин о мной учился, Мерлес. Очень много, главные инженеры, энергетики, они жили в этих домах. И Горшковы там жили, там была женщина, которая за ними ухаживала, когда старики Горшковы были. И мы ее нашли, пришли к ней, она говорит: Дайте нам адрес Горшкова, наивные люди, конечно. Она говорит : Не могу вам так дать адрес Горшкова, может она вас не помнит и не знает. Мы тогда говори : ну мы письмо на пишем, а вы передайте.  Она говорит : Нет. Вот я спрошу, можно ли ваше письмо ему предать. Потом мы пришли, она их посещала в Москве на Фрунзенской набережной, и говорит: Разрешил . И м написали письмо. А Слава ничего не знает, он на Кубе. Мама написала письмо, и мы получили ответ. Как раз на Новый Год, у нас это хранится до сих пор, за личной его подписью : Уважаемая, Клавдия Степановна. Поздравляем Вас с Новым Годом, успехов во всем. А в отношении Квятковского вопрос будет решен в следующем году. Ну это был Новый Год. Мы об этом забыли, Слава на кубе. Уже лето, он приехал в отпуск. Мы взяли палатку….

И: Дети уже выздоровели.

Г.И: Дааа, все закончилось хорошо. Мы взяли палатку, у нас ничего не было, шли на Оку с детьми, и там дней 5-6, на Оке в палатке. Приезжаем сюда, Клавдия Степановна говорит: Вот вас не было, тут приезжал офицер с такими погонами , спрашивал тебя, вот телефон, чтобы ты срочно позвонила. Слава туда звонит, ему говорят : Иди на Коломзавод, там уже все известно. Он пошел туда , а ему говорят : Да, но у нас нет места, единицы. Ну да вот приезжали из Москвы. Мы о вас знаем, но у нас нет. Слава позвонил, мне вот так сказали. Его спросили : А какое место вы бы хотели. Я потом , как старуха из сказки о рыбаке  и рыбка, говорю : Дурачина ты, простофиля, а чего ж ты такое место-то попросил, попросил бы место 1-го ранга(смеется), но он такой скромный человек, он очень был порядочный человек, мне так повезло в жизни, ребята. Этот человек сделал мою жизнь счастливой , до сих пор. Все его льготы перешли на меня, причем в военкомате мне так не сказали. Когда я спросила, они говорят : Да, если он там, когда был там, погиб бы где-нибудь, тогда бы….. А я случайно зашла в песнсионный отдел, сижу, жду очередь, смотрю, в 205 комнате написано : Для жен, вдов военнослужащих. Я зашла туда и говорю, рассказала ей где мы были, в каких он был службах, женщина говорит : Да, вы нам подходите, принесите все документы, подтверждающие, что он ветеран. Он очень долго прослужил. И они не говорят даже, в военкомате ничего, специально. А потом оказалось, что его льготы перешли на меня, проезд до Москвы, я могу пользоваться санаторием, правда за пол цены, но тем не менее, но я не езжу, потому что у меня собака и кошка, из-за них я никуда не езжу, потому что мне их жалко, что они беспризорными останутся. Мы отвечаем, кого приручили, да? Только там я узнала, так что Слава для меня как бы заработал эти льготы, у меня пенсия была, мала работала, на день его смерти 4 тысячи 187 рублей. А сейчас я получаю 12100 или 200 с чем-то, 219.

И: Тоже немного.

Г.И: Это для меня ну немного , конечно.

И: Ну ладно, спасибо, Галина Ивановна.(вздыхает)

Г.И: Спасибо деду моему. Когда мы были в Эфиопии… очень непорядочно , я понимаю, надоела вам.

И: Нет.

Г.И: Последнее. Когда мы были в Эфиопии, то там женщины мне говорят : Слушай, а мы вот приедем , получим новую квартиру. Я говорю : У вас же есть квартира. Есть. Мы ее сдали в фонд города, потому что у  нас совершеннолетние дети, на тот момент у нас тоже были совершеннолетние дети. Говорит : Ну и что? Мы в командировке на 3 года, мы приезжаем и получаем от военкомата квартиру. Я Славе говорю: Славик, вот так можно получить вторую квартиру. Приедем, сдадим городу, это будет квартира наших детей, причем уже дочь замужем была, а он говорит : Чего, с ума сошла? Это с какими глазами я пойду, все знают, что у меня есть квартира, ну ты три года отсутствовал. Сдаешь квартиру, получаешь Форму-1 и приезжаешь через 3 года с этой службы. Он говорит : нет , я так делать не буду. Я считаю , что это он неправильно сделал. Вот такой был человек просто. А на Кубе его унесло отливом, он пошел купаться и его унесло отливом, он еле выбрался, потом он мне говорит : Ты знаешь, я так испугался, что подумают, что я сбежал…дизертировал. Никто бы не поверил, что я погиб. Настолько он был порядочным человеком. В Эфиопии он нашел танк, который был закопан, там была у нас часть танкистов. Верхушка торчала. Он механик, он с этой частью , где были танкисты, недалеко от нас из договоренности с эфиопами они раскопали этот танк, перевели его в рабочее состояние, даже есть свидетель живой, он в Коломне, он сейчас работает на Коломзаводе, раньше жил во Владивостоке. Когда жили в Эфиопии, мы ему так расхвалили Коломну и говорим : Ты что, давай, вот кончится командировка, на год был после нас, приезжай в Коломну, чего ты там во Владивостоке, приезжай в Коломну , будешь демобилизовываться, там коломзавод, уговорили перебраться в Коломну, он сейчас здесь, он может словесно сказать. Слава с этим танкистом привели в рабочее состояние, больше того был эфиопский праздник, там были десантные корабли, у которых зад отпадает и они с этого корабля, Слава вел этот корабль с эфиопами. Они прыгали из этого десантного корабля прямо в море, под водой, вышли нас сушу, и вышли на заминированное поле. Эфиопы там начали так , страшно, потому что все знали. Сказали : Двигайся обратно, в колею эту же, были все, думали, что все погибнут, все-таки он их вывел Слава. Этому есть живой свидетель, я не вру.

Г.И: А танк, что с танком-то?

Г.И: Ничего, так эфиопам и остался. Не знаю, может на нем потом воевали.

И: Ясно.

Г.И: Судьба. Потом говорит : Слушай ты выйди сегодня в обед, выйди на заднее крыльцо, посмотри, там помойка, огромная была помойка. Я вышла, слышу звуки-то, рычание танков, вышла смотрю, а они починили этот танк, утюжат это поле, чтобы его испытать, как он действует. А они там крутятся на этом танке, мимо наших домов прошли. Много чего было, все в прошлом. А самое хорошее время было, когда, конечно, мы приехали в Коломну,  и получили квартиру. Мы стали в 3- комнатной квартире на Пионерской жить, у нас появился круглый стол, дети были, зятьев не было, хотя у меня зятья очень хорошо, вместе семьей собрались. Дочка пошла в первый класс , младшая, другая в 6 классе училась. Хорошо было, я понимаю, что это было самое хорошее время у нас с мужем. Потом пошли внуки, внуки….

И: Так это же прекрасно…

Г.И: Да…Но теперь мои дети не очень хотят свое время посвящать своим внукам, работа, надо зарабатывать, строить, а мы с дедом никакой дачи не построили, причем на заводе давали участки 6 соток, и что вы думаете? Когда я ему сказа: давай возьмем участок. Он говорит: Ты понимаешь, что мы как маленькое государство внутри другого государства, завод от нас зависит, мы у них получаем продукцию для военно-морского флота. И если я попрошу у завода, мне дадут этот участок, но я буду зависим от завода. И мы купили его, он не взял ничего, вот такой был человек. Про Путина всякие гадости говорят, что какой-то ребенок у него, это его личное дело, у него миллиарды, я так думаю, может, ошибаюсь, думаю, что наконец-то России повезло, что у нас есть Путин, единственное,  за что я Ельцина, что нам оставил Путина. Как мы жили, как не получали зарплаты, народ иногда становится таким безмозглым, ничего не   помнит, вот только бы им все больше и больше чего-то получать, но я понимаю, Америка все грабит, она живет всю жизнь грабежом, разорили все страны. Нефть себе качают, что мы знаем, немножко. Много чего не знаем, конечно. Но  Путин отстаивает нашу Россию, не дает в обиду, много воруют и это правда, за всеми не усмотришь. Большие пространства очень. Но я не думаю, что Путин такой человек, что ему лично очень много надо . Сталин умер, после него сапоги и шинель осталась, он хорошо, конечно, и вино хорошее пил. Но какие-то богатства, он любил власть. А путин отстаивает интерес нашей странны все-таки. Сейчас поднять что называется хвост после Америки это очень тяжело, я слышала вчера выступление   Асада , в Сирии сейчас кто президент, всех казнил в Ираке, убил Кадафи , а завтра он скажет, а надо растерзать Путина, а нам он не нравится. Да какое ваше собачье дело. Ирак, 1000 летнюю историю, Америке 200,300,400 лет только всего. То такая культура Ирака 1000 летие. И что? Да мало ли что им не нравится кто у власти, какое ваше собачье дело, кто нами правит, кто Сирией сейчас правит. А нам не нравится их сейчас, нам очень не нравится. Давайте его свергнем и растерзаем, также убьем руками народа, как они Кадафи убили. Ну нельзя тоже так, а Путин отстаивает интересы России. Пусть мы плохо живем, у меня 900 рублей субсидии отняли. Тоже жалко, я пострадавшая(смеется). Но если это на пользу стране, сейчас тяжелое положение, мы так привыкли, наши родители займы платили . Вы не знаете что такое займ? Добровольно принудительное. Отдаешь одну зарплату в год. Покупаешь облигации. Ну что делать, надо терпеть , лишь бы войны не было. А если ИГИЛ к нам придет , поотрезает нам всем бошки, страшно за внуков. Все, выгоните меня, пожалуйста.(смеется)

И: Мы не можем вас выгнать. Спасибо вам большое, Галина Ивановна.

Рассказчик Наталья Николаевна Кучерова
Собеседник Сорокин Игорь Владимирович
Дата интервью 15 сентября 2015
Дата публикации 26 мая 2016

Игорь Сорокин: Ну, Наталья Николаевна, дорогая, здравствуйте! Мы сделаем вид, что мы с вами практически, ну, не знакомы, можете нам, ну, как бы вот вводную такую дать часть. Просто, ну, немножко рассказать о себе, о семье, о том, как вы помните Коломну в разное время. Вот.

Наталья Николаевна Кучерова: А я думаю, что непосредственно надо сразу о квартире о коммунальной… Рассказать…

И.С.: Да?

Н.К.: Нет?

И.С.: Ну, хорошо — нет. Ну, я думал… Может вы как-то разговоритесь. Хорошо!

Н.К.: Давайте попробуем.

И.С.: 13 сентября 2015го года. Наталья Николавна. Назовите, пожалуйста, как ваша фамилия?

Н.К.: Наталья Николавна Кучер?ва.

И.С.: Наталья Николавна Кучер?ва.

Н.К.: В коммунальной квартире я жила 6 лет.

И.С.: А по какому адресу?

Н.К.: Это… Да. Это… Находится…

И.С.: Давайте не будете заученный текст. Давайте просто беседовать.

Н.К.: Нет, это не заученный текст. Нет! Я просто хотела сказать про адрес: это на улице Комсомольская, дом 2, квартира была 13. На первом этаже. Так как дом был угловой. Дом четырехэтажный. Он был угловой. Поэтому двор этого дома был очень уютный. Он такой был изолированный. Находился как бы в серединке. Не проходной. И поэтому в этом дворе собирались почти все жители нашего дома.

Все друг друга знали. Знали и детей, и взрослых, и пенсионеров. Со всеми здоровались, со всеми общались.

Пенсионеры… У нас там были стол лавочки клумбы… Пенсионеры играли: кто в шашки, кто в домино. В основном, в такие игры.

Тут же ребята бегали, играли в какие то казаки-разбойники, кто в хоронички, кто в догонячки. В то время детей было очень много.

И.С.: Можно вопрос сразу? Хоронички это что?

Н.К.:А это значит прятались. Допустим, один ведущий. Он говорит: «Раз-два-три-четыре-пять, я иду искать».

И.С.: То есть это прятки?

Н.К.:Ну, прятки, а мы называли хоронички. Да, новое слово — хоронички. Вот так называлось. И все прятались, кто где. И вот искали. Детей. Друг друга искали.

И.С.: А вторую игру вы назвали бегалки или догонялки.

Н.К.: Догонячки. Догонячки? Догонялки!

И.С.: Или догонячки?

Н.К.: Нет, почему… Это я… Так… Подождите: хоронички и догонялки.

И.С.: Догонялки.

Н.К.: Да! Догоняли друг друга. Вот бежишь, тебя догоняют. Раз! – Дотронулись! – Все! Значит, ты уже… Ты теперь будешь бегать и ловить кого-то. В общем, интересно, конечно. Лапта!.. В лапту играли. Но тут я уже была… Это дети играли. Я-то уже была не ребенок. Я вышла замуж. У меня муж жил в коммунальной квартире, и я приехала к нему жить. Переехала. Двор еще славился тем, что…

Там, ну, немножко так подальше, не около самого дома, были сарайчики, где люди хранили свои припасы. И… Да, в сарайчиках были погреба, где даже были какие-то кадушечки с огурчиками, с грибочками, варенье, картошка на зиму хранилась. Ничего не замерзало, потому что все сделано было с большой хитростью, умом и… Умением даже. Не умом, а умением. А вот сзади этих сараев мы развешивали веревки и сушили белье. Но в основном, конечно, летом. Белье необыкновенно душистое, солнышком и ветром овеваемое, солнышком прогреваемое. И поэтому, когда приносишь это белье домой, то аромат чувствуется свежевыстиранного белья. А зимой мы, когда стирали белье… У нас был большой коридор. Тоже были веревки. И мы вешали уже в коридоре это белье. Оно сушилось в коридоре.

Ну, а теперь о самой квартире. Дом с таких, наверное, каких-то сороковых годов построен. Поэтому там очень большие потолки. Высокие потолки. Наверное, 3.5 метра. Просторные. Входишь в коридор…

Да… На лестничной площадке было только две квартиры. В одной квартире три комнаты. Жили три семьи. И в другой квартире, с другой стороны, три комнаты, тоже жили три семьи.

И.С.: То есть это была сталинка? Да?

Н.К.: Да. Получается, скорее всего, сталинка

И.С.: А не вот эти послевоенные бараки?

Н.К.: Нет, нет. Нет-нет-нет. Это большой красивый дом. Был. Ну, я точно знаю, когда он был построен.

Вот. Входишь в коридор. Коридор как холл такой. Приличный. И вот все двери выходят в этот коридор. Конечно, окон в коридоре не было, только двери. Одна квартира, вторая квартира, третья квартира. Затем… Дверь. В туалет и ванную.

Хотя они и были раздельные, но всё-таки, дверь была к ним одна. И дверь в кухню. Кухня была небольшая. Такая удлинённая. И в ней стояло три стола. Но все, конечно, в кухне собираться не могли. Потому что места, конечно, мало. У каждой семьи был свой стол. Своя полочка для посуды. Свой стул. Ну, а раковина, плита была одна для всех. Но у нас такой ссоры из-за плиты там, из-за чего-то… У нас не было. Был установлен график дежурства — сколько человек в семье, столько недель должны были дежурить вот эти семьи. Туда входили мытье полов, плиты, раковин… Ну, соответственно, ванна и туалет. Вот это всё надо было мыть. Два человека – две недели мыли, три человека – три недели мыли.

Ну, а на генеральной уборке мы собирались все. Это мыли двери… Окна… Уже капитально. Стены квартиры. Это мы собирались два раза в год. Весной. И осенью. Ну, вот…

И.С.: Какой отлаженный механизм.

Н.К.: Отлаженный механизм… Да. Отлаженный был механизм.

И.С.: И кто руководил, кто следил за очередностью, там… Назначал числа для уборки?

Н.К.: Ну, как-то у нас не назначали. У нас как-то вот всё кончается… вторая неделя. Значит, я уже знаю, что я следующая. Там… Мы с мужем сначала жили. Потом появился Максим — старший мой сын. Значит, хоть он и маленький был, грудной, все равно неделю мне прибавили

И.С.: Вместо, чтобы освободить молодую мать…

Н.К.: Да! Вот… Значит… Вот интересный ещё такой эпизод. В ванной комнате было окно. Но так как первый этаж, можно было подглядеть в это окно… Когда кто-то моется. Вот так оно и получилось. Потому что я, например, даже  и не предполагала, что кто-то тут… Ну, там были маленькие шторки. Не предполагала, что может там кто-то… И вдруг я моюсь, так спокойно, в окно смотрю, а там чьё-то лицо. Это, конечно, было так как-то неожиданно. И неприятно, и даже как-то страшно, что я, конечно, сразу закричала. Ко мне прибежал муж: «Что случилось?» Я говорю: «ОКНОООО!» Потом сделали длинные шторы, которые закрывались наглухо. И уже никто никуда не подглядывал.

Потом еще один очень интересный эпизод. Одни соседи были очень хорошие: я сейчас про них расскажу. А вторые соседи были не очень хорошие: такие были у нас холодное отношения. Но соревнования были… В то время… Я не знаю… Может быть об этом говорить, наверное, неудобно… В то время… Было в дефиците немецкие, они тогда назывались, комбинации (это женское нижнее белье). Они были такие красивые, с необыкновенными кружевами. Необыкновенный цвет!. У нас в продаже такого не было. И голубые. И розовые. И фиолетовые. Ну, в общем красотой неописуемой. Ну, вот… Это соседи, вот… С которыми мы не в очень хороших отношениях были, вывешивают… В ванной была веревочка. И вот она вывешивает сушить три немецкие, вот эти вот красивые, комбинации… Ну, хорошо: все на них, конечно, смотрят… Все приходят умываться… Все смотрят. На следующий день я вывешиваю свои немецкие комбинации. Уже все смотрят на мои. И мне соседка говорит, с которой у меня хорошие отношения: «У вас что, соревнования что ли, кто лучше?» Ну, в общем, мы так несколько раз проэкспериментировали. Потом, конечно, это прекратили. Ну, это в общем вот такой смешной эпизод

Вот соседи, которые хорошие, это Иван Данилыч и Марья Фёдоровна Кольцовы

Иван Данилыч – чуваш, познакомились они сразу после фронта… С Марией Фёдоровной. И вот он приехал в Коломну жить… Где я не помню они познакомились. Но ее все звали не Марья Федоровна, а тетя Маруся. Мы все её звали тётя Маруся. И они оба работали на Текстильмаше. Тетя Маруся ушла раньше на пенсию, а Иван Данилыч все работает. Она каждый день варила для него суп. Каждый день. Свежий суп. И он приходил на обед, потому что наш дом был недалеко от завода Текстильмаш. Каждый день кушал этот суп, немножко отдыхал, и уходил опять на работу

У них детей не было. И когда у меня родился Максим, то Иван Данилыч, я так поняла, что он очень любил детей. Он помогал мне мыть моего Максима. Потому что мыли в кухне. Включали все конфорки, чтобы было тепло. Потому что в кухне очень высокий потолок. Было прохладно. И он приходил. И вот мы с ним вместе. Потому что иногда у меня муж во вторую смену работал. И одной, конечно, это очень тяжело, а вот с ним вместе мы с ним мыли маленького грудного ребенка. Так что, вот так вот было у нас.

И вот интересно, что у него все родственники этого Ивана Даниловича жили: кто в Волгограде, кто там еще где — в Астрахани, и они иногда приезжали в Коломну. К нему. Погостить. Но! Самая большая комната была у нас с мужем. Ну, так получилось. У Ивана Данилыча поменьше. А вот у третьих соседях совсем маленькая. Может поэтому такие отношения были: «Как же так нам досталась самая большая комната». И вот когда приезжали к соседям гости, всегда столы ставили в нашей комнате. Вот так дружно мы жили. Накрывали столы. Народу было много — человек по 10, по 12. И все время у нас праздновали встречу. Да так почти каждый вечер собирались, это ещё когда Максима не было. Потому что переехали в 69-м году. Туда. В эту комнату. А в 73-м появился Максим. Поэтому вот эти четыре года мы встречали гостей в своей комнате. Потом мы только начали жить. А в то время было очень дефицитно всё. И холодильники, и там какие то гардеробы и прочее… Поэтому у нас стояла только софа, на которой мы спали, и стол. Больше у нас ничего в комнате не было. Поэтому для гостей был полностью простор: можно было и танцевать. А! Потом мы очень быстро купили пианино. У нас там ещё стояло и пианино. На котором я играла. А Иван Данилыч очень любил танцевать вальс-бабочка. Вальс-б… Нет, не бостон, а именно вот бабочка. И он меня просил… А я даже не понимаю как. Как это… Я вальс умею играть. Но ведь не этот… Я вальс другой умею… Нет, не этот… А потом мы какой-нибудь подходящий… Из моего выступления. И вот такие интересные движения… Он как вот ногу назад отводил… И танцевал он очень красиво

И.С.: Может быть он какие то движения танго? Нет?

Н.К.: Да нет, он как-то так выходил. Он вот так вот делал… (показывает). Раз ногу. Как это опять ногу. Раз… Туда-назад. Так интересно… И там должна была быть особая музыка. Ну, вот никак не попадало к нему на это… Ну вот… И вот так вот в общих чертах. Ну, вот… Вроде бы все.

И.С.: Но давайте все равно с вами сейчас еще поговорим

Н.К.: Ну, давайте. Но главное, что соседи до сих пор ещё там… Есть люди, остались. Которые жили в то время, когда я там жила. Ну, они приблизительно в возрасте…

И.С.: В других подъездах?

Н.К.: В других квартирах. В других подъездах…

И.С.: И также в коммуналке?

Н.К.: Ну, вот это я как-то и не… Ну… Может быть и нет… Вообще-то люди куда-то выезжают… И занимают… Кто остался. Те комнаты… Когда-то, раньше, это было очень просто… Когда мы выезжали из этой квартиры. Мы с моей мамой съехались и стали жить в отдельной двухкомнатной квартире… И вот, когда мы уезжали… Вот, Марья Фёдоровна говорит: «Наташ…» Мы менялись. И вот в мою комнату должны были въехать муж с женой, молодые. Она говорит: «Наташ! Какая разница, где им жить: в моей комнате или в твоей комнате. Давай мы переедем в твою комнату. А эти, молодёжь, приедет к нам пусть». А я говорю: «Да мне никакая разница». То есть! В то время даже документы не надо было оформлять никаких. Они просто переехали в нашу комнату. И потом, наверное… Ну…  Долго они жили, вот… В нашей комнате. И мы несколько раз туда приходили, навещали их… Разговаривали с ними… И мы как-то не забросили их. Потому что действительно люди очень мне помогли… И очень такие добрые и радушные люди. Были. Ну, и они, конечно, умерли в таком в преклонном возрасте.

И.С.: А вы, в каком возрасте там жили?

Н.К.: Мне было… Ну, почти 20. Вообще замуж я вышла в декабре. Мне было 19. А в апреле мне уже исполнилось 20. То есть через, буквально, три месяца. Ну, вот… И вот 6 лет.. 7 даже может быть… Мы жили там.

И.С.: А до этого, вы жили где?

Н.К.: А до этого — на Посадской, 31.

И.С.: Все понятно.

Н.К.: Все детство и всё юность я прожила там.

И.С: То есть вы замуж вышли оттуда?

Н.К.: Да. Да. Оттуда. Оттуда. И вот мы и  дружили-то. Потому что дом-то близко… От нашего дома. Поэтому бегать-то можно легко друг к другу. Ну, в смысле не к друг другу. А вот на свидания. Не надо было ни на трамвае ехать… Ни на автобусе… А вот рядышком всё.

И.С.: А где этот дом, в котором вы замуж вышли?

Н.К.: Ну, а вот, если идти от трамвая по улице Комсомольской… От трамвая… Вы идёте до самого конца… И там два дома: один с правой стороны, другой с левой стороны. Четырёхэтажные… Вот наш, который справа. Они сейчас покрашены… Этот дом. В желтую краску…

И.С. Комсомольская, это где?

Н.К.: Комсомольская? Пушкина, не Комсомольская… Вот. Если идти вот сюда, то будет Молочная площадь. От этого дома. От дома Комсомольской, если идти вот сюда вот, вправо, это будет Молочная площадь, на которой фабрика. То есть дом это один вот такой вот. С окнами. Четырехэтажный. Он чуть ли не девятиэтажный.

И.С. Где Катя сейчас живет, недалеко? Ну, она живет, где на Уманской и Комсомольской.

Н.К.: Нет. Это подальше. Это туда вниз. Ну, как же объяснить? Вот… Напротив была раньше седьмая школа, сейчас там Медучилище. Медучилище. Знаете где здание?

И.С.: На Пушкинской.

Н.К.: Ну, вот на Пушкина… Напротив… Не напротив — В торце вот…

И.С.: Всё! Понял!

Н.К.: Вот, училище, а напротив там дом Комсомольской 2. Желтый. Его сейчас покрасили. Он красивый такой дом. Вот я там жила… Воспоминания, конечно, хорошие остались. Добрые. И народ хороший. Даже вот когда…

И.С.: А во дворах, наверно, уж никто не сидит? Да?

Н.К.: Я там давно уже не была. Когда у меня Максим уже был… Наверное, годик уже был ему… А я же уже работала… И муж работал. Вот так получалось, что я ухожу на работу, а муж приходит с работы. И вот какой-то буквальный час нам не с кем было оставить ребенка. И там у нас… Не эта соседка, а в другой квартире… Соседка такая, тетя Луша. Почему-то её звали. Я уж не знаю, как её звали.

И.С.: Лукерья.

Н.К.: Лукерья. Тётя Луша. И я: «Тётя Луш, На часик – два…» А она: «Пожалуйста!» Потом, бесплатно. Никаких денег. Никаких… Вот люди были такие бескорыстные. И она вот с ним часик так… Там понянчится. Ну, гулять она не выходила. Мы к ней его приносили. И… Мы были спокойны, что ребенок у нас всё-таки под присмотром. Так что вот так вот…

И.С.: Про праздники расскажите. То есть, вот, например, были такие праздники, когда все во дворе, например, собирались. Не было такого?

Н.К.: Нет.

И.С.: То есть только в своих квартирах?

Н.К.: Нет. Во дворе не было…

И.С.: Кино, например?

Н.К.: Нет-нет. Нет. Во дворе не было. Даже мы как-то в квартирах мы так особенное вместе не праздновали. Всё время куда-то уходили. В гости. Ну, там, на Новый год. Или ещё. Как-то… Мы уходили. Вместе мало праздновали. Ну, что. Квартира, допустим, – три семьи. Мы вместе не праздновали… Только когда приезжали гости к Иван Данилычу. Его родственники. А их приезжало…

И даже потом мы ездили… Мы с мужем ездили как раз в Волгоград. По-моему, даже в Волжский… Да, да, да. В Волгоград ездили на экскурсию. И я там первый раз в жизни ела севрюгу. Они ловили… В то время как-то… Или работали. И я там в первый раз в жизни и, наверное, последний… Свежую такую… Это что-то… Необыкновенное…

И.С.: Наталья Николаевна, еще про этот район расскажите: как менялся кремль, все ситуации вокруг коммуналки, в которой мы сейчас находимся.

Н.К.: Ну, тут всегда раньше были демонстрации. Всегда люди собирались в своих организациях. Кто во Дворце культуры, кто… Мы собирались у музыкальной школы. У больницы люди собирались.  И колоннами шли по улице Октябрьской революции к этому месту. Здесь, не со стороны памятника, а по-моему со стороны вот… У нас вот горисполком был… Вот этот дом красный был Горисполком. И вот здесь и стояли трибуны. И вот когда проходили, все… Демонстрация шла, и весь народ приветствовали эти трибуны. Потому что с этой стороны была необыкновенная… Необыкновенная такая вот ворота–арка. Круглая. Кирпичная… Такие вот.

И.С.: За спиной у Ленина? Да?

Н.К.: Нет. Наверное всё-таки перед. Перед.

И.С.: Значит перед?

Н.К.: Здесь еще был парк. Сквер. Огромные ворота. Калитки. Всё кованное. Было. И вот такое – аркой. Полукругом. Две стойки. Как… Ну, не колонны, а квадратные стойки были. И вот здесь вся молодежь любила гулять. И всегда говорили: «Куда идете-то?» — «На стометровку!» То есть мы гуляли вот здесь, вот по этой улице. Вот здесь.

И.С.: Это какие годы?

Н.К.: Это… 62-64. Еще до моего замужества.

И.С.: То есть, вот, от площади Двух революций?

Н.К.: От площади Двух революций. Да.

И.С.: Она уже так называлась? Да?

Н.К.: Да, Октябрьской революции. Вот эта… Октябрьской же революции?..

И.С.: Ну, это улица Октябрьской революции. А площадь-то Двух революций… Почему-то…

Н.К.: Ну, в общем, мы ходили от кинотеатра «Восток». От кинотеатра «Восток». Там был кинотеатр «Восток». Сейчас там… За рестораном «София».

И.С.: Угу! Ну, прям на углу…

Н.К.: И вот от него, мы шли вот по этой улице. Потому что когда была демонстрация. Уже вечером, никаких машин, движение было закрыто. И по этой улице мы шли сюда. Потом поворачивали туда. Потом обратно туда. И… К кинотеатру «Восток». Вот такой был у молодежи тут променаж. Девчонки отдельно, ребята отдельно. Некоторые вместе шли. Мы друг на друга смотрим, конечно. Интересно. Ну, так все наряжались… Шли. Никаких… Никакого хулиганства не было. Все чинно мирно. Все смеялись, улыбались. Было очень как то д?бро. По-доброму.

И.С.: А вот он вообще весь этот ряд… Магазины… Там… И так далее…  Что из себя представляли? Наверно, «Спортмастер» был…

Н.К.: Ну, здесь…

И.С.: На месте «Спортмастера» теперь же?

Н.К.: На месте «Спортмастера» был ресторан. «Коломна». Тут был ресторан… А внизу «Кулинария»… Дальше… А до ресторана здесь была просто столовая. Хорошая столовая. Как раньше были в советское время столовые. Вот. Была столовая. Дальше был магазин молочный. Баловали всё время молоком. И мы с бидончиком. Приходили. Разливное молоко. С бидончиком приходили. Я сама тоже ходила. Ещё была девочкой. Ещё была на Посадской. Приходила за молоком.

И.С: Далеко идти-то.

Н.К.: Да! А ближе не было у нас. Да. Вот, ходили сюда. И больше, по-моему, и магазинов не было. Дальше были уже жилые дома.

И.С.: То есть вот этих забегаловок? Которые сейчас… Ничего этого не было?

Н.К.: Нет. Нет. Нет-нет-нет! Здесь были жилые дома. И потом уже сделали магазин «Вымпел» — мужская обувь. Где сейчас «Добрый торт». Здесь была мужская обувь. «Вымпел». Назывался магазин … Всё, больше тут ничего такого не было.

И.С.: А вот «Огонек» когда появился?

Н.К.: Ой, я не помню.

И.С.: Ну, вот прям с детства он был всегда?

Н.К.: «Огонек» он раньше назывался «Три поросенка». А почему так назывался… Потому что в витрине стояли три… Ну, искусственных, конечно, поросенка. Поэтому называли: «Ты куда пошел? – К  «Трём поросятам». Так… Говорили всё время… К «Трём поросятам» пошёл…

И.С.: Ну, это что реклама была или как?

Н.К.: Ну, да. Ну, в витрине просто стояло… Украшение витрины.

И.С.: Ну, это из сказки «Три поросенка». Веселых… Или это были поросята, как реклама мяса. Разделанного?

Н.К.: Нет, это были прям настоящие. Розовые. Хорошие. С пятачками. С глазками. Поросятки. Я думаю, не как из сказки. А именно, что здесь продавали мясо.

И.С.: И они как? Танцевали? Или стояли в ряд?

Н.К.: Ну, да они так трое стояли в ряд…

И.С.: На задних ножках?

Н.К.: Ну, да. На задних ножках. Лапки у них такие свешивались. Да,, да да! Мордочки такие веселые были. Три поросёнка. Так и говорили всё время: «Куда пошел? – К  «Трём поросятам»

И.С.: Странно, что никто еще фотографии нам не принесет.

Н.К.: Нет, фотографии, наверное, не сохранились. А потом назвали «Огонек» почему-то. Тоже непонятно почему: «Огонёк». Здесь уже мясо не стали продавать. Здесь продавали колбасные изделия. По-моему фрукты. И ко<нсервы> … И… И бакалея… Уже тут мяса не было.

И.С.: А винный отдел?

Н.К.: А, винный! Винный!. Ну, винный обязательно. Ну, как же. Винный обязательно. Винный, по-моему, в каждом магазине был… Отдел… Да. Винный был, был. Отдел… Угу…

И.С.: А они, в какой последовательности были, эти отделы?

Н.К.: Вот я очень хорошо помню. Что прям. Прямо. Чё так и видно, прямо… Были фрукты и овощи. Это очень хорошо помню. Слева, наверное, бакалея. Вот здесь, с этой стороны, была колбаса. Колбасы. Вот так вот.

И.С.: Вход один был?

Н.К.: Да. Вход один был Один.

И.С. В винный не было отдельного?

Н.К.: Нет. Нет. А вот, наверное, справа было как раз вино. Где колбаса вот так, а вино – вот так.  Мне так запомнилось. Да. Да. Мне так запомнилось… Вот, никаких не было… Сейчас дробление: какие-то игрушки там, еще… Там, парикмахерская какая-то. Нет, был один магазин.

И.С.: Ясно. А достаток в 60 годы был или, наоборот: дефицит, нехватка? Как позже?

Н.К.: Во-первых, вот как мы жили — у нас даже холодильника не было. Мы жили, когда на Посадской улице, у нас холодильника не было. Конечно, был дефицит. Мы… Колбаса, сыр, какие-то деликатесы. Мы это ели только по великим праздникам. На тарелочке. Что было? Бабушка наша покупала… Ну, на рынке было мясо. По доступной цене. Вот бабушка покупала мясо. Ну, допустим, вот там на полкило купит… Она варила суп на один день. Потому что уже больше нельзя было нигде держать. Ну, и какую-нибудь поджарочку там, с картошкой. Вот она каждый день ходила и вот так полкило, семьсот грамм, там, восемьсот, покупала. Ну, а когда праздники большие, то тут, конечно, она холодец… Обязательно… Она называла его «стюдень». Стюдень. Стюдень. Рыба под маринадом. Пироги. Пироги, конечно, пеклись, допустим, накануне. Стюдень делался за 2 – за 3 дня. И клали его в подпол. В подпол. У нас был огромный под домом подпол. Там он лежал великолепно. Там холодно. Даже летом холодно. Ну… Он там лежал великолепно… Без холодильника. Несколько дней. Ну, на праздничном столе была селёдочка обязательно… Винегрет… Никаких салатов оливье не было в то время.

И.С.: Не было? Когда появился оливье?

Н.К.: Не помню. Не помню. Не в то время. Ну, вот замуж вышла, наверное, уже был оливье, в 69-м.

И.С.: А вы в 69 вышли замуж?

Н.К.: Да, в 69-м. А так не помню никаких оливье. Все очень простое. И такое вот… В погребе у нас. Вернее, в подвале… Кадушки… Большие… Вот такие кадушки были. С огурцами, помидорами и с капустой. Вот это я очень хорошо помню: три большущие кадушки. И почему я помню огурцы? — Потому что, когда мы с ребятами играли в какие-нибудь, там, охраннички… Мы играли… Я пряталась в подвале. Тут, стояла бочка с огурцами. И я обязательно лезла, брала огурец и там же и ела его. Вот это я очень хорошо запомнила, такой вот эпизод детства.

И.С.: А как то перекладывали когда солили это или нет?

Н.К.: Конечно. Да… У нас особенно…

И.С.: Чем?

Н.К.: Ну, чем? Укроп, хреновые листы, вишневые листы, смородиновый лист. Хороший плотный такой слой был вот это… И конечно, чеснок…

И.С.: А потом еще слой.

Н.К.: Слой огурцов. А потом опять… Вот это… И потом все очень душистое вкусное… И зимой питались этим… Картошка была своя. Вот эти вот солености свои. Никаких банок не было, чтобы  там какие-то делать в банках. Консервировать. Ничего этого тогда не было. Только вот такое.

У нас даже телевизор появился, наверное, где-то в шестьдесят, может быть, втором или третьем… Потому что, когда полетел Гагарин в космос – это было 61-й год… Я помню, мне нужно было идти в школу. И вдруг передают! И я бегала к соседям. И по телевиз<ору>. У них был телевизор. И вот я смотрела, как Гагарин шел по площади. По этой ковровой дорожке. Шел Гагарин. Мы смотрели. Все. Все. Собрались и смотрели.

И.С.: В школу не пошли?

Н.К.: Не, не пошли. Все смотрели вот на Гагарина.

И.С.: А было какое-нибудь на улице ликование? Как вот показывают в Москве? Выбежали люди на улицу?..

Н.К.: Нет, такого не было. Но была такая гордость! Такой какой-то прилив вот такой радости. Даже вот у реб… У нас, у детей, была такая гордость… За страну. За то, что вот мы были вот такие… Великие. Что мы такие… Была… Очень… Патриотизм, конечно, был в то время у людей на высоком уровне. Я это вот помню… Вот это состояние я помню до сих пор. Правда, это очень трогательно. Да… Даже в то время мы смотрели телевизор – и мы плакали! Оттого, что дети. От того, что вот… Наша страна какая великая, мощная, какая первая. Мы были очень горды.

И.С.: Сына Юрой не поэтому назвали, не в честь Гагарина?

Н.К.: Нет, не в честь Гагарина. Мы ждали девочку. Все нам говорили, что будет девочка. И когда родился Юра, я его не знаю как назвать… А у меня был брат двоюродный Юра. И мама: «Да, вроде Ярослав». И я: «Да, ну! Не нравится». И потом уже она говорит: «А давайте назовем его Юрой?!» И я: «Да, я не против». Ну, и назвали Юрой. Ну,и я сказала, что очень хорошо. Георгий Победоносец у нас! Крестили его как Георгия. Он же у нас… Ведь Юра… Ведь имя не церковное. Церковное – это Георгий. Юра! У тебя столько имен: Жора, Георгий, Юрий, — можно назвать, как хочешь. А что? Как у вас «В Москва слезам не верит»… Гога. Он же Гоша. Жора, он же. Георгий. Также и у нас в семье… Получилось.

И.С.: А, скажите. Много вообще-то в Коломне коммуналок было? Или не очень?

Н.К.: Много.

И.С.: Много, да?

Н.К.: Много. Особенно много было… Это в районе Голутвина. И там ещё есть… Я не знаю, как она наз<ывается>… Около городской больницы. До сих пор там дом тоже. Огромный. Коммунальные там до сих пор квартиры ещё. Люди живут с соседями. Рабочий поселок его почему-то называли. Я не знаю почему. Может быть, потому что люди оттуда на Коломзаводе работали. Вот, Рабочий поселок. Коммунальный поселок. И очень много… Такой есть у нас… В районе ЗТС… Тоже. Барачного типа дом?. Шлако… Шлачные какие-то засыпные. Там тоже были коммунальные квартиры. Окский проспект, по-моему, сейчас он вроде называется там. Есть и четырехэтажные. И двухэтажные были дома. Они коммунальные… В Коломне очень много коммунальных квартир. Все-таки у нас три завода… Было. И поэтому было очень… Приезжало… Людей. Новых. И всех селили… В коммунальных квартиры. По комнате… Давали семьям… Тут… Потом комнаты небольшие. В основном, в комнате по 3 семьи. Больше я не встречала.

И.С.: То есть не было таких гигантских, как в Питере: 15 и 20 семей

Н.К.: Нет-нет-нет! Нет. Таких больших у нас нету. В основном, трёхкомнатные… Трёхкомнатные были квартиры И вот у нас в подъезде… Да и не только. Вообще, во всем доме… Я же говорю… Сейчас в подъезде четыре двери. Четыре квартиры. Тут только по две. Во всех этажах только по две квартиры. А получается, 6 семей живет на одном этаже, в одном подъезде. Люди разные. И преподаватели. И директор машиностроительного техникума, работал Колтиевский такой. Тоже очень интеллигентный. Жена у него учительница биологии. Преподавала. Очень интеллигентные люди. Ещё  семья… Лебедевы. Учительница русского и литературы. Она была в 26 школе. Необыкновенный педагог! Которая учит… Учила детей правильно писать сочинение. И вот те дети, которые у нее учились… У них и слог, и… Она их учила говорить… Писать. И… Ну, знать литературу как следует. Строгая была. Очень строгая учительница. Но она давала знания. Вот все жили в этих коммунальных квартирах. Все с соседями жили. То есть разнообразные люди были. Ну, очень много было людей, которые работали на заводе Текстильмаш. Потому что он совсем рядышком там. Поэтому и люди, кто рабочий, кто мастером работал, кто кем.

И.С.: А кремль как менялся? Ведь он же раньше был такой заброшенный… В 60 годы?

Н.К.: А мы как-то вот сюда не ходили. Мы всегда жили… Нас вообще как-то даже не пускали сюда… Далеко… И мы никогда здесь не бывали: ни на Блюдечке, нигде… На Блюдечке я стала появляться, только когда у меня родился Максим. Я с коляской гуляла. И приезжала на Блюдечко. А там был такой… Типа кафе… Или забегаловка. Что-то. Там все одни мужчины… Ну, и лавочки… Я там себе постоянно что-то покупала, сидела и кушала. И у меня тут ребенок в колясочке. На Блюдечке это было. Очень много там было деревьев. Очень большие толстые стволы. Огромные. Их попилили все почему то. Хорошее место было. И вот было какое-то… Открытое при том кафе… Летнее кафе. Но… Чо-то там готовили: яичницу с луком, с зелененьким… Посыпали. Вот это я запомнила. Глазунья-яичница, очень вкусно. Но может потому, что КТО-ТО это приготовил, поэтому это вкусно. Ну, а мужчины там приходили, рюмочку выпивали… Выпивали… Пиво… Пиво продавалось… Вот.

И.С.: А как же сюда за молоком вас посылали?

Н.К.: Ну, это уже… Это нужно было за молоком. А потом вот здесь через Октябрьскую революцию, где сейчас магазин… Через Октябрьскую — «Золото», а напротив — угловой, где сейчас часы швейцарские, там. «Часы» магазин знаете? Да? Ну…

И.С.: На Яна Грунта??

Н.К.: От «Арткоммуналки» вых?дите на Яна Грунта. И потом поворачиваете. Тут магазин «Золото». А вот напротив, по той стороне, был такой магазин Морозов. Хлебный магазин. Чисто хлебный магазин. Вот в этот мы ходили за хлебом.

И.С.: А Морозов почему назывался?

Н.К.: Потому что был… Владел раньше этим магазином Морозов. И поэтому…

И.С.: В народе так и осталось…

Н.К.: Он уже и не владел. А всё равно: «Куда пошёл?» — «К Морозову». За хлебом И даже прекрасно помню, когда был страшный дефицит с хлебом

И.С.: Это в какие годы?

Н.К.: Да я еще не замужем была. Это, наверное, где-то были может быть, 65-66-е. П?лки — совершенно пустые. Люди стояли. Ждали, когда привезут хлеб, чтобы можно купить хлеб. Не было хлеба. Мне кажется. Вот мне почему-то кажется, что это было где то в этих годах. Потому что я была девочкой. Я помню это. Мы приходили… И мы… Ну, я, конечно, не одна была. С бабушкой мы ходили.

Ну, вот. Хлеба не было, и муки не было. Я даже помню, когда… Бабушка у меня как-то отмечала все вот эти церковные праздники. Масленица. Пасха. Хотя это все было запрещено. И вот Масленица. Нужно печь блины. А муки нет. Ну, и вот что она делала… Вот, говорят, русские люди. Она! Покупала вермишель, на ночь её замачивала в воде, и утром получалось тесто. Жидкое тесто. Но она уже знала сколько это нужно замачивать Ну, я не знаю, я не помню, добавляла ли она дрожжи. Но, во всяком случае, она пекла из этого блины. Ну, наверное, она там песочек добавляла. Его размачивала. И пекла из этого блины. Вермишель размачивала – пекла блины! Потому что нельзя было. Как это так! Масленица. Ну, у нас там, конечно, на Посадской, всегда были гости. И много было по всем праздникам. Огромный стол, он до сих пор в кухне стоит, который раздвигается с двух сторон. Наподобие даже вот этого. Стола.

Да-да-да! Вот. Ну, у нас дубовый. Не знаю, а это дубовый? Вот, человек… Ну, 10-12-15 обязательно было. Полный стол, конечно. Блины, если бабушка пекла – то это гора. Куличи — так это полный стол. Куличей. Был. Ну, и вот гости. Селедочка, соляночка. Обязательно… Картошечка пюре. Котлеты. Так вот мясо отбивное раньше не делали. Это было всё-таки дороговато. Котлеты. Пышные Помню у бабушки котлеты необыкновенные были. Ну, вот. Такая вот была еда. Такие вот праздники. Больше никаких там колбас, сыры какие-то… Копченые… Полукопчёной… Мы вообще это не знали. Может быть и лучше. Всё-таки это вредно. Все было сделано своим руками. И вот… Особенно, конечно, пироги.

И.С.: А уже газ был или в печи?

Н.К.: Нет! Все в печке. У нас была духовка в печке. И вот бабушка знала, когда это нужно было, когда не так жарко… Чтобы эти пироги… Пироги, конечно у неё…  необыкновенные были.

И.С.: Это вот та печка которая?..

Н.К.: Не! В кухне которая была. В кухне. Та печка была для обогрева помещения. А еще в кухне специальная была печка для приготовления пищи, бельё там кипятили на ней. А сзади печки протягивалась веревочка. И когда мы все мокрые приходили зимой, как снежный ком. С улицы. То мы всё это снимали. На эту веревочку вешалось. И все это высыхало. Потому что печка тёплая.

И.С.: Она была русская или не русская

Н.К.: Нет! Не русская. Нет-нет. Просто… Как она называлась-то?.. Типа… Ну, не лежанка… А как? Ну… Я не знаю. Голландская? Нет. Не знаю.

Ну, просто две конфорки было, вот чтобы приготавливать пищу. Две конфорки. Можно было И так высокие вот это вот… Где… Самый… Вот… Ну, где самый жар. Потому что бак ставился. С бельем. То ли значит это довольно высоко было. Воды не было. Ничего не было. Ходили на басейку. Басейка там же.

И.С.: То есть, вот, колонки рядом не было?

Н.К.: Вот сейчас которая там колонка — эта колонка. Басейка. Больше воды нигде не было. А полоскала бабушка… Ездила на речку. Даже зимой.

И.С.: Ездила?

Н.К.: На санках. Клала корзинку и к Бобреневу мосту, где сейчас «Калачная». Там внизу… была полынья. Мостик такой. Не мостик, а плот. Типа плота. Вот вытаскивали… Одевались перчатки: сначала теплые, а на них резиновые. И вот полоскали, отполаскивали это белье зимой. От него пар идет. И такое же, не отжимая, бросали его в корзинку. Не отжимая. Потом привозили домой… Сначала заносили в дом, чтобы оно немного оттаяло. А потом вешали на улице. И оно вымерзало. И… Вот так вот было тяжело. Так вот стирали

И.С.: Зато, наверное, сны какие-то. Особенные снились. Морозные. Легкие.

Н.К.: Белье это было, конечно: душистое такое. Прям, вот аромат такой… Морозца. Очень хорошее было бельё. И раньше не было цветного белья. Раньше всё ведь было белое бельё. Но всё время было белоснежное. Гладила у нас бабушка. У нас утюга было. У нас был рубель. И… Такая, как скалка. Палка. И вот на неё она простынь намотает. И рубелем: тук-тук, тук — тук! На сундуке. Вот я даже помню: это было на сундуке. Что-то стелила. И вот этим рубелем проведет несколько раз. Вытаскивает. Глаженая простынь. Так же и наволочку, полотенце. Ну, конечно, блузку так не отгладишь. Или там платье. А вот постельное белье, полотенца все гладилось только так. Вот это я помню. Ну а потом появился утюг. Появился утюг… Угольки туда. Вот такой утюг… Ну, это для чего… Допустим там платье погладить какое-то. Вот так…

И.С.: А вот про рынок я не спросил. Куда за мясом каждый день бабушка ходила.

Н.К.: А вот был рынок, где сейчас авторынок. Вот это был рынок. На Яна Грунта. Великолепный был рынок. И овощи, и яблоки, и ягоды. И фрукты все. И крыжовник. Бабушка возила туда крыжовник. У нас очень было много крыжовника в саду. И вот она возила… Продавала… Сначала по 5 копеек стакан. А потом уже… Никто и не… Плохо брали уже… Уже по 3 копейки – лишь только возьмите. Ну, и вот, что она там продает, тут же пошла, что-то купила. Ну. Всё… Принесла, там, масла. Масла покупали мы кусочек… Допустим, 100 – 150 грамм. Не больше. Потому что не было холодильника. Клали в масленочку. На два на три дня… Всё. И шли опять покупать. Новый кусочек масла. Так что вот так.

И.С.: Ясно. А про что бы еще вам хотелось бы рассказать?

Н.К.: Ну, а про что еще-то? Ну, про детство?

И.С.: Конечно, самая лучшая пора.

Н.К.: Ну, про детство, что могу рассказать? Интересные были вот эти игры. И мы играли. И родители нас отпускали и не боялись, что с нами что-то случится. Нас было человек, ну, около десяти. С нашей… От одного переулка до другого. Значит, переулок был — Гончарная и Островская. Вот этот кусок — Посадской. Тут довольно-таки много домов. Вот мы все собирались. Ребята и девчонки. И играли. В стукалочку. Что это такое? Люди притом разные… Некоторые люди очень на нас ругались за это. А некоторые как-то спокойно… Вот этим спокойным… Вот тем и делали. Значит, берется… Привязывается маленький камешек. К нитке или к веревке. И длинная — длинная веревка. Далеко тянется. Куда-нибудь за дом. Вот мы стоим за домом. И мы этот камешек перышком, которым раньше писали, прицепляли к раме. И вот дергали за эту веревку. И камешек стучит в окно. Люди выходят: никого нет. Уходят. Тишина. Мы опять: тук-тук-тук… Ну, вот так мы баловались. Ну, а так играли в эти игры. Очень интересные. Потом вот… Не помню, как эта игра называлась… Значит, между двух столбов, как раз около нашего дома… И около следующего дома… Значит, середина у нас была… С одной стороны, допустим, пять человек — ребят и девчонок. И с другой стороны пять человек. На столб вешался какой-то кустик или ветка. И на другой столб ветка. И вот должна была команда, кто-то, прорваться и взять эту ветку. И вот так интересно, так это захватывающе. Ребята… Кто-то прорывался, а его ловили. Все., значит ты выбываешь из игры. Тут бегут – мы ловим. Выбывает из игры. А всё-таки как-то ухитрялись: пробегали, брали эту ветку. И такая радость: «Мы победили!» Ну, такие были игры. Долго в эту игру играли.

И.С.: Как она называлась?

Н.К.: Как-то называлась. Типа… Чуть ли не как-то… Не «черные-белые». Или что-то в этом роде. Ну, не помню я как. Ну, вот играли. А еще у нас… А! Сейчас ещё расскажу. Около дома была горка. Ну, она и сейчас есть. Но она сейчас кажется такой маленькой. А когда мы были маленькие, она казалась такой большой. Мы с этой горки и на лыжах, и на санках. Катались с этой вот горки. И она нам казалась очень большая. А еще… Вот, где сейчас фабрика, там же был огромный стадион. И был зимой каток. Заливали каток. Ну, это вообще было. Что-то! Мы коньки надевали еще дома, потому что на прокат брать коньки — это дорого. И переодевать… Теплушки… Куда девать эти… обувь? Некуда было девать… Поэтому мы из дома шли уже на коньках. Приходили туда. Билет стоил 10 копеек. Мы искали дырку в заборе, чтобы пройти без билета. И вот, значит, ныряли в эту дырку и уже выходили на каток. На катке свет необыкновенный, музыка необыкновенная… И вот мы по кругу катаемся. Замерзли. Шли в теплушку. Была специальная… Такое здание было, которое называлось теплушка. Комната. В которой были лавки. Стояли лавки. И вот там можно было сесть, погреться. Тут трещал какой то, значит, точильный аппарат. Коньки точили. Дядька какой то стоял. Ну, за деньги. По-моему, нужно было что-то заплатить. Ну, это были такие, которые точили. Ну, главное было весело. И тепло, самое главное. Нагрелись. Опять идем кататься. Девчонки – ребята, народу много.

И.С.: Музыка?

Н.К.: Музыка! Все время музыка. Ну, и накатались – обратно. Хоть на четвереньках ползи. Ноги уже не стоят… А надо дойти до дома. И вот по сугробам. Мы шли по сугробам. Чтоб нам только… Мы уже не ехали на коньках. А мы шли. Так было легче. И вот домой придем, скинем эти коньки. И такое блаженство — ноги без коньков. Вот так вот.

И.С.: А на Москва-реке не катались?

Н.К.: Неет! На Москва-реке мы катались на лыжах. На лыжах. Переезжали Москва-реку. Поднимались вверх. Ииии!.. До 113 километра… Иногда даже до Хорошова доезжали. Там лыжня уже была. А потом Москва-река перестала замерзать. И мы уже не могли… Очень давно она уже не замерзает.

И.С.: Ну это, наверное, с воскресенской химией?..

Н.К.: Ну, вот не знаю. Не замерзает и все. Но! Это я еще училась музыкальном училище. Это значит, было мне лет 15. Что я делала. Приходила с учебы, брала лыжи — на электричку. Это было уже где то час, может быть, это время, или двенадцать. Ну, нет, скорее всего, час. Там было, может, немножко занятий. Доезжала до Конева Бора. И каталась в лесу. Одна. Солнце! Снег! И не боялась. Не страшно было. Как-то не было таких вот случаев каких-то, как сейчас. Что творится-то… Никто никого не отпустит. Тем более, одного. Вот я накатаюсь часик-два. Опять на электричку. И домой. Вот такие вот несколько раз. Было. Я помню это. Очень хорошо. Как раз погода такая: не очень сильный мороз. И! Электричка. Солнце. Всё близко. Электричка у нас близко. Лыжи на плечо — и вперед. Там одевали. Накатаемся в лесу. Накатаюсь. Одна! Вот я говорю, я поражалась на себя: как это я могла одна. Вот мне даже сейчас страшно. А иногда бывает… Ах, да! Еще был случай, но это тоже страшный случай. Москва река, когда разливалась вода, всегда подходила к нашему дому. Тут все время стояла какая-нибудь лодка. Ребята катались. И вот один раз мне ребята и говорят… Ребята чуть постарше меня: «Поедем с нами кататься туда». А я плавать не умела. Я говорю: «Поедем!». Это родители не знали. Вот они меня посадили в лодку… Нас было трое: значит, два парня и я. Ну, соседи. Мы поехали. Доехали до середины. Это так страшно! Кругом вода. Притом она такая серо-черная, вода. Течение очень сильное. И вот эта лодка. И мне так стало страшно! Я как подумала… Плавать я не умею. Вода ледяная. Куда меня понесло? Но, слава Богу! Мы обратно приехали, родители мои ничего не знали. Но я на всю жизнь это запомнила. И больше никогда, хотя речка разливалась каждый год, я никогда больше на лодке вот в это время, никогда, не ездила, не каталась. Ну а еще тоже был случай, это я маленькая была, Может быть, мне было лет 7-8. У нас был за линией Вторчермет. А туда привозили — всё. И детские такие раньше были кроватки для кукол. Металлические. Весь металл туда скидывали. Вот мы с ребятами ходили туда… Интересно посмотреть. И вот один раз меня туда взяли. Мои двоюродные братья. Два брата. Они постарше меня были. «Пошли!», — они говорят. «Пошли!» И вот мы по насыпи туда, через железнодорожную… И потом. Смотрим — мать этих ребят с крапивой ходит по насыпи. Ну, думаю — все! Ну, мне-то, конечно, не попало. Попало им. Что они меня потащили через линию, куда-то там какие-то вот эти кроватки смотреть. Детские. Ну, в общем, такие вот приключения были.

И.С.:А плавать научились?

Н.К.: Плавать научилась, только когда стала ездить на море. Это… Хотя рядом Москва-река у нас. И мы купались, но я никогда не плавала. Я вот купалась… Просто так чуть-чуть окунёшься. Ну, так чуть-чуть поболтаешься в воде, и назад. Плавать я здесь не могла научиться. Ну, там течение было сильное. И оно несет. Несет. И я боялась, что просто не смогу справится. Я нет… Я просто не хотела учиться… А вот когда я стала ездить на море. Это было где то как раз, может, в 73 году – в 74. Да, наверное, в это время. И я научилась на море. И плаваю. Ну, сейчас в реках я, конечно не купаюсь. Но в каком-то озере я плыву нормально. В Оке очень сильное течение и в Москва-реке. Ну, в Москва-реке уже вообще никто не купается.

И.С.: А в Коломенке?

Н.К.: В Коломенке купалась, когда была молодая. Сейчас нет. Хотя купаться обожаю. Очень люблю купаться, но возможности нет.

И.С.: А вот еще про Пединститут. Он сейчас там где школа, рядом с Пятницкими воротами.

Н.К.: Да, там был пединститут, где я училась.

И.С.: С какого времени?

Н.К.: Я даже не знаю. Это вот… Там училась моя мама. Она закончила сначала учительский институт. Какой-то… Учительский…

И.С.: В Коломне?

Н.К.: В Коломне! Могла преподавать… Был учительский институт… Могла преподавать только начальные классы. Или там до седьмого класса, раньше было. Потом закончила Пединститут. Заочно, физмат. Вот как раз в том Пединституте. Ну, я так думаю, я уже была, она училась, пятьдесят третий, наверно,… пятый… Такие вот годы. И закончила. И уже преподавать могла 9-10 классы

И.С.: Ну, а вообще жизнь активная была студенческая здесь?

Н.К.: Вот это я не знаю.

И.С.: Вы не наблюдали?

Н.К.: Нет.

И.С.: Ну вы же ходили

Н.К.: Ходила?.. Ну мы только до 7 школы ходили. Учились все в 7 школе, где сейчас медучилище. Вот это была 7 школа. Вот мы ходили туда. Учиться — туда и назад. Больше мы никуда. Единственное, иногда я ходила, где сейчас Музей Деньги. Монеты. Там была керосиновая… Там до сих пор керосином пахнет. Там была керосиновая лавка. А мне почему-то очень нравился запах керосина. Я вот не знаю почему. Хотя мы и готовили… У нас на Посадской летом готовили на керосинках. В коридоре стояли две керосинки. Вот готовили на керосинках. Меня даже иногда посылали с бидончиком покупать керосин. Я ходила туда в эту лавку. А иногда со школы забежишь туда — постоишь немножко. И всё. И бежишь домой. Ну, не знаю, нравился мне запах керосина. Он какой-то такой голубоватый… керосин. Такие огромные… Черные такие… Я помню… Чан, такой, с этим керосином. Вот такой, как молоко раньше.  С большой ручкой… Такая ёмкость… Литр, допустим, там, или пол-литра… Вот они наливали… Этот керосин литрами. Литр, там, тридцать шесть копеек, или сколько там… Восемнадцать копеек стоили. И вот наливали и шли домой… С этим бидончиком… Специально для керосина…

И.С.: Даа! Чтобы еще такого спросить?

Н.К.: Ну, летом когда… Очень часто… Гости приходили. Мы… Вот… Там, где сейчас у нас… Вот этот… Между жасмином и грушовкой –  эта яблоня была. А сейчас остался уже один сучок. Ну, яблоня эта… Я родилась в 50-м году. И там яблоня УЖЕ эта была. То есть яблоня очень старая. Она была такая развесистая. Там стоял металлический стол — во дворе у нас сейчас стоит. Вот на этом столе собирались гости.. И пили чай. Ну, в основном чай. Вина я не помню, чтобы пили вино. Чай… У нас приезжала… Моя… Бабушкина сестра. Она пекла все время пирог, который назывался «блондинка». Типа как бисквитный пирог, промазанный в середине повидлом. А почему «блондинка»… он был такой светлый. Почему-то его называли «блондинка». А пекся он в печке «чудо». Такая «чудо-печка» … На керосин…

Это была такая кастрюля… Плоская кастрюля… В которой в середине было вот такое вот отверстие… Вот так оно шло… Дальше. В крышке… кастрюли. И в самой вот этой кастрюле… Она была плоская такая. Эта кастрюля… Дырочки были. И ещё была такая подставка. Которая ставилась на керосинку. И сверху вот эта кастрюля, уже, допустим там, с тестом. И дырочки эти закрывались. Полностью. Вот они как-то сходились эти дырочки. Допустим, полчаса с закрытыми дырочками. Потом эти дырочки открывали. Уже было… Ну, вы понимаете? Да? Нет? Там… Дос<туп>… Воздух туда проходил. И пирог румянился. Он не был бледным, от того что вот открывались вот эти отверстия, эти дырочки. Несколько штук. У меня эта печка сохранилась. Она у меня сохранилась. Я все мечтаю на ней как-нибудь что-нибудь испечь.

И.С.: А это было в какие годы: в 60 или 50-е?

Н.К.: В шестидесятые-шестидесятые. Да. Это был как раз 58, 60, 62… Вот она приезжала… И всегда пекла нам такой пирог. И мы… Варенье. Пирог. Конфет никогда никаких не было. Это было очень дорого. Мы конфеты не покупали. Варенье и пирог. Вот такой чай. Приходили гости. Вот мы сидели, беседовали, о чем-то разговаривали и пили такой чай. Ну, дети немножко там попьют и убегали. А взрослые оставались. По-моему, разговаривали. Я не помню, чтобы там у них бутылки какие-то были, закуски… пить там… вино пили. Не было такого.

И.С.: Ну, что — к чаю!? Выпьете? Нет? Сколько уже?

Н.К. Пятнадцать минут девятого…

И.С.: Ну, что? Получилось у нас все?

Оператор.: Да-да-да-да! Всё здорово прям.

Н.К.: Ну может быть что-то действительно будет интересно. Ну, конечно, раньше сугробы были. Снимаете ещё? Да?! Такие были сугробы! И вот когда мы зимой с ребятами гуляли, они нас брали на руки и кидали в этот сугроб. Вот полностью! Мы утопали в этом сугробе. Вот такие напротив нашего дома были сугробы. А сейчас снега практически нет. Ну, и конечно, когда морозы были очень сильные. Дома мы ходили всегда в валенках, потому что пол холодный был. И печку… Печку топили два раза: утром и вечером. Но все равно было холодно. За ночь это вымерзало. Я помню… Окна, даже вот со стороны дома, были все-все-все во льду. Во льду. Прохладно.

И.С.: Ну это в самые трескучие морозы?

Н.К.: Да. Дом был худой. Дом очень старый. Ну, вот сейчас, щели, всё мы законопачиваем. Теперь дом будет очень теплый. А в то время… В то время, когда мы начали снимать все эти доски и обшивки… Там насквозь… Дыры! Насквозь были!. Вообще не знаю, как раньше жили. Отопить было практически невозможно.

И.С.: Ну, он просто провалился…

Н.К.: Да. И провалилось. И тут, наверное, прогрызли. Грызуны! А сейчас, конечно, стараемся, заделываем. Наверное, многое оставляем… Все заделываем… Все эти дыры.

И.С.: Да. С вас пример надо всем брать!

Н.К.: Всегда у нас цветы были какие-то. И росли у нас помидоры, без всяких теплиц. И огурцы. Вот просто плантация огурцов. И так ещё лазили дети. И бабушка: «Только на плетья не наступайте, не наступайте на плетья!» И на какой-нибудь промежуточек ножкой наступишь. И срывали огурец прямо с грядок. А почему-то другие овощи мы как-то и не сажали. Потому что все было дешево: лук, морковь, свёкла – мы вообще такие не сажали овощи. Потому что они были 10 копеек в магазине килограмм. Это было очень дешево. А вот сад, конечно, был большой. Яблонь много. Крыжовника много. Вот такой вот был сад… И помидоры, и огурцы. Помидоры даже бабушка возила… Возила… В Москву продавать. Корзинки. Это, конечно, все очень тяжело. А еще, забыла сказать, огород мы поливали тележкой, которая сейчас стоит под сливой. Вот здесь. Металлическая. Которая еле едет. Она… Её еще саму-то надо тащить. Вот на нее ставилась бочка. Тетя моя впереди, я сзади доезжали до басейки. Ведрами наливали эту бочку. Никаких шлангов, ни чего не было. Ничего не присоединяли. Вёдрами. Ведро нальётся – выльем. И там еще немного в горочку вот эту бочку привозили. И уже вечером этой бочкой поливали огород. Бочка огромная. Большая бочка очень. И на следующий день опять за водой, если конечно, не было ни дождей, ни чего. Ну, лета были такие хорошие, не было таких засух, как вот сейчас бывают. Или, наоборот, чтобы заливало. Была такая умеренная температура 23-25. Уже самое большое. Поэтому иногда и не каждый день за водой. Я ездили… Я помню. Я ездила туда. За водой. С бочкой вот в эту басейку… Но речка рядом была. Москва-река. Разутая ходить не любила я, не знаю почему, но всегда ходила в обуви. А все ребята ходили разутые. Потому что какие-то камешки попадались, какие то вот там стекляшки. Я всегда этого очень боялась. И когда нужно было пройти… Когда шли… У нас островки были… Прям почти под мостом. Это чугунный мост, когда был. Там были островки. Вот мы всегда ходили на эти островки купаться. Ну, чтоб пройти на эти островки, нужно было пройти какую-то немножко часть по воде. А там был ил. Для меня это было ужасно. Я не могла идти по этому илу. Ну, думаю, хоть какое-нибудь… Хоть галоши… Какие-нибудь. Но тогда не принято было никаких ни тапочек, ничего Ни резиновых… Не было… И вот с трудом по этому илу… И потом уже на островки. На островке — песочек. Двухэтажные пароходы ехали… С таким: «Чух-чух-чух-чух!» И волны… Мы на волнах прыгали. Потому что волны: вода уходит-уходит-уходит… Потом пребывааает! Это так здорово! Нам всем это так нравится. А ребята куда-то плавали на другую сторону и приносили нам лилии. То ли пруд там какой-то был, то ли что-то… Откуда-то они рвали и приносили нам эти лилии. Ну, конечно, они сразу же вяли. И их жалко было, конечно. Сейчас они вообще в Красной книге, по-моему. Эти лилии… Такие лилии. Водяные. Ну, вот они нам приносили всё время. И нам так хотелось туда сплавать. Вот прям… Хотелось! Но нет! Это страшно!

И.С.: Ну, это знак чистой воды. То есть это кувшинки?

Н.К.: Ну, да. Да. Но там сейчас, по-моему, там уж и нет ничего Это давно было. Давно это было-то. Я говорю, может быть, 58-й, 59-й. Мне было лет 8 -9-10.

И.С.: Ну, на этой прекрасной ноте спасибо, Наталья Николаевна

Н.К.: Пожалуйста, пожалуйста.

 

ИСТОРИЯ ПРО ГОСБАНК

Всей семьей они жили в прекрасном доме: бабушка, мамина мама, двое девочек (мама и сестра ее), и мамин папа. И такая жизнь продолжалась до 1932 года.

А летом этого года дедушка уехал на военные сборы под Тулу. А в наш дом, в большую комнату, вселили семью из деревни. Они стали бабушке и маме угрожать, что займут все остальное помещение, вместе с садом, и предлагали бабушке продать. А на полученные деньги купить домик. Бабушка испугалась, что все отберут, как случилось у ее братьев,  согласилась на продажу, и сделка состоялась.

(Н.Н. начинает читать странички дневника своей мамы):

«Так мы остались без крыши над головой. Когда узнал об этом папа, было уже поздно. А денег от продаже не хватало даже на сарай. Но в это время было построено новое здание на площади Двух революций, напротив церкви Иоанна Богослова – здание Госбанка, с жилым корпусом в три этажа, на каждом по три квартиры, с общей кухней и санузлом.

Папа в это время работал в Госбанке и был членом ВКП(б). Управляющим Госбанка был Кузьмин, который с семьей жил в здании Госбанка на третьем этаже. Папа обратился к нему, все рассказал, и ему повезло. На первом этаже жилого корпуса еще была свободна двухкомнатная квартира, и ее предоставили семье Мурина Михаила Ивановича (дедушка Натальи Кучеровой, примечание редактора). В другой двухкомнатной квартире жила семья из трех человек: Пискунова Анастасия Степановна, Артемьев Михаил Ефимович, и их сын Валентин (на один год старше меня). А в однокомнатной квартире жила семья Котовских из трех человек: Павел Николаевич, его жена, и дочь Надя (с 1922 года рождения). А на третьем этаже жила моя первая учительница, Серафима Михайловна Панина – строгая, но добрая. Её дочь Надя моложе Веры, но была ее подругой.

У дома был большой сад, который принадлежал Госбанку. Землю сада разделили на участки для проживающих. Они эти участи превратили в огороды. У нас тоже был огород, на котором работали мы все. На огороде росли чудные, сахарные – красные и желтые, — помидоры, огурцы, редиска, лук и многое другое.

Папа организовал всех проживающих, имевших участки, для работы в саду после рабочего дня, и в выходные дни. Так образовалась строительная бригада, которая в саду построила большой стол, и с обеих сторон скамейки. А потом построили шестиугольную красивую беседку с потолком под крышей, и, когда летом ночью было жарко в доме, то некоторые взрослые и их дети приходили спать в беседку.

А утром петухи будили на работу. Тут же был водопровод, и те, кто просыпался, бегали по дорожкам, а потом умывались и обливались водой – перед тем, как попасть в дом.

Жили дружно, и помогали друг другу. Конец лета, поспели яблоки, а яблонь было много, и поэтому яблок тоже. В выходной день все взрослые и их дети приходили в сад снимать яблоки особым приспособлением, и класть их в корзины, а затем аккуратно раскладывать в куче в беседке. Сняв все яблоки (кроме антоновских), делили их между всеми поровну. А потом было чаепитие. Приносили пирожки, пряники, кусковой сахар, варенье. Было шумно, весело, а, когда начинало темнеть, расходились. Всему этому я быда очевидцем, так как папа часто брал меня с собой…»

Наталья Николаевна (завершив чтение дневника):

И, после того, как резиденты «Арткоммуналки» рассказали про конструктивизм, мы, на следующий день, с мужем пошли в Госбанк. Нам хотелось посмотреть, как жили мои мама, дедушка, бабушка. И мы, конечно, были так расстроены! Такое здание, такое огромное, отделанное, крепкое здание полностью пришло в упадок. Все разбито!

Что интересно: из Госбанка была лестница, прямо вход в дом, где жили работники. То есть, не нужно были идти через улицу. Прямо из этого дома, по лестнице, люди приходили сразу на работу.

Когда я была маленькой, я один раз только ходила в этот Госбанк. На меня произвел впечатление очень красивый пол. Потом лестницы, которые поднимались на второй этаж.  И там были кабинки, где сидели, наверное, кассиры, и делали какие-то операции.

Вопрос: Вы сказали, что особое впечатление на вас произвел пол в Госбанке. А какой он был?

Н.Н.: Это была мозаика, мне кажется. Может быть, плиточная. Деревянная вряд ли, наверное. И это было очень красиво сделано. Это же была редкость для нас – плитки. В основном везде были деревянные полы. А плиточные, да с каким-то рисунком, узором, специально как-то уложенные – это сразу, конечно, для нас было очень интересно, красиво, и сразу на это обращали внимание. Вот я до сих пор помню этот пол! Красивый пол…

А окна моей мамы и бабушки выходили прямо на Стометровку — крайние окна, три окна.

Вопрос: А когда ваш дедушка начал работать в Госбанке?

Н.Н.: Сразу, как только Госбанк открылся. 1932 год.

Вопрос: И до какого времени он был старшим кассиром?

Н.Н.: Думаю, что до войны. А потом, после войны, его сразу отправили в Рузу, где он стал уже управляющим Рузским Госбанком.

Вопрос: Вы могли бы вспомнить что-то еще о Госбанке?

Н.Н.:  О Госбанке, наверное, нет, зато могу вспомнить про бани, Банно-прачечный комбинат.

Мы жили на улице Посадской, и, вместе с мамой – я, моя сестра и мама, — отправлялись каждую субботу в баню, потому что в частном доме удобств не было никаких. И каждую субботу мы шли в баню: и зимой, и летом.

Вопрос: Это было целое событие, наверное?

Н.Н.: Конечно! Мы собирали белье чистое, мыло, какие-то мочалки или губки. А позже, глядя на людей, стали брать еще и тазик, эмалированный. Потому что в бане были алюминиевые тазы, с ручками.

Билет стоил десять копеек, чтобы войти в баню. Женское отделение было на втором этаже. Великолепная лестница! Парадная лестница, чтобы подняться на второй этаж, которая с двух сторон по бокам расходилась – и еще выше поднималась. Как войдешь на второй этаж, слева – маленький ларечек, в котором продавали мыло, расчесочки, какие-то мочалочки, одеколон. Мелочи, банные мелочи. Даже был витамин С! В круглых упаковочках. И стоил шесть копеек. И мы любили очень покупать эти таблеточки.

Прямо, как войдешь с лестницы, была раздевалка. Если зимой, то, конечно, все раздевались. И дальше проходили в «холл». Это еще не бани, и не предбанник, а «холл». И все время в женском отделении была очередь! Люди сидели на стульчиках и ждали своей очереди. Могли сидеть полчаса, сорок минут. Потому что женщины очень долго одеваются, собираются! У мужчин никогда не было очереди.

Входим в предбанник. Стоят деревянные лавки, каждая лавка – на три семьи (было три крючочка, на которые можно было вешать одежду, возле каждой лавки). И никогда никакого не было воровства! Хотя все оставляли там. Никогда никто не воровал.

Дальше шли в само помывочное отделение. Стояли мраморные лавки, мощные, и полы тоже были шикарные. Медные краны, один холодный, второй горячий. Тазы с двумя ручками. Сначала ошпариваем этот таз. Потом ошпариваем эту скамейку. И — встаем, начинаем уже процесс.

Душ никогда не закрывался. Там было три кабинки, примерно, и он был все время занят. Вода лилась постоянно. И очень трудно было попасть в душ. Но, если попадешь, и откроешь попрохладнее воду, то – такое блаженство! Это что-то необыкновенное.

И – выходили обратно в предбанник, вытирались, одевались, и выходили обратно в «холл», а там – в уголочке – продавали газированную воду: в конусах таких был сироп. Газированная вода с сиропом. И иногда выходили поздно, когда уже закрыт этот киоск. Но если открыт! И если после бани пили газированную воду – для нас это было лучшее лакомство, для детей. После бани – выпить газированную воду с сиропом.

Рассказчик Перов Виктор Викторович
Ведущий Сорокин Игорь Владимирович
Дата интервью 16 октября 2015

И.В.: Сегодня у нас 15, да? Или 16? 16.. Сегодня у нас 16 октября 2015 года, и мы разговариваем с Виктором Викторовичем Перовым, жителем коммуналки.

В.В.: Жителем коммуналки с 56-го года.

И.В.: Да, и года Вашего рождения.

В.В.: Да, я здесь родился.

И.В.: Ну, в роддоме или прямо здесь?

В.В.: Нет, ну естественно, нет, конечно, в роддоме (смеётся). Роддом, кстати, вот находился на улице Комсомольской. Он и сейчас присутствует, вот, напротив Протекса. Как он, «Протекс» называется, да? Не знаю. По-моему, напротив здания это был роддом – вот я там родился, на Комсомольской.

И.В.: И какие у Вас первые впечатления от этой квартиры? Первые восп.. Что вы помните?

В.В.: Ммм, кислоту, конечно. Вы имеете в виду вот эту квартиру прямо? Вы о ней говорите?

И.В.: Ну да, да.

В.В.: Нет, ну как, я тут был уже в более таком возрасте, старшем. А когда я родился, мы жили вшестером, нас там было шестеро: две бабушки, сестра и мама с папой.

И.В.: А где? В каком-то частном доме?

В.В.: Нет, зачем? Вот я же Вам показал, где я проп… где мы жили.

И.В.: Ну, вот, в угловой?

В.В.: Да, в угловой квартире. В самой угловой квартире. Вот там была коммуналка.

И.В.: Ну, тогда, в общем, рассказывайте всё, что помните.

В.В.: Конечно, да. Сюда я только заходил в гости довольно-таки часто, в эту семью, она была такая гостеприимная довольно-таки, вот и всё. Нас угощали, ну короче, было свободно. Раньше замков не было, зам.. вернее они были, но они никак не закрывались, я вот помню, что у нас была защёлочка на дверь, ну на ночь, может быть, мы закрывали, а так в течение дня никогда ничего не закрывалось, так же как и здесь тоже – свободно, заходили, ходили.

И.В.: Ну вообще как была устроена, вот Вы со двора заходили или с улицы?

В.В.: Не, вот центральный вход был, где сейчас вот вход в регистрационную палату , вот эта лестница, гранитная или как там она, каменная..

И.В.: Мраморная

В.В.: Ну мраморная, да, каменная лестница. Вот это был главный вход.

И.В.: Она не изменилась вообще?

В.В.: Не изменилась вообще, да. Ну, перила, я не помню, может быть, а сама лестница как была так и осталась. Вот как раз, мои детские впечатления, когда в магазин в  отец однажды послал меня за лимонадом (лимонад тогда был такой напиток, самый такой востребованный), вот, я на радостях бежал с двумя бутылками по этой лестнице и поскользнулся, и упал, вот прям двумя руками вот так на эти бутылки. Вот тут у меня есть воспоминания об этом два шрама (показывает на внутреннюю сторону предплечья). Возили в больницу, зашивали, вот, впечатления об этой лестнице. Крутая, да, тогда это была крутая лестница, а сейчас..

И.В.: Но для ребёнка это вообще крутая.

В.В.: Да, да, да, а радость какая была – две бутылки газировки несли домой, вот так, вот это первое впечатление детства.

И.В.: И если подняться, то Ваша квартира направо, да?

В.В.: Направо, да. Наша квартира направо, и там ещё: раз, два, три, четыре..пять квартир. Там ещё был… Вернее пять комнат, так скажем. Каких квартир? О квартире там понятия не было.

И.В.: Это по Октябрьской революции уже получается ?

В.В: Она угловая: окна выходили и на ту сторону, и на ту, и парк Октябрьской революции сюда. Два окна, я помню, сюда выходили, на площадь, вот, и два..три окна туда, на улицу Октябрьской революции, да.

И.В.: Ну, а Вы нам начертите как инженер-конструктор расположение всех этих?

В.В.: Запросто, я сейчас могу расположение всех этих комнат нарисовать, расположение всех комнат, и даже написать, кто держит. Я помню всех по фамилиям, может по именам не очень, а по фамилиям я всех помню отлично.

И.В.: Ну всё, отлично, тогда сейчас поговорим чуть-чуть, потом дадим Вам в руки карандаш.

В.В.: Да, да, да, я помню во дом, половину, который по Октябрьской революции, потому что там было перегорожено, там был такой закуток такой, был вход закрыт на замок, кстати, он редко открывался, может быть по праздникам.

И.В.: А у них свой вход был?

В.В.: И у них свой вход, вот сейчас тоже там же та же лестница сохранилась, не знаю, там, как там , что-то,  какая-то там организация находится наверху, но лестница там то же самое, такая же, как и здесь, она сохранилась, та же самая лестница. Да, у них был отдельный там вход, но был перегорожен, вот именно вот тут вот лестница, тут перегородочка такая, и там уже что-то хранилось, сейчас не помню, но что-то там было тоже под замком стояло. Вот, поэтому я там, я там знаю людей, но меньше намного: Беловы там жили, Александровы жили, ну, по фамилиям, может быть, вспомню, а вот так, подробности уже вряд ли. А здесь да, здесь-то всё время бывали, бегали. Вот коридор, кстати, вот, вот этот, вот он шёл до самого конца туда, вот там наша квартира как раз. Вот мы по нему бегали, играли.

И.В.: А квартира была, получается, если по коридору бежать, направо?

В.В.: В самом конце, в самом конце, да, прям башкой упираешься. Там был закуточек такой ещё, и вот там как раз была наша квартира. Вот. Вот я и говорю, но она, ну может быть, сравним, была, ну вот с эту, только ещё была перегородка, мы там жили вот вшестером: мама, папа, сестра и две бабушки.

И.В.: Две бабушки мамины и папины?

В.В.: Нет, ну как, я их называю бабушками, одну звали Бабуля, а другую Бабуся – Анна Трифоновна и Матрёна Трифоновна, это её сестра, вот так получилось, что они сюда приехали уже вдвоём, а потом уже моя мама вышла замуж, и они стали вместе жить, вот, так. Отсюда меня водили в детский сад, что, кстати, вот если говорить о районе об этом, то вот сейчас где Маринкина башня, и там теннисные корты такие есть, может видели, там был детский сад, там, вот туда ходил в детский сад.

И.В.: Ну и вообще стены-то не было?

В.В: Как? Стена была. Была разрушена, да. Стена-то была всё равно. Была разрушена, да, потом её восстановили.

И.В.: И домов было много.

В.В.: Домов прям… это всё были дома одни. Вот это всё, что идёт к реке, вот всё были вот так сплошные дома слева и справа. Туда мы бегали, вот тоже воспоминание детства, там под мостом стоял плот, где женщины полоскали бельё, вот это было место нашего купания, мы там купались. Потом там уже плотину сделали, туда ходить стали. И Блюдечко, знаете «Блюдечко» название? Вот туда. Приходишь на Блюдечко, переплываешь на ту сторону Москвы-реки, там был шикарный пляж, я отлично помню, такой мелкий отличный песочек, там был пляж, рядом спасалка, вот там, вот это всё место, где мы, так сказать, молодость, юность вся наша прошла.

И.В.: По крепостям лазили?

В.В.: Нет, я не лазил по крепости, я помню всё, что было это мы заходили в пятиглавый собор, мы его так называем, «пятиглавка», сейчас Успенский собор который, и вот этот… ворота, Пятницкие ворота, вот там. Конечно, состояние церкви было просто ужасное, кошмар, всё, сплошное разорение, вообще ужас, и Пятницкая тоже башня… сейчас, конечно, всё по-другому.

И.В.: Клады Вы искали?

В.В.: Нет, кладов не искали (смеётся).

И.В.: В кого играли?

В.В.: Играли мы вот в основном во дворе, тут у нас во дворе, вот я уже Вам рассказывал. Миша Белов был наш предводитель, так скажем, был штаб под его командованием, нам всем выписывались документы, кто кем был: кто там майор, кто капитан, вот. Было много оружия, ну как, вот такого, как Вы показывали, да, самодельного. Миша Белов, Михаил, как его по отчеству-то… Отец у него танкист, воевал войну, обожжённое лицо, худощавый такой. Забыл, как его звать, вот, и вот Михаил, он так был этим увлечён, ну отлично делал вот эти все пистолеты, я говорю, это же было просто заглядение: покрашенный в чёрный цвет, прямо настоящий, не отличишь. «Шмайсер» был, ну как вот эта часть, основная – две ручки было просто приделано. Всё  это приносилось с этого самого, вторчермет, вот тут вот, на станции Коломна, туда же после войны свозили вот это всё оружие, вот оттуда, и вот туда мы ходили, и там подороже всё доставалось, так сказать. Ну, бралось.

И.В.: То есть можно было найти в металлоломе?

В.В.: Да, ну вот этот «Шмайсер» вот там был и найден, вот эта вот часть его вся, а к нему уже ручки мы сами приделали, так было. Ну я что-то вот, этот вот ППШ-то: «Что-нибудь-то есть своё, родное», я говорю: «Нет, всё сделано». А мне кажется, что-то было у нас тоже, то ли ствол вот этот сам, к которому мы всё приделывали, что-то такое было. Ну, я говорю, у него было книжка специальная такая, где описывалось всё оружие, он очень любил это, очень. И вот он прям, не отличишь: «Вальтер», «ТТ», «Наган» был, ну всё было (смеётся). Вот бегали, играли. Двор у нас был, вот тут сарай был, очень много, сарай, вот по сараям мы тут носились, да, шарабан стоял, слово «шарабан», да?

И.В.: Что это?

В.В.:  Это был такой, ну, как бы  железный такой гараж, из железа сделан, и там вот из магазина хранили, ну, разную тару, там, может, какие-то продукты в начале, потом уже одна тара там была. И вот, по нему, по крышам. Вообще вот из ю… из вот из детства очень много разных выражений, не выражений, а названий, которые сейчас, наверно, уже не применяются. Вот у нас, кстати, там, где я жил, был чулан, сейчас, наверное, такого и не услышишь, «чулан», да?

И.В.: Почему?

В.В.: Бывают, да? Потом у нас был прогал, вот это вот, между сараями и вот тут была Котельня, вот, между сараем и вот этой стеной, Котельня, вот, и прогал у нас там, шарабан. Вот такие были достопримечательности.

И.В.: Ну, прогал только для пацанов, наверное?

В.В.: Да, да, это мы пошли в прогал, мы там стреляли, тоже делали оружие такое, своеобразное, стреляли, да.

И.В.: А в чём своеобразие?

В.В.: Оружия? Объяснять?

И.В.: Да.

В.В.: (Смеётся). Ну раньше гильзы было много, вот мы делали такой вот ствол, вот такой ствол, в нём отверстие прям под размер гильзы, вот, брали вот эту, ну делали ручку специальную, ствол такой толстый, отверстие поменьше — вот такого размера где-то. Вот берёшь эту гильзу, наматываешь туда плёнку фотографическую, она горела, поджигаешь, она горит, пока она горит, в этот ствол запихнёшь, так об стенку его придавишь, чтоб она туда поглубже вошла, и ждёшь, когда выстрел произойдёт (газ скапливается там), и эта гильза пробивала  железо, вот такие были тоже игры у нас. Очень много было оружия. Сабли были у нас. Ой, чего только не было, у нас здорово, здорово было! Сейчас таких дворов, наверное, уже не осталось.

И.В: Можете перечислить команду Вашу? Отряд?

В.В.: Ой, команду. Ну, вот я говорю, всё это Миша Белов, Михаил Белов возглавлял всё это дело.

И.В.: Он старше был?

В.В.: Да, да, он старше! Ну, я думаю, лет на 5 он меня старше, да, ну, так где-то в среднем. Ну, кто был, Заев Слава был, я был, потом ребята – Анатолий Банов такой вот был с этого дома, чуть-чуть пониже, там, где молочный магазин, вот, ну кто, Володька Смирнов из 7 дома правда уже . Много нас было. Кстати, двор, он объединял как-то все дворы, во-первых, потом вот уже все эти загородки сломали, но он был общим, как сейчас, вот, а до этого сюда вот, вот фотография тоже, где вот они стоят, вот эта бригада, там нас всего три человека, а остальное всех, вот, других, со всей округи здесь были.

И.В.: Это вот про это?

В.В.: Да, да, да. Вот нас там трое, вернее меня там нет, а трое жильцов, которые, вот, Саша Невский, вот кстати Невский, вот, Невский, Заев и вот Смирнов. Ну, много, много, тут было очень много ребят.

И.В.: А фотографией кто увлекался? Чей фотоаппарат?

В.В.: Вот это я не могу сказать, может быть, отец мой фотографировал, у него был фотоаппарат, не знаю, а раньше фотографией все увлекались, у всех были фотоаппараты. Были такие смены..

И.В.: Пленки не осталось?

В.В.: Пленка в смысле? Негативы? Негативы? Может, и осталась, лежат.

И.В.: Посмотрите, вдруг там много чего про двор как раз.

В.В.: Я, вот, в основном, когда шёл к Вам, фотографии просто смотрел, перебирал, а, может быть, у меня вот фотография осталась, мы на крышу туда лазили, загорали всё время, вот, у меня осталась. Там была фотография, вот, Смирнов, я и Славка Заев, мне кажется. Вот, они потерялись, я их чего-то не нашёл. А так вот крыша… Кстати, вот там тоже, где вот идёт демонстрация, посмотрите там на крыше человек стоит, видите?

И.В.: Да, вижу.

В.В.: Так что вот крыша, она была обитаемой там, туда постоянно лазили.

И.В.: Ну а что было, подвал или крыша более такое пацанское место?

В.В.: Подвал, не… Подвал был..  Подвал был… Подвал, вот подвал, кстати, спускаешься с этой лестницы, и дверь эта была вела в подвал. Там всё время было темно. Чтоб туда зайти, нужно было включить выключатель, он был такой весь изломанный, что провода все, значит, наружу вывернуты были, и у нас был такой прикол, можно сказать, «иди там свет включи». Идёшь, там надо пощупать было, и било током в этот момент, ну, так легко, не очень, вот был такой. И в подвал, в подвале хранились продукты, я помню, картошку, вот это всё, капусту, чего там только не было, все банки там были. Нам доступ туда был запрещён, там было темно, я вот сейчас вспоминаю: с фонарём там идти было страшно даже! В те времена-то, конечно! Поэтому в подвал нет. Крыша, да, по крышам бегали. Здесь везде, всё в округе по крышам.

И.В.: А тут можно перебежать с одного дома на другой?

В.В.: А что, тут всё соединяется вот так с самого конца, до 209 дома

И.В.: Понятно, а ту сторону нет?

В.В.: В ту сторону нет. Он кончался вот здесь. Вот за ним было, это самое, ресторан «Маяк». Она же была, называлась Пьяной улицей вот эта Зайцева. Она сейчас, кстати, такая же (смеётся). Тут одни пивные заведения были: пивной бар, ресторан «Маяк», ну и всё было, вот. А туда уже да, не пробежишь.

И.В.: А ресторан «Маяк» стоял точно на месте, где сейчас стоит магазин «Спортмастер» или как-то он подвинулся?

В.В.: Да, «Спортмастер» тоже сделали сначала ресторан «Коломна», а сейчас всё. Нет, то же самое, да, мне кажется. Появился фасад, а так на том же самом месте.

И.В.: Ну, мне кажется, он как-то из красной линии выбивается. То есть во двор задвинут.

В.В.: Ну да, да, да.

И.В.: А арки въездные были?

В.В.: Были.

И.В.: Две или одна?

В.В.: Арки… Одна, мне кажется, одна. Арка была одна.

И.В.: Со стороны…

В.В.: Да со стороны, здесь не было вообще никаких арок.

И.В.: Со стороны Октябрьской революции?

В.В.: Да, со стороны Октябрьской революции были ворота такие. Такая большая арка.  Вот через эту арку продукты привозили, я помню, ещё на лошадях. Извозчик привозил продукты вот в «Огонёк». Тут был магазин «Огонёк», тут был посудный магазин, какой-то я помню, соломы очень много от него было во дворе, в неё прыгали с крыш, вот. «Огонёк» магазин, уже «Три поросёнка» я тоже как-то уже не застал, «Огонёк», спортивный вот этот магазин и какая-то галантерея, мне кажется, был ещё магазин, галантерея. Вход на углу как раз – вот на фотографии видно тоже. Вот это была галантерея , вот такой магазин, потом «Синтетика» стала, потом «Энтузиаст» стал, а сейчас уже там что-то серебро, золото, всё меняется.

И.В.: Мне кажется, строительный какой-то.

В.В.: Был, «Энтузиаст», а сейчас уже там другой. Я говорю, меняется прям на глазах всё (смеётся). Вот, да.

И.В.: А «Огонёк» когда стал называться?

В.В.: Ну, вот в мою бытность уже «Огонёк» был, я уже не помню «Три поросёнка».

И.В.: А в витрине не помните этих поросят?

В.В.: Ну что-то как-то может быть с трудом, потому что я говорю, мы уже совсем были, ну, может быть, маленькие, что первое, ну, такое впечатление, ну, три поросёнка таких весёлых стояли. Ну, что-то так. А вот уже досконально я не помню. Уже я магазин «Огонёк» помню, а не «Три поросёнка».

И.В.: Ну это был какой-то особенный магазин или обычный?

В.В.: Ну, для нас он был обычным магазином, ничего особенного там не было: кондитерка, винный отдел. Вот Вы говорите, что винный отдел какой-то достопримечательный был, мне кажется, нет. Обычный винный отдел, «Гастроном» даже был лучше. А самый лучший винный отдел вот это был магазин «Вольники», назывался. Знаете, где «Вольники»?

И.В.: Знаю, это если вниз на Зайцева?

В.В.: Вниз, туда к речке, вот с левой стороны магазинчик такой большой – вот это был магазин «Вольники», он снабжался от Москвы, вот там разнообразие было. Если нам что-то нужно было: ликёры, наливки, там, ром – всё, шли только туда.

И.В.: В каком же возрасте?

В.В.: Ну, это уже попозже, когда я уже учился в школе (смеётся).

И.В.: С какого класса начали?

В.В.: Когда я первый раз выпил, я отлично помню. Это было именно здесь, я прекрасно помню этот момент. А раньше вот здесь в коммуналке дружные люди были-то всё-таки в конце концов, хотя было и так и так, и по-разному, и ругались, и всё,  но в конце-то концов дружили: и поминки, свадьбы. Собирались все вместе, так и было. Про свадьбу я помню одно-единственное, когда Володька Ермаков женился, я вот её только помню, а поминок-то было достаточно много. И вот на одних из поминок мы… Сначала взрослые сидели за большим столом, а потом сажали детей, вот, сели, вот тут вот Оля Белова, сестра Миши, она сидела напротив, ну и раз втихаря мне красненького плеснула. Вот это была первая самая выпивка. Я не помню, сколько мне было, но я был довольно-таки маленьким. Ну, было весело.

И.В.: Ну 5 лет, 10?

В.В.: Ну да, наверное, около 10 лет, где-то вот так, но не 5, вот. Было весело. Мы потом ходили по улице, вот это первая была выпивка. А потом мы выпивали и ходили, а, значит, вот Яна Грунта, сейчас да, улица? За ней вот сейчас этот «Золото» магазин, а потом там маленький такой вот магазинчик, вот. Там не магазинчик, а какая-то топография, что-ли, сейчас вот. Он такой немножечко углублён, такой маленький, небольшой. Там разливали вино грузинское, вот, и я даже знаю, кто там разливал. Это был отец моей одноклассницы. Мелкадзе его была фамилия, вот, он там разливал красное вино. Туда вот в 8 классе уже, мне было уже побольше лет, мы туда ходили,  он нам наливал всё время. Бутылку грузинского красного винца. Кстати, с Валишевым распивали (смеётся).  Потом шли на танцы. А что такое танцы были! Вообще супер! Вот они рядом тут были. Бегом бежали туда.

И.В.:  Это что за танцы? Танцплощадка?

В.В.: Ну, да, это был городской такой, да, парк, ну так это можно назвать, и там танцы. Сначала там духовой оркестр, я помню, когда мы были совсем маленькими,  а потом ВИА, да кстати, вот этот Невский Александр, ну, он такой любитель музыки, меломан такой, он там играл даже, вот, у него образование было музыкальное,  и он играл там в одном из ВИА, потом он в оркестре играл в духовом в этом училище, вот такой был, музыкальный, очень любил музыку. Кстати, он недавно здесь был, в Коломне.

И.В.: А он где живёт, в Москве?

В.В.:  Сейчас в Москве, да. Приезжал сюда. Вот они дружат, вот, с Володькой Смирновым, и так они всё время контактируют, но не более, наверное, того. Вот, а схему я могу составить, кто где жил, прям запросто. Отлично, я отлично помню, кто, где жил.

И.В.: Хорошо, сейчас мы ещё прогуляемся по улице чуть-чуть, да, чтобы нам как-то уже, прежде чем внутрь зайти. Вот, Вы помните здесь какие-то особенности вот этой Пьяной улицы? Тут же всё изменилось очень сильно

В.В.: Да, да. Нет, сама улица-то, она не поменялась: как дома были, они такие и есть, они так в очередность такую идут, они даже ничем не поменялись дома, а вот сама площадь, да, поменялась. Тут была такая огромная арка, я помню, вход в этот парк, вот, скамеечки стояли, мы всё время там с бабушкой. У меня фотография даже есть: мы с бабушкой на скамеечке на этой сидим, вот. Тут всегда вечером было очень много народу, все выходили на улицу. Почему-то раньше выходили на улицу, сейчас, мне кажется, вот как-то идёшь по этому району, пустынно как-то – никого нет. А раньше тут было очень много народу, вот. Потом ещё попозже сделали такие два… такие две доски почёта, так можно назвать, с одной стороны и с другой. Там фотографии висели передовиков этих, коммунистов коммунистических времён советских. Да, вот тут берёзка, их было две. Она как была, так и осталась, вот эта береза. Ну, всё.

И.В.: Она была перед аркой или как?

В.В.: Нет, арка была вот с этой стороны…

И.В.: То есть арка была ближе к березе?

В.В.: Арка была вот, вот на этом уровне, наверное, на уровне окна даже, вот так, ну чуть-чуть, может, сюда сдвинута. Вот, на уровне окна была вот эта арка, большая. У меня, кстати, есть и арки фотография, я что-то тоже не нашёл: мы с мамой стоим – я, сестра, мама — и вот, это, на фоне этой арки. Есть, всё есть, надо только поискать.

И.В.: Будем ждать, будем ждать.

В.В.:  Может, даже в негативе, где, правда, надо поискать. В негативе было много, ну надо искать. Сейчас, кстати, с негативов очень хорошо делают цифру, я сдавал, вот.

И.В.: Ну, даже лучше, если это будет в электронном виде, не в распечатанном.

В.В.: Угу. Ну а так, ничего тут особого не изменилось. «Гастроном», всё как было, так и осталось.

И.В.: Переход подземный всегда был?

В.В.: Нет, Вы что? Не было никаких переходов. Да раньше машин-то не было. Тут ходили, я не знаю, как хочешь, так и ходили. Даже пешеходных переходов не было. Переходили улицу Октябрьскую, переходили в любом месте. Сейчас как-то стали просто из-за потока, из-за машин. А раньше-то какие-то… проедут две каких-нибудь легковушки, два грузовичка. Такого не было. Кстати, улицу Октябрьскую называли Большухой почему-то всё время.

И.В.: Большуха?

В.В.: Да, «пойдём на Большуху». Да, мы не звали никогда Октябрьской революции.

И.В.: Ну, светофоры же всё-таки были? Вот, у Вас из окна был виден светофор.

В.В.: Да, да, светофор был, да. Светофор, он, наверное, был единственный, больше не было.

И.В.: На всю улицу?

В.В.: Да, а что тут…

И.В.: Потому что рядом милиция или почему?

В.В.: Нет, потому что была центральная улица такая, центральный. Это же был центр, был ГорИсполКом, вот это здание, вот, тут всё время парады устраивались. Делали деревянную трибуну, и парады всё время здесь. И поэтому, вот, наша комната, вот эта угловая, она очень пользовалась популярностью, все к нам приходили, все приходили к нам на 7 ноября, на 1 мая. Все были у нас, все смотрели демонстрацию.

И.В.: Ну то есть как, как в телевизоре?

В.В.: Да, да, да. Прям это было прямо уже закон , что на 1 мая все придут к нам смотреть демонстрацию.

И.В.: Не было желания пройтись, чтоб, ну, быть в гуще событий, чтоб на тебя посмотрели?

В.В.: А как же? Мы же шли. Раньше в демонстрации мы участвовали все, и со школы идёшь, машешь рукой, кто там смотрит, мама, папа, бабушка, там, знакомые постоянно,  мы ходили и махали рукой, кричали: «Ура! Да здравствует КПСС! Ура!» Было, было. (смеётся). Да…

И.В.: Про роддом, про детский сад сказали, про школу не рассказали.

В.В.: Школа №26, где сейчас этот Центр социальной…ну, на Номанской улице, сейчас он называется Центр социальной чего-то там…  поддержки…чего там, не знаю точно, как он называется. А это вот была 26 школа, мне кажется, одна из самых лучших в Коломне. Вот я там учился.

И.В.: И все 10 лет там?

В.В.: Да, все 10 лет там. Нет, начинали мы, правда, знаете где? Ещё была 5 ещё школа какая-то, она была, вот, где мемориальное кладбище, там было просто кладбище. Вот напротив этого кладбища была школа сначала, но я там прям, я не знаю, наверное, и года не отучился, вот, и потом стал там ГоркомКомсомол в этом здании, здание такое капитальное, каких-то, наверное, времён давних, кирпичное такое. Там ГоркомКомсомол стал, а мы стали вот в школе учиться в 26.

И.В.: А сейчас его нет, что — ли?

В.В.: Нет, там всё же снесли. Там стоит Дом Торговли и гостиница на этом месте. Кладбище какое там шикарное было, такие памятники, всё это снесли, к сожалению. Мы даже наблюдали, как это сносилось, потому что мы ходили туда на перемену гулять, и мы же видели всё это, как это всё сносится. Это очень обидно, конечно. Я не в ущерб этому мемориальному кладбищу говорю, я ничего против так не имею, но такие достопримечательности снести! Нет, мне кажется, просто, не надо было этого делать. Там было очень красиво, очень, такие памятники людям, вот этим самым богатым людям,  купцам, надписи были такие. Ну, я сейчас уже не помню, не скажу, там, кому, чему, было очень там здорово, вот.

И.В.: И куда это всё, куда эти надгробия огромные?

В.В.: Я понятия не имею, куда это всё. Чёрный мрамор.

И.В.: Гранит.

В.В.: Ну или гранит. Куда это всё дели, я не знаю, может, просто с землёй сравняли. Там ещё начали котлован какой-то рыть, я помню. Мы там черепа находили, даже один из нас там кидался этими черепами. Хотелось, чтобы получше было бы. История! Историю свою зачеркнули! К сожалению…

И.В.: Это какой год?

В.В.: Ну, какой год, я шёл в 63-м, наверное, поступил в школу, вот в 63-м , 62-й – 63-й, где-то в это время, может, чуть, постарше.

И.В.: Ну да, зачем история, если мы уже в космосе.

В.В.: Ну, космос… Космос это… Вот я сейчас радуюсь, хожу, смотрю на Успенский собор, да. То, что я там видел в своё время и то, что сейчас, вот эта площадь вся. У меня, кстати, вот фотография тоже, я разбирал, но я думал, они не нужны, у меня фотография Успенского собора есть, тех времён, раскрытый весь, купола, один только вот этот посередине, золочёный, а остальные все были… Всё раскрыто, всё загажено. Сейчас душа радуется, замечательно всё.

И.В.: Может, надгробия найдутся?

В.В.: Не знаю, может быть. Не, вряд ли, мне кажется. Мне кажется, там всё под трактор. Это всё ненавистно было никому, всё уничтожалось, много примеров таких. Жалко…

И.В.: А Вы в каком поколении местный житель?

В.В.: Вот именно в этой?

И.В.: Ну вообще.

В.В.: Да, а вообще-то да, я, наверное, тоже во втором, наверное, да. Ой, в третьем.

И.В.: В третьем?

В.В.: Смотрите, была бабушка, да, потом мама и я. Да, в третьем.

И.В.: А родители чем занимались?

В.В.: Ну родители у меня были интеллигенция. Мама преподаватель в 7-й школе, вот тут 7-я школа, преподавала биологию, вот, а отец в МИТИ, инженер.

И.В.: А сюда они как попали?

В.В.: Ну, вот, да. Тоже целая история, наверное. Я думаю, они сюда попали где-то, ну, конец 20-х, начало 30-х годов.

И.В.: Родители?

В.В.: Нет, бабушка, потому что они жили, они родом вернее из деревни, под Малино деревня, блин, забыл, как называется, у меня записано где-то, мы туда даже ездили, вот. А они оттуда родом. И вот, видно, в это время, когда там раскулачивание, там ж есть фотография, где мой прадедушка, да, так что-ли? Или пра-прадедушка он там… Есть фотография: огромный дом, вся эта огромная семья, там человек, наверное, десять семья была, вот как раз три сестры оттуда, из этого дома. И, видно, когда это началось раскулачивание, может, они не были кулаками, но что-то началось там, я так думаю, потому что они все оттуда разъехались почему-то: кто в Москву, кто в Коломну. Ну, вот, одна из сестер сюда, мне кажется, приехала первой – Галина Трифоновна такая, сестра, вот. Вышла она замуж за впоследствии секретаря Текстильмаша , секретарь ПолКома ТекстильМаша, и вот здесь они получили квартиру. И квартира была большая, большая квартира, в ней много комнат было, ну вот, а потом уже приехали две сестры ещё к ним подселились, так скажем, ну, не знаю точно историю, не могу сказать. Но я так понимаю они к ней подселились, вот, потом они переезжают, и началось вот это уплотнение, начали всех уплотнять, вот. Бабушка моя вышла замуж, она стала Лебедева, были они Кочановы, а стала она Лебедева, вышла замуж, вот, родилась моя мама, ну и потом моя мама вышла замуж — сюда приехал мой отец жить. Вот так мы оказались здесь.

И.В.: Отец тоже коломенский, нет?

В.В.: Отец не коломенский, отец родился вообще в Питере, в Ленинграде, вот, потом была там целая… переезды многочисленные у них, потому что у них отец был тоже по партийной линии, Нарком какой-то там, вот.

И.В.: То есть дедушка Ваш?

В.В.: Да, да, да. Дедушка, Перов, вот. Но множество было переездов: в Мичуринске они были, потом, а потом вот в Коломне оказались. Ну вот, отец тоже приезжий. Ну, так, они оказались все здесь. И вот в 56-м году я родился, и в каком году тут расселение произошло, мне кажется, где-то в 80-х годах, наверное, уже.

И.В.: То есть ещё в советское время, да?

В.В.: Да, да, в советское время расселили нас отсюда, к сожалению, да, конечно.

И.В.: Ну, то есть кто-то радовался, а Вы нет?

В.В.: Я не рад, и мама, я помню, не рада была, а потом я получил такую квартиру вообще. Я не женат тогда был, но квартиру мне дали, вот, зелёные такие дома, малогабаритные, 11,6 кв.м. Такая комнатка. Ну, правда туалет, там, ванная, тоже малогабаритное всё, ну ничего хорошего. Нет, никто не рад, вот из моей семьи, мы были не рады оттого, что мы отсюда уезжаем. Тут был мир, цивилизация, тут всё было. Тут было здорово, тут было весело, интересно, просто район сам, он и сейчас остаётся таким, хорошим районом, интересным. Поэтому особо не радовались.

И.В.: А вот кухня, готовили, то есть всё это было как-то регламентировано, был какой-то свой порядок, как убираться, как готовить, или Вы к этому не касались: поел, убежал во двор, да? (смеётся).

В.В.: (Смеётся). Ну, да, да, так и было. Подойдешь к бабушке, да, скажешь, ну самое вку… самое вкусное, что она могла дать, чтобы бежать во двор, это, белый хлеб, намазанный маслом и посыпанный сахарным песком. Вот эо было да… Бутерброд , и на улицу. На улицу прибегаешь, во двор первым делом: «Дай откусить!»  Вот такое выражение было: «Дай откусить!» «Ну, на, откуси!» (смеётся) Жили так, особо нехорошо. А кухня я помню, я почему, я отлично помню. Вот, по периметру, сначала даже были какие-то такие они, я не помню, не знаю уж чем, дровами, наверное, топилась, были до самого конца, когда уже газовые появились кухни, ой, плиты, был такой счётчик, я помню, газовый, вот такого размера, во, газовый счётчик висел, вот. Даже они ещё сохранялись, потому что я помню, что в этих печках пекли куличи. Куличи, Пасха —  при советской власти всё это было, это никуда не ушло. Постоянно это всё было. Куличи и Пасха, вот.

И.В.: А плита где стояла? Или это прям была конструкция такая из кирпича?

В.В.: Да, да, да, были такие печки такие были, с заслонками даже. Туда надо было ставить, вот заслонку снимаешь, и туда ставишь, такие были печки. Потом это всё снесли, сделали там перегородку, там стала ванна, ванну нам поставили туда, там была ванна, правда никто не мылся там, ну или мылись, там, очень редко там. И вот так вот у дверей простояли эти газовые плиты. Да не было никакого регламента, все заходили и готовили всё, что угодно, туалет общий был, общий туалет, корзинка с газетами. (смеётся) Вот.

И.В.: Не было, как многие рассказывают, круги висели, у каждого свой круг был? Ну, на которые садиться, стульчаки.

В.В.: А, да, были, наверное, были, были, да, круги были, да, было. Ну, не у каждого, но было. Сначала был общий, общий мужской и женский, потом женский отдельно как-то сделали. Ну, в общем, общаг короче.

И.В.: До какого возраста Вы здесь?

В.В.: Ну, до какого возраста… Ну, может лет двадцать пять, наверное, я думаю

И.В.: Ого

В.В.: Да

И.В.: То есть Вы уже и в институте поучились?

В.В.: Да, да, я уже всё.

И.В.: Да, вот про школу, давайте, а то мы никак не дойдём.

В.В.: Ну, школа, да, ну, и чё, чё, отличная школа, отли… Вот у меня, сейчас дружим с выпускниками до сих пор, отличные у меня впечатления, вообще, замечательная школа, преподаватели хорошие, чё ещё сказать про школу. (смеётся)

И.В.: Ну и в общем Вы выбрали путь инженера, да, как… как отец?

В.В.: Ну, да, учился я после армии. Я армию ещё отслужил в 78-м году. Вернулся из армии, поступил в институт, отучился, потом работал, ну.

И.В.: А институт какой?

В.В.: Вот наш Политехнический.

И.В.: Угу.

В.В.: Ну всё, и работа, работа, семья, всё как обычно, ничего особенного. (смеётся) Вот коммуналка была, вот это была особенная, а сейчас всё однообразно, а коммуналка да, даже больше не коммуналка, а двор, двор притягивал, двор – вот где было общение, вот где был центр, вот куда хотелось всё время – во двор, тут были друзья, знакомые, тут было всё, гитары, музыка, там, я не знаю, что, расшибец.

И.В.: Расшибец это что у нас такое?

В.В.: Это такая игра была: сбрасывались – ставили, кидали такую…

И.В.: Биту.

В.В.: Биту, да, расшибали, брали деньги. Расшибец, лопта, я помню вот так.

И.В.: А клали монеты?

В.В.: Монеты, да, ну обычные монеты, складывались там, человек, сколько там, 10, допустим. И бросались, кто ближе кинет, ставили такую горочку на полцы, отходили на определённое расстояние и бросали, кто ближе к монете кинет, там, тот и расшибает.

И.В.: Но при этом нельзя было её задеть?

В.В.: Нет, ну когда наоборот, если задел, если там что-то перевернулось, и на орёл, то уже деньги твои были.

И.В.: Ну это орлянка?

В.В.: Ну или орлянка, мы называли её расшибец, да. Пристеночка там была, яйца катали, лапта была, 12 палочек мы её называли, тоже.

И.В.: Почему?

В.В.: Ну, потому что было почему-то 12 палочек, вот эта доска, представляете, да? Вот, положили бревно, положили палку на одну сторону вот эти 12 палочек, вот, дальше не помню, что происходило. Потом разбивали её, они все врассыпную эти палки, вот, не помню правила, ну, надо было что-то ловить, там, вот, такая была игра. Футбол был…

И.В.: Ну это не лапта, когда летит этот чиж, и ты его бьёшь?

В.В.: Ну, не, нет, это другое было, это немножко другое, вот 12 палочек, эта вот лапта была тоже

И.В.: 12 палочек интересная

В.В.: Да, да, ну, так вот она называлась 12 палочек, я её, правил не помню, я так доска 12 палочек, клали, разбивали, что-то там ловили, вот.

И.В.: А ловить чем нужно было?

В.В.: Руками, конечно.

И.В.: Руками?

В.В.: Да, да, да. Кто-то водил там, что-то такое было

И.В.: Интересно это восстановить, 12 палочек

В.В.: Тут чего только не было, сама коммуналка на втором месте. Двор был на первом, всё здесь происходило: футбол, хоккей площадку постоянно заливали, постоянно, шланг с котельни вытаскивали, вот, котельня была, вот тут в углу, она, может, сейчас есть, там дверь-то есть. Там что-нибудь есть внизу, не сходили? Интересно. Мы там тоже, кстати, выпивать туда ходили с кочегаром. (смеётся)

И.В.: Да? Кочегар кто был?

В.В.: Ну, кочегаров там… Тоже менялись они, ну, кочегаров я не помню. Так что был и футбол, и хоккей, и перекладина стояла, вот Саша Александров крутил тут солнышко на ней.

И.В.: Он гимнаст был?

В.В.: Да, да. Гимнаст, заканчивал пед, потом поступил в пед, спортивный такой был. Тут много кто был, и боксёр был такой, забыл, Вале… Валера его звали, ну, груша висела, боксировал тут по утрам

И.В.: Где, в коридоре?

В.В.: Нет, зачем, во дворе всё, всё во дворе. Ну вот они не с 205-го, а с 207-го, вот.

И.В.: Ага, а груша висела день и ночь?

В.В.: Да, груша висела, здоровая такая, я помню, боксировал. Ну, велосипеды у нас были, произошёл пожар: велосипеды эти сгорели даже, был такой случай.

И.В.: В каком-то сарае?

В.В.: Да, а у каждого был сарай, у каждой квартиры был свой сарайчик, погреб там был у кого-то. Кто-то копал погреб, тут обнаружили, я помню, Солилов, кажется, копал тут погреб, и наткнулись на залежи этого самого, зерна. Зерно было зарыто! То есть оно уже чёрное такое, почернело, и выкапывали это зерно, целая гора зерна было. Вот что-то закопал

И.В.: С какого времени, интересно.

В.В.: Да, да Этому так особого значения не придали, но, я отлично помню, была целая гора зерна, чёрного такого

И.В.: В каком месте?

В.В.:  Ну, сейчас уже не объяснишь.

И.В.: Мм.

В.В.: Сейчас уже всё по-другому.

И.В.: Ну это, как Вы думаете, довольно свежее было зерно, там лет 50 пролежало или, может, лет 500 пролежало?

В.В.: Ну нет, не 500, 500 это там оно сгнило, может быть, всё. Довольно-таки свежее, ну, можно было отличить зёрна-то, чёрные они были, вот. Ну а чё тут было время. Тут же вот эта улица, она извозчичья какая-то была что-ли, да? Вот эта вот площадь сама. Может, в те времена…

И.В.: Рынок скорее всего был.

В.В.: Ну, да, да, фотографии тут посмотришь, извозчическая площадь, стояли извозчики, торг шёл какой-то, может те времена Я даже не знаю, когда этот дом построен был, что-то хотел найти в интернете вчера, даже не нашёл.

И.В.: По стилистике где-то середина, вторая половина 19-го века.

В.В.: Да?

И.В.: Ну, да, так. Ну и в общем-то уже по масштабам: окна большие, смотрите

В.В.: Ну, а с какой целью он строился?

И.В.: Ну, внизу магазины, а наверху гостиница.

В.В.: Гостиница была всё-таки изначально, гостиница, изначально да?

И.В.: Да

В.В.: Потом что-то говорили тут был какой-то народный театр, туда-сюда

И.В.: Вот это я ничего не знаю, никто не говорил.

В.В.: Было, было. Вот как раз тут

И.В.: Прямо здесь?

В.В.: Да, да.

И.В.: А где же сцена?

В.В.: Нет, ну всё ж перестраивалось, чё там, долго перегородки, что-ли эти, ну был, был, тут чё-то народный театр какой-то. Вот так вот по экскурсии где-то, если бываешь, то кто-то говорит, что тут был народный театр, потом уже это стало квартирой, на квартиры всё поделили, может быть так.

И.В.: Не знаю, нам никто ещё пока не сказал про народный театр.

В.В.: Говорили. Был, был, был, был здесь, да

И.В.: Но это в детстве всё?

В.В.: Нет, зачем, вот, сейчас уже.

И.В.: Кто-то, может, что-то перепутал.

В.В.: Да, нет, не знаю, может быть, но вряд ли, ну.

И.В.: Мне кажется, настолько естественно из гостиницы сделать квартиру, ну как бы раздать просто людям.

В.В.: Ну а потом народный театр это же не значит, что там какая-то сцена или там огромное помещение. Может, какой-нибудь небольшой комплекс. Собирались они там что-то, репетировали просто там. Ну был такой разговор, что здесь был народный театр, после революции, наверное, сразу, я так понимаю. Раз народный театр, значит это где-то.

И.В.: А может быть, там, где кухня?

В.В.: Может.

И.В.: Было какое-нибудь помещение.

В.В.: Да, потому что комната была большая. Да, да.

И.В.: Где можно устраивать какие-нибудь сборища.

В.В.: Может быть, может быть, да.

И.В.: Там же рассказывали, что одна из квартир это отгородили от этой большой кухни. Вот, та, которая сразу от лестницы окнами во двор.

В.В.: Ермаков.

И.В.: Да.

В.В.: Я это не помню. Я помню эту квартиру, но то что

И.В.: Они, у них сначала было маленькое , а потом они вдвинулись, расширили

В.В.: Нет, таких подробностей я не знаю

И.В.: Наверное, это было где-то в общем после войны, может быть.

В.В.: Да, наверное, может быть.

И.В.: До Вашего рождения.

В.В.: Да, да. Этого я не помню, не знаю, подробностей этого, меня не было. Да… Потом же вот тут тоже напротив была квартира, она рухнула в своё время.

И.В.: А Вы помните, как там, трещина была или что, почему она рухнула?

В.В.: Да, да, была трещина.

И.В.: Трещина?

В.В.: Вот тут, да. Да, её подпирали сначала, чё-то там делали, даже чё-то кладку какую-то, потом всё-таки разрушили.

И.В.: Может, это и послужило выселению, нет? В каком году?

В.В.: Вот, я говорю, где-то в 80-е годы всё это произошло, выселили.

И.В.: Нет, а трещины?

В.В.: А, трещина была, когда рухнуло всё? Нет, раньше, намного раньше.

И.В.: Да?

В.В.: Да, да.

И.В.: А куда делись люди, которые там жили? И кто там жил?

В.В.: Жила там очень весёлая семья такая, у них из окна всё время лилась музыка какая-�