Меню
Layer 1
  • Посетителям
  • Экскурсии
  • Контакты
  • Магазин
  • Резидентам
  • Коллекции
  • О Ерофееве
  • О нас
Музей-резиденция Арткомуналка
РУС/ENG
«ЁЛКА В КОМНАТЕ»

Рубрика: Материалы

«ЁЛКА В КОМНАТЕ»

«ЁЛКА В КОМНАТЕ»

Этот  проект  о детстве. О детстве, с которого и в котором начинается Всё. Слово ДЕТСТВО придумали взрослые. Взрослые, которые решили, что уже перестали  быть детьми. Но из  детства  нельзя вырасти,  как  из коротких штанишек.  Детство не уходит в никуда.   Оно остаётся  с  нами,  внутри нас, и обнаруживает себя в самый неожиданный момент   беспричинным  восторгом   от  шуршания  осенней листвы под ногами….. или желанием вдруг побежать по дорожке, быстро, быстро, в никуда, широко раскинув руки……

Детство есть у всех. Потому что детство, это не период времени, а состояние, ощущение пусть и недолгого, но союза с миром и доверия ему. Для взрослого — это ещё и то пространство в глубине прошлого, за которое ты не в ответе, так как не сам создавал его,  а оно определяло и творило тебя.

В детстве вообще своё особое пространство, своя  «география», так как ни карт, ни календаря, этих привычных систем координат взрослой жизни, у ребёнка нет. Каждое событие одинаково важно, ново и значительно, будь то дождь за окном, прилёт бабочки или появление лохматой собачьей головы из-под соседского  забора.

При рождении человек  не знает в каком городе и на какой улице он родился. Мир просто начинается с пейзажа за первым его окном, с  предметов и явлений оказавшихся рядом.  Это и есть его Первая энциклопедия. В этой энциклопедии слова и понятия выстраиваются не по алфавиту, а некоторые явления жизни  долго подбирают и меняют свои названия.

У каждого человека — она своя, поэтому эту энциклопедию  бессмысленно сверять с толковым  словарём Даля.  Можно только делится друг с другом её страницами.

В Арткоммуналке я представляю  книгу «Ёлка в комнате», над которой сейчас работаю. В этой книге собраны тексты и рисунки о мальчике  Андрюше,  моём сыне. Небольшие её главы — своего рода страницы Андрюшиной энциклопедии.  Рисовались и писались они в разное время  (сейчас Андрюша «почти»  вырос), но всегда были  вызваны желанием  удержать, зафиксировать   способность ребёнка смотреть на мир с удивлением и  благодарностью, его умение   в  Малом  поразиться  и обрадоваться Большому….

«Осторожно, Вода!»

«Осторожно, Вода!»

Гид-экскурсия.  Фрукты: Осторожно, Вода!

Так называется проект художника из Перми, интересного представителя уличного искусства, работающего под псевдонимом Фрукты. Его холстами являются городские стены, а красками – снег, лёд, вода… Понятно, было бы не просто представить в этом зале сами оригиналы таких произведений, созданных автором за время его коломенской арт-резиденции. И в этом смысле эта экспозиция, скорее, документирует с помощью фото и видео как результат, так и сам процесс творчества.

Уже из названия становится ясным, что вода так или иначе присутствует во всех представленных работах – в некоторых просто физически, как сама форма, так сказать, тело произведения. Прежде всего, это относится к масштабному диптиху ТАЮ – СОХНУ.

ТАЮ: большая самоисчезающая надпись-картина. Снегом на мокнущей от него же кирпичной стене. Конечно, эту и ей подобные работы можно воспринимать на её поэтическом языке: на дворе ещё снег, но уже мартовский, как кот… и половодье чувств вот-вот опять… и тают-плачут ледяные сталактиты на солнце, и тает душа, и проступает на стенах города нега и изнеможение: ТАЮ… или всё же ТАЮ´ ?

Но здесь, пожалуй, и находка, интересная даже для искусствоведов: неожиданно так любимая русским концептуализмом игра в слова обретает дополнительно физическую, атмосферную(!) координату. Смысл буквенной конструкции начинает взаимодействовать вдруг с её тающим, распадающимся на части, исчезающим телом. Круговорот слова и его смыслов дополняется метаморфозами воды, а культурные и натурные мотивы сплавляются в целостном художественном высказывании.

Вторая часть диптиха – водяное граффити СОХНУ: акварельно, a la prima (ала’ прима), водой по стене… Что это, поэтическое признание в любви? или просто игра в материал, констатация факта..? А может быть, это исследование собственно письменности, попытка вернуть её к своему звуковому, протяжённому и ограниченному во времени, истоку?

Другие работы Фруктов ассоциируются с водой как раз на словесном уровне. Например, инсталляция РЫБА на дворовом столе, встречающая вас при входе в Арткоммуналку.

В небольшом фильме, представленном на мониторе, отражается сам процесс, художественная кухня стрит-арта: от зарисовок интересных фрагментов городской среды, намёков и настроений, которые передаются художнику во время прогулок, до примеров авторских импровизаций, миниатюр, выполненных в различных материалах. Например, увидел автор ржавый след-подтёк на стене, и тут же где-то на мокром асфальте контур ракеты от какой-то детской игры, — и вот уже летит эта ракета на стене на реактивной струе. Шутка? Маленькая находка! Маленькая радость открытия – практически из ничего, из того что у всех под ногами. И ведь можно попробовать перенять у художника такое умение, постараться не просто смотреть, а ВИДЕТЬ, фантазировать, сочинять… и улыбнуться однажды самому себе, и порадовать других!

«Между слов»

«Между слов»

гид-экскурсия

Между слов – название проекта английских художников Люка и Элизабет Кларков. В своём художественном исследовании они обратили внимание на то, что словесные, лингвистические структуры напоминают структуры музыкальные. Иначе говоря, исполняя, читая, произнося любой текст, мы используем различные интонации, делаем паузы и акценты. Можно сказать, что, разговаривая, мы поём. А ещё мы жестикулируем, как бы дирижируем сами себе… Однако, когда текст представлен письменно, графически, то такую эмоциональную артикуляцию отражают знаки препинания. В этой роли они, скорее, похожи на дирижёров: беззвучные сами по себе, они задают ритмы, громкость и манеру исполнения партитуры (в нашем случае литературного произведения).

Взяв за основу поэму Новые Африканские Впечатления Реймона Русселя, французского поэта начала 20 в. (страницы этого произведения представлены на первом мониторе), художники решили изъять из неё все слова, все буквы как звуковые носители. То, что получилось в результате, представлено на этих необычного вида партитурах (изображениях на стенах). Однако, учитывая, что нотный стан — вместо нот — заняли знаки пунктуации, возникла непростая творческая задача: как, каким образом исполнить такую партитуру. И тут пришёл образ всё того же дирижера, который делает это скорее хореографически и мимически.

Художники пригласили желающих принять участие в таком исполнении. Кроме того, размышляя о внутренней структуре поэмы Русселя, они пришли к выводу, что её нельзя отразить в плоскости, например, графически. Скорее, эта структура имеет пространственные характеристики, и, как ни странно, наиболее подходящей моделью здесь послужили американские сушилки для белья, разработанные в начале прошлого века и представленные (в виде реплик) в этом зале.

Упомянутое сотрудничество авторов с местным сообществом привело к ряду дирижёрских, хореографических образов, отражающих задачи необычной партитуры. Процесс и результаты этих поисков отражены на двух (входных) мониторах. Удивительно, что беззвучная партитура всё же зазвучала: оказалось, что сама бумага, на которой распечатаны нотные станы со знаками, обладает звуковым потенциалом, так сказать, физическим звуком. Тут проявились неожиданные и незаурядные таланты наших участников, которые смогли создать впечатляющие импровизации на основе простого материала (партитурной бумаги). Создаётся впечатление, что зазвучало само название поэмы: Руссель не был в Африке, но в результате представленных здесь переосмыслений нам слышатся явные мотивы африканских впечатлений.

«Re: Walls»

«Re: Walls»

СТРИТ-АРТ ПРОЕКТ художников Евгения Мулука и TUMIRUMI

Re: Walls

Добро пожаловать!

Выставка художников на стенах… городских трущоб! Творческий тандем Мулук-TUMIRUMI представляет результаты своей коломенской арт-резиденции. «Множество необычных, характерных двориков с различного рода постройками – жилые дома, гаражи, остатки стен; несколько заброшенных построек. Все это наполнено самыми различными образами, настроениями. Как художникам, нам захотелось подчеркнуть это – увиденное и прочувствованное нами… Своим проектом мы хотим, не нарушая привычного пространства и ощущений, лишь подчеркнуть своеобразие города, вписав наши рисованные образы в тело города, и настроение города в наши образы».

А каким ещё должен быть вернисаж уличных художников!? Только в походе по прекрасным, романтическим руинам, украшенным новыми фресками! Вернее, для того, чтобы развалины стали загадочными или весёлыми, говорящими или просто живыми – в них должен кто-то поселился… Образы, называемые художественными, это вообще-то кто или что? Надеемся, завесы тайны приоткроют наши экскурсоводы, авторы этих магических объектов. А тем, кто может сбиться с пути, будет выдана карта новой арт-местности, арт-капеллы под открытым небом. И, если так случится, вы обнаружите по дороге никем не созданный образ или какой-то уже свой Чеширский знак, то, значит, художники побывали здесь не напрасно!

«Коломенский травелог»

«Коломенский травелог»

Коломна – это город, в котором можно найти много и просто интересного, и поистине прекрасного, и даже как бы «ужасного». Двое людей могут в Коломне случайно встретиться всего лишь через час после того, как они отправятся навстречу друг другу случайными трамвайными маршрутами из диаметрально противоположных точек города в надежде на случайную встречу. И вообще Коломна – это настоящее живое существо, которое по-своему реагирует на скрытые помыслы того, кто пытается за ней наблюдать.

Все это выяснили резиденты «Арткоммуналки» Дмитрий Данилов и Алексей Михеев в ходе работы над визуально-литературным проектом «Коломенский травелог (Коломна – Голутвин)».

Понятно, что на встрече будет представлена только часть написанных в Коломне текстов. А В полном объеме все тексты – индивидуальные, совместные и «соавторские» – стали доступны читателям в специальном разделе сайта «Арткоммуналка» – http:/travelog.artkommunalka.com/.

Прохоров Сергей Михайлович

Рассказчик Прохоров Сергей Михайлович
Ведущий Сорокин Игорь Владимирович
Дата интервью 14 сентября 2015

И.С.: Сегодня у нас 14 сентября 2015 года, Сергей Михайлович, да?

С.П: Серей Михайлович Прохоров.

И.С.: Сергей Михайлович нам рассказывает про 60-ые годы. Коломну. Жизнь в коммуналке. Ммм… Ну и о… Не знаю. Анекдоты того времени?..

С.П: И того, и какого хотите. Хоть более раннего периода.

И.С.: Да, Сергей! Ты с какого времени в Коломне? Ты родился здесь?

С.П: Я родился в Коломне. Родился 7 октября, 1953 года.

И.С.: То есть, детство пришлось как раз на 60-ые?

С.П: Да, детство пришлось вот на эти самые 60-ые годы.

И.С.: Ну тогда что ж, вспомним детство.

Название: Серёжа Прохоров в комнате
История / короткое описание: Серёжа Прохоров в возрасте около трёх лет стоит на фоне этажерки с детскими книгами. Справа видна детская кроватка с сеткой (чтобы ребенок не сваливался во сне). Одет в вельветовый комбинезон (шорты – нагрудник) и полосатую рубашку с отложным воротником и длинными рукавами.
Автор фотографии: Михаил Николаевич Прохоров
Дата: 1956 г.
Источник: Личный архив С.М. Прохорова
Адрес точки съёмки: Коломна, ул, Октябрьской революции, д. 144
Подпись на обороте: нет
Размер фотографии (ширина/высота): 9 Х 12 см

С.П: Вспомним детство? Интересная вещь. Потому что детство у меня было тяжелым. В том плане, что родители меня держали рядом с собой. И ни-ни! Куда-нибудь на улицу. То есть, эээ, это был дом. И вот я мог в доме, во дворе, в саду находиться. Но не за забор. Не дай Бог. Ну, естественно, водили гулять. Водили гулять в парк. Запрудский парк был напротив. Водили гулять на речку. Тоже достаточно недалеко. Там можно было на К?стерку. Там можно было на Москва-реку. Можно было на Коломенку. Все это было достаточно чисто. В Москва-реке и Коломенке купались вполне запросто и вполне официально. На Москва-реке со стороны Запрудов тогда еще был городской пляж. Вот такой вполне большой. Вполне посещаемый. Ну вот как раз в районе пьяной Луки. Так вот.

И.С.: То есть, до впадения Коломенки?

С.П: До впадения Коломенки

И.С.: А почему ж не пускали родители?

С.П: Ну, боялись. Боялись как бы чего не набрался: от болезней до нехороших слов. Берегли. Я был единственным в семье. Единственным опять-таки, может быть, отчасти из-за вот этого коммунального жилья. Дело в том, что наш дом… Он коммунальным стал не совсем просто. У нас семья была очень интересная. Очень сложная. Ну как, наверное, все семьи послереволюционного времени. То есть, эээ… Со стороны отца- то там все понятно. Это семья Прохоровых. Это семья мастеровых Коломзавода. Где-то вот сразу… Со времени его основания… Там и прапрадед работал. И прадед работал. И дедушка. И отец. Все они работали на Коломзаводе. А вот род мамы… Он уже был немножко другим. Ну, во-первых, дедушка со стороны мамы, он оказался в Коломне из Москвы. Он вообще был коренной москвич. То есть по сути дела, он был выселен из Москвы. Это было в тысяча девятьсот…, по-моему, двадцать первом году. Почему-то он оказался в штрафном батальоне. Он никогда мне не объяснял почему. У него еще была… Он участник Первой Мировой войны. И у него была Георгиевская медаль. Не знаю какой степени. Знаю, что серебряная. Потому что вот с этой медалью связан один из сюжетов его рассказов. Он говорил мне, когда я его спрашивал: «А где же она? Где эта медаль?» Он мне говорил: «А вот ты живой благодаря этой медали. Потому что, – говорит, – я твою маму кормил за счет этой медали». То есть он ее продал. На эти деньги кормил маму. Ну, вот. И поэтому, когда я его спрашивал: «А за что была медаль? А за что ты оказался в штрафбате?» Он мне говорил: «Ты знаешь, – говорит, – ни то, ни другое зря не бывает». Вот это единственный ответ, который я от него слышал. Несколько раз. Я больше к нему не приставал

И.С.: А штрафбат имеется ввиду… Ну, уже в Великую отечественную?

С.П: Это нет. Это не в Великую отечественную. Это конце первой Мировой. Но это даже в начале уже Советской власти. Где-то 21 год

И.С.: Я думал просто, что штрафные батальоны это явление уже Сталинского времени

С.П: Нет. Нет.

И.С.: Были и в первую Мировую?

С.П: Ну, судя по всему… Нет:. это не первая Мировая. Уже Советская власть.

И.С.: Гражданская, то есть?

С.П: Да, гражданская война. С чем это было связано… Как это было… Я ничего тут сказать не могу. Вообще здесь надо сказать, что все, что я рассказываю… Немножко интересная позиция… Потому что это всегда привык с той стороны камеры находиться. Как исследователь. А как информант впервые. И собственно предвкушаю вот это удовольствие: посмотреть мне исследователю меня информанта. Это интересное, думаю, будет зрелище. Для меня. Ну, так вот. Поэтому мне приходится говорить то, что я помню. Или мне кажется, что я помню. Следовательно, это не документально… Это не документальный какой- то факт. Не задокументированный какой- то факт. Это даже не факт кем- то там подтвержденный. Может быть, это вообще никакие не факты. Просто эти вот истории в семье рассказаны были. Или мне кажется, что они были рассказаны. Я не стараюсь ничего сочинять. Боже упаси. Но вот я не могу гарантировать… Вот так отложилось в памяти. А в памяти есть и соответствующие законы аберрации памяти. А если мне кто-то рассказывал, то у него тоже была аберрация памяти. И следовательно его аберрации накладываются на мою.. И там уже получаются совсем интересные вещи.

И.С.: Сергей, попробуем включить собственную память, твою… 60-ые… Вот в сознании ребенка. Что-то ведь отпечаталось такое?

С.П: Конечно.

И.С.: Вот попробуй, попробуй вынуть из памяти…

С.П: Сейчас попробую…

И.С.: Какие-то, не знаю… Какие там запахи были? Звуки?

С.П: Сейчас попробую. Сейчас вытащу. Вот. Периодически мой папа вскакивал и говорил: «Дизель неверно работает. Я пошел». Я не мог ничего серьезного услышать. Но для него вот этот звук дизеля на Коломзаводе был слышен в Запрудах. Более того, он слышал, правильно он работает или неправильно он работает. Он вскакивал и бежал. Это один звук. Второй звук – это звук выстрелов… Пушечных выстрелов. Которые тоже с детства я помню. Потому что в Щурове был полигон. И на этом полигоне испытывали новые виды оружия. Вся Коломна об этом знала. Вся Коломна это слышала.

И.С.: В какие годы?

С.П: Это где-то 50-60-ые. Далее. Это звуки машин. Они были редкими. Относительно редкими. Но вот когда лежишь больной и смотришь… Ночью особенно… На потолок… То периодически видишь пятна света. И ты понимаешь, что там ездят машины. И тебе становится легше. Вот это ты, по-моему тоже знаешь… Ну и, если говорить о звуках, то, наверное – пароходы… Пароходы, которые плавали тогда по Москва- реке… И вот когда они гудели… Это тоже было очень хорошо слышно. Сейчас этого уже, наверное, не услышишь

И.С.: А колокола, кстати, тогда были?

С.П: Нет, нет. Не было. Уже не было колоколов… Где- то достаточно рано, по-моему, в 57-ом году, пробовали восстановить часы… Вот эти… Над храмом Иоанна Богослов?. Но они не долго позвенели. Достаточно быстро испортились снова. И их отключили уже надолго…

И.С.: А работала тогда только одна Богоявления, да?

С.П: Да! Да-да-да-да. Да – да…

И.С.: В Кремле ничего не работало? Ни одной церкви?

С.П: В Кремле ни одной церкви не было. Но вот когда мы с папой ходили в баню… Поскольку у нас дома не было ни то, что горячей… У нас и холодной воды дома не было. Вот. Когда мы шли в баню… Я любил заглядывать в отсутствующие окна Успенского собора. Я видел фрески, которые тогда еще были. Ну, и то же самое на Пятницких воротах. Кое-что там просматривалось. Но просто на Успенском соборе много… В Успенском соборе… А вот на Пятницких воротах уже почти все было… Ликвидировано. Ну, если подойти совсем близко. Если поглядеть в Успенский собор… То можно было увидеть огромные валики бумаги. Это был склад Коломенской типографии. Бумага там хранилась

И.С.: А вот этот дом в Запрудах. Это частный был дом или…?

С.П: Тут очень интересная история. Дом был частным. И он всегда значился как частный. Но тут история- то какая… Ведь семья разрасталась. И если это сначала был дом моего прадеда Петра Палыча, простите, Павла Петровича, конечно… Павла Петровича Мещанинова-Курчевского. И его детей. Его жены. То со временем дети тоже создавали свои семьи. И, соответственно, дом начинали перегорождать. И в результате он стал просто коммуналкой обычной. То есть мы знали, что вот сюда нельзя ходить, потому что тут живет дядя Петя. Он родной брат моей бабушки. Но это его семья. Там он со своей женой, со своей внучкой жил. Вот здесь вот живет бабушка. Там баба Рая. Здесь вот баба… Фелицата. Баба Фина… мы ее звали… И так далее. То есть, в результате получилось так… Что вот в нашей комнате… Там 18 квадратных метров… Нас жило 5 человек – две семьи. Это бабушка с дедушкой. И я с мамой и папой. Во время войны. Это уже со слов бабушки я знаю. Уплотняли… То есть, ту часть дома, которая сейчас гордо именуется цокольной, а тогда просто именовалась полуподвальной… Вот в эту часть дома вселили беженцев. Там тоже интересная была история. Поскольку въехала семья… Вроде, муж, жена с детьми. Потом оказалось, что эта дама вышла замуж вторым браком. Поскольку получила… извещение о гибели своего мужа. Но когда война кончилась, он вернулся. Оказалось, что извещение было ошибочным. Такое было довольно часто. И я слышал очень много таких историй. Ну, и как посмеивалась моя бабушка… Это, мол, две медведицы в одной берлоге не уживаются, а двум медведям всегда места хватает. Так что вот они жили. Я что-то там хохотнул, как-то будучи подростком… Говоря, а как же они… А она говорит: «Ну, я спичку-то не держала. Я и не знаю, как они. Я, – говорит, – могу тебе сказать лишь, что вот они жили. Свободно совершенно. И никто ни на кого там не жаловался». И таким образом, это была как бы законченная такая коммуналка. Ну, правда, они уехали достаточно рано. Еще, по-моему, до моего рождения. Им дали какие- то там комнаты, где-то, от завода, наверное. Не знаю.

И.С.: А вот Запруды это какой-то отдельный мир получается, да? Раньше мост такой же был или…?

С.П: Он был в том же месте

И.С.: В том же месте, но совершенно другой? Деревянный или каменный?

С.П: Нет, каменный. Почему? Я его запомнил именно каменным. Я его запомнил каменным. Он так же был оформлен. По краям… Вот стояли эти столбики с шарами наверху. Это все было. Просто тогда я их видел огромными. И эти шары были достаточно высоко над моей головой. Вообще это очень интересная вещь. Когда приходишь на места своего детства, то страшно удивляет. Сразу удивляет. Там… Был камень… На Костерке <здесь и далее назвал эту реку ошибочно Репенкой – С.П.>. На берегу Костерки. Мы его называли Большой камень… В семье. И вот когда я после армии подошел к этому Большому камню… Я увидел, что он мне до кален еле доходит. А когда-то я на него вкарабкивался. Влезал. Там… Тю-тю-тю… Я еще сначала подумал, что он просто ушел в землю. Но потрогал и увидел, что… Да нет. Это не он в землю ушел, просто я вырос. Так что вот такие вещи интересные…

И.С.: А Запруды Вот… С Кремлем? С Пасадом?

С.П: Это называлось Город. Вот то, что за Коломенкой, в Запрудах именовалось Город. Так и говорили: пойти в Город, поехать в Город… И, соответственно, раз поехать в Город, значит это было как бы загород. Это было как бы загород…

И.С.: Ну то есть это было путешествие? Нужно было нарядиться, пойти найти дело какое-то. Или это все просто было: гуляли туда-сюда?

С.П: Нет, не часто гуляли туда-сюда. Но обычно за едой. Добыть еду. Вообще, детство мне запомнилось добыванием пищи. Потому что с едой было не очень… С едой было не очень… В том плане, что… Особенно в 60-ые годы… В самом начале 60-ых годов. Когда мука исчезла… И надо было где-то ее добывать… Хлеб, слава Богу, появился кукурузный… И мы его ели вообще как величайшую какую-то ценность, поскольку… А иначе-то нет ничего. Ну, и так далее…

И.С.: А какие магазины из самых популярных?

С.П: В Коломне был десятый магазин, он и сейчас там, просто немножко перестроен. Чуть-чуть перестроен. А так он есть. Я время от времени захожу посмотреть.

И.С.: Это где?

С.П: Это… Как сказать-то… Это… Вот… На пересечении улиц Октябрьской революции и Школьной. Тогда называлась Школьная. Сейчас она называется Речная

И.С.: Это… Где уже новый город?

С.П: Нет. Это… В Запрудах.

И.С.: А! В Запрудах.

С.П: В Запрудах. Перед парком. Запрудским.

И.С.: Угу.

С.П: Перед парком Запрудским.

И.С.: А сюда ходили за продуктами?

С.П: Конечно ходили. Конечно ходили. Вот в Гастроном ходили часто. И периодически ходили вот сюда…

И.С.: А в чем отличие? Они так близко…

С.П: …в магазин, который назывался «Три поросенка». «Три поросенка» для меня запомнились, во-первых, вот этими тремя поросятами. Витриной. Потому что меня уже с детства интересовало… Как же так они стоят и держат собственные окорока на подносе?

И.С.: То есть, они еще были с окороками?

С.П: Да, конечно

И.С.: Ну это, то есть к сказке «Три поросенка» не имеет никакого отношения?

С.П: Ну, вероятно, имело какое-то отношение по замыслу. Но у них на подносе были… Вот, свиные окорока, колбасы и так далее. Мясо там лежало.

И.С.: А они были в каком виде? Таком вот мультяшном или в натуральном виде?

С.П: Нет, в мультяшном, конечно. Они были… Они были в виде поваренков. Поварские такие на них костюмчики были.

И.С.: Объемные, да?

С.П: Они объёмные.

И.С.: Прям, одеты были… Или нарисованы?

С.П: Нет, это скульптуры по-моему. Это были скульптуры.

И.С.: Фотографий не осталось, автор неизвестен

С.П: Нет, автор неизвестен. Фотографий? Вот недавно, почти нашел фотографию. Это у Сардановского Владимира Михалыча… Но стали рассматривать окна <сфотографированного магазина – С.П.>. Оказалось, что окна закрыты. Вот… Не повезло. И еще была одна особенность для меня лично. Я не знаю, почему этим не запомнился гастроном. Гастроном другим запомнился. А вот этот магазин… «Три поросёнка»… Запомнился тем, что здесь была икра. Красная и черная. Ну, не могу сказать, что каждый день это покупали, но время от времени покупали. И вот мне это очень хорошо запомнилось. Красная и черная. Икра бывала

И.С.: А как отделы располагались, в какой последовательности?

С.П: Ну, опять-таки, как я помню. Я-то помню то, что я помню. А я помню вот этот рыбный отдел с икрой. Он находился вот в той части магазина

И.С.: Ближе к Октябрьской революции?

С.П: В южной части, да. В южной части. Потом его много раз переделывали, наверное. А вот что касается Гастронома, он мне другим запомнился. Он запомнился тем, что там всегда продавали сок. И мама всегда покупала мне виноградный сок там.

И.С.: А сок в банках или в к?нусах?

С.П: В к?нусах. В к?нусах.

И.С.: А здесь, значит, не было конусов?

С.П: Ну, может и были. Но я их не помню. Вообще, я себя помню уверенно. Вот так вот… Более-менее… С трех лет. Даже могу дату сказать: 1 мая 1957 года. Когда папа меня повел на демонстрацию. Когда после демонстрации он меня фотографировал у нас в саду. Вот это я очень хорошо помню.

Название: Серёжа Прохоров на первомайской демонстрации.
История / короткое описание: После окончания демонстрации все пошли домой. А перед этим решили сфотографироваться. Серёжа стоит возле дерева. Одет в серое, в белую крапинку, пальто с двумя рядами пуговиц и петель (пальто могли носить и мальчики и девочки, застёгивая на соответствующую сторону). Черные брюки и ботинки. На голове кепка из синей искусственной кожи.
Автор фотографии: Кто-то из одноклассников
Дата:1 мая 1965 года (?)
Источник: Личный архив С.М. Прохорова
Адрес точки съёмки: Скверик перед офисом Бюро путешествий
Подпись на обороте: нет
Размер фотографии (ширина/высота): 10 х 15 см

И.С.: И как же она первая демонстрация запомнилась? Чем?

С.П: Ну она на самом деле не первая была, потому что всегда водили. На демонстрацию. Но вот это то, что запомнилось. Она запомнилась множеством ликующего народа. Я не очень понимал, чего они ликуют. Но они ликуют. Вот то, что они радуются – это было видно… И их было очень много. И нельзя было пройти везде. Там были веревки. Они перегораживали эти улицы. Там милиционеры стояли. Ну, куда-то пускали, куда-то не пускали. Это то, что мне запомнилось. Ну, всякие там флажки, шарики. Это, соответственно. Это всегда было. На любом… На любой демонстрации. Позже и раньше. Так что здесь, вроде бы, ничего особенного и не было.

И.С.: А из Запрудов, чтобы пройти в колонне, нужно было куда- то уехать. В город, да?

С.П: Уехать было невозможно, надо было идти. Потому что улица перекрыта. Автобусы не ходили. А вот уйти да… Но обычно ведь как… Вот такую мелкоту, как я, брали только с родителями. С родителями проходили. Гуляли. И так далее. Так что это не относилось собственно к демонстрации. А вот когда мы уже были в школе – да. Тогда мы уже ходили на демонстрации.

И.С.: В колонне уже?

С.П: В колонне, да. Тогда нас выводили куда-то в район… По- моему, 26-ой школы. Там строили в колонну. И мы шли дальше по площади.

И.С.: И уже сами ликовали?

С.П: Ну сами там, кто ликовал, кто… Особенно будучи старшеклассниками, мы уже не ликовали. Мы просто глазами ловили место, где собирают всякие эти флажки там, портреты вождей и так далее…

И.С.: Зачем?

С.П: Ну, чтобы их сдать поскорее и можно идти домой

И.С.: А когда уже в студенческие годы?

С.П: То же самое! То же самое, даже с еще большим старанием искали, куда бы это, наконец, положить. Ну, и старались… Первая задача была, шоб тебе этого не дали. Но если все-таки дали, то тогда вот ищешь глазами куда бы его…

И.С.: Приткнуть

С.П: Приткнуть, чтобы это было побыстрее. Чтоб не выбросить куда-нибудь. Потому что в конце концов ты отвечаешь за сохранность этой штуковины.

И.С.: А были какие- то такие вот конструкции на автомобилях может быть?

С.П: Ну, в школах нет. В школах нет. В институтах тоже нет. А так- то были, конечно. Я помню. Эти самые проходили – катюши. Но это связано с военным парадом, конечно

И.С.: Это 9 мая уже

С.П: Нет, это 1 мая

И.С.: 1 мая тоже?

С.П: 1 мая, 7 ноября эти штуки ходили. Вот. Ну, и обычно заводы… Вот первую эту основную таблицу, там «Завод имени Куйбышева», что-нибудь такое… Вот это везли на машинах.

И.С.: А кстати, может кто-нибудь реконструировать последовательность? Наверное, была какая-то определенная последовательность

С.П: Я думаю, что была. По-моему, в начале школьники. Потом запускали всякого рода заводы, потом студенты, все такое… Наверное, так. Хотя я не уверен. Я как- то на это никогда не обращал внимания. Нам сказали идти- мы шли

И.С.: Да, это нужно спрашивать у того, кто стоял на трибуне

С.П: На трибуне, во-первых. Во-вторых, кто организовывал эти колонны. Потому что мы- то изнутри… Мы ничего не видели. Мы вообще ничего не видели. Кроме своих одноклассников. И своих учителей. Потому что, как я уже говорил, главное было… Главная задача это вот… Пройти… И отдать это всё. И пойти домой. Надоело!

И.С.: Ну, а как же отмечать? Наверное, в студенческие годы, уже не так домой тянуло?

С.П: В студенческие годы я не знаю… Может кого-то не тянуло… Но я обычно не отмечал эти праздники. Как-то.

И.С.: Уже по внутреннему такому ощущению, что нечему радоваться?

С.П: Да-да, вот именно так. То есть да, интересно посмотреть… Но так вот воспринимать это как что-то такое личное… Что вот… Без чего жить невозможно… У меня это рано началось.

И.С.: А ноябрьские и майские…

С.П: Я даже пытался в комсомол не вступить. Не вышло. Родители не дали.

И.С.: Родители? Не в школе?

С.П: Нет. В школе еще не знали, что я это хотел. Я просто родителям когда сказал, что я не хочу… Мне такая была протяжка. Типа… Ты что?! Ты подумай, что с отцом будет!

И.С.: А октябрята, пионеры?

С.П: Ну, а тут никуда не денешься. Тут заявление не пишешь. Тут на тебя вешают звездочку. Или как один мой одноклассник говорил, «вешают красный нашейник». И вот этот «нашейник» ты же не снимешь до конца 7-го класса.

И.С.: А ноябрьские и первомайские имели какое- то различие, кроме погоды?

С.П: Боюсь, что нет. Нет, ну если говорить об оформлении колонн?..

И.С.: Ну вообще вот, если снимать кино про майские и про ноябрьские, кардинальные отличия…

С.П: Кардинальные отличия… Во время майской демонстрации-были цветы. Несли огромные такие, обычно… Они бумажные были, цветы. Ну, естественно, во время ноябрьской демонстрации такого не было. Там были флажки, только шары… и все…

И.С.: Флажки, шары… Мне кажется я помню как я нес гвоздику красную.

С.П: Красную гвоздику я не помню. Фиг ее знает. Да. Не могу вспомнить.

И.С.: А остались какие-нибудь фотографии?

С.П: У меня нет.

И.С.: Нет?

С.П: У меня нет. Вот летом мы со студентами пробовали поспрашивать людей. Говорит: «Да, было-было». Но никто не мог нам это показать… Даже те, кто говорил, что: «Вот, у меня… Сейчас вытащу»… Потом выходят: «Ой! Вы знаете… Вот не могу… Не пойму, куда делось»…

И.С.: Что- то еще я хотел спросить. Ну ладно, если вспомню, то спрошу

С.П: Давай

И.С.: Сергей, ну может уже что-нибудь свое? Что- то недосказанное

С.П: Свое недосказанное… Ну, это две, наверное, сцены, два эпизода, о них говорили как-то здесь уже. Ну, просто как об интересных случаях. Это полет Гагарина. Я его очень хорошо помню. В том плане, что… Вот действительно: вот тут ликовал. Причем тот день был очень холодный. Действительно холодный: выпал снег. И бабушка плохо себя чувствовала. Она пошла в магазин. Говорила еще, что: «Я, – говорит, – чувствую себя, как- будто в невесомости». И когда она возвращалась, уже объявили о том, что Гагарин полетел. Я говорю: «Ну, бабушка, ты у меня просто провидица». Потому что действительно человек в невесомости.

И.С.: То есть это понятие «невесомость» уже было уже везде у всех?

С.П: Было- было. Ну, в книжках это описывалось. Да. Так что это абсолютно было нормально. Затем. Ещё один эпизод. Это 68-й год. Это танки в Праге. Потому что я никогда не думал, что будет вот именно такая реакция. Я после, вспоминая об этих событиях… Просто удивляюсь как я тогда – совсем мальчишка – мог воспринять это столь бурно. То есть у меня температура подскочила… Бог знает до какой величины… В общем, меня сразу уложили. Стали чё-то там давать жаропонижающее. Хотя никакого жаропонижающего, как я понимаю, не надо было. Через несколько дней все так же неожиданно пропало. То есть это было вот просто нервное потрясение такое. Это было страшно.

И.С.: А что объявили и каким образом, почему тебе стало страшно?

С.П: Объявили, что вошли войска… Ну, известных стран. То есть СССР, Польша, там, Болгария и ГДР. Вошли в Чехословакию. Почему страшно, потому что это было воспринято как начало войны. Мною, во всяком случае. Неважно, как это будет проходить. Сколько это будет проходить. Но все равно это было воспринято как начало войны. А страшно потому, что рухнул весь тот мир, к которому я привык. Что наша страна мирная. Что наша страна никого не завоевывает… И так далее… Я увидел, что все не так. И я даже… Не знаю… Может быть, это нынешнее состояние. Нынешние чувства. Но мне сейчас кажется, что я стал приходить в себя, вот как раз, когда я увидел газетные сообщения о сопротивлении. Этому произволу. Ну «отщепенцы» такие-сякие. В «Комсомольской правде» об этом писали. И… Вот увидев такое, я стал приходить в себя. Я понял, что дело не кончилось на самом деле

И.С.: Да, сильное впечатление

С.П: Это было абсолютно такое вот

И.С.: Ну, как-то мало кто вспоминает

С.П: Я не знаю почему… Я не знаю почему, потому что я даже подразумеваю, что многие боятся вспоминать. Потому что тогда это было страшно об этом говорить. Об этом не говорили. Говорить было нельзя.

И.С.: Ну как нельзя, если по радио об этом говорили?

С.П: По радио об этом говорили… Нет, официальную вот эту версию, пожалуйста. Но в официальную версию, я думаю, мало кто верил.

И.С.: Ну вот, кстати, да, интересно, как воспринималось… как вырабатывался Эзопов язык, как рождались анекдоты…

С.П: Ну вот я могу рассказать, правда это относится к 91-му году, вот звонит мне один знакомый школьник и говорит: «Вы знаете, они проиграли?» Я говорю: «Знаю» – «По BBC сказали?» – «Нет, по московскому радио». – «В смысле?» Я говорю: «Это вы тут дети перестройки. А мы нет. Понимаем, что и как. Вот, – говорю, – представляешь?.. Несколько дней не было передачи «В рабочий полдень». Сейчас она вышла. Сегодня. Но вышла с тремя. Всего с тремя песнями. Первая – «Старая мельница, все перемелется». Второе – «Самолеты, вертолеты, винтокрылые машины». То есть ясно, что улетели, либо эти самые гкчеписты, либо за ними. Их арестовывать. И третья – «Я люблю тебя, Россия». То есть, победило правительство России». Говорит: «Ничего себе! А ведь на самом деле так оно и есть». Я говорю: «Ну вот, так оно и есть… Мы- то, – говорю, – к этому делу уже привышные. А вы, – говорю, – никак. Учитесь, – говорю, – ребятки. Может пригодится».

И.С.: А какие примеры вычитывания из контекста вот более раннего не запомнились?

С.П: Ну вот так с ходу я не скажу, ну думаю, что было такое. Было такое. Когда ты читаешь текст и понимаешь, что там недосказано. Вернее. Любой текст мог читаться вот так. И читали не собственно текст. А читали между строк. Это было – общепринятая вещь.

И.С.: Вот сейчас анекдотов ведь практически нет. Их очень мало

С.П: Я думаю, что они есть и их достаточно, в том же количестве.

И.С.: То есть, мы изменились? То есть мы не входим в круг, где рассказываются анекдоты, или что-то изменилось вообще?

С.П: А они сейчас ушли в интернет. Анекдоты. Вот там их огромное количество. И там их рассказывают. Передают друг другу. Достаточно активно передают. Причем там есть такие классические в виде рассказа. А есть в виде фотографий, допустим. Запущена какая-то фотография и ты понимаешь, что это во-первых фейк. А во-вторых, что это фейк, ну, типа анекдота. Сюжет там какой-то анекдотический явно.

И.С.: Ну, то есть перерождение?

С.П: Да-да, это просто другой… Другой вид существования известного жанра.

И.С.: А запомнились какие-нибудь анекдоты из 60-ых, например? И детские, про Никсона, наверное, еще рассказывали.

С.П: Не помню. Вот не помню.

И.С.: Родители хорошо берегли.

С.П: Родители хорошо берегли, потому что боялись. Боялись. Там мама учительница. А папа инженер. Но военный инженер. Он занимался дизелями для подводных лодок.

И.С.: Это он слышал дизель?

С.П: Да. Да. Кстати, он и сейчас живёт.

И.С.: Так может он нам что-нибудь расскажет?

С.П: Может быть, но сейчас ему около… Сейчас я скажу… Сколько… Ему 86 лет.

И.С.: Нормальный возраст.

С.П: Ну, нормальный да. Но чё-то в августе по-моему что- то типа легкого инсульта было. И он как- то хуже рассказывает, чем он это делал раньше. Это, во-первых. Во-вторых, его даже одна наша родственница. Вот по этой квартире… Она называла «нямое кино»… Потому что он старался с чужими не говорить вообще. Ни о чем. Никогда. И мне об этом говорил: «Не надо с чужими говорить. Вообще не говори». Я говорю: «Ну, я же не могу… Что, если человек меня спросил» «Вот, – говорит, – моги».

И.С.: Да, а вот мне интересно что- то несколько раз за последнее время я услышал вот это выражение Софье Власьевна, а вот я не помню из своего детства, юности, молодости…

С.П: Я тоже не помню.

И.С.:… чтобы так вот называли советскую власть

С.П: Нет, никогда не слышал. Никогда не слышал! Вероятно, это откуда-нибудь из зековского репертуара. Но не более того. То есть широкого такого хождения это не имело. Сто процентов.

И.С.: Ну, или какая-нибудь группа московской молодежи или еще что-нибудь…

С.П: Может быть, может быть, ну потому что я этого не слышал, ни будучи школьником, ни в армии, ни будучи студентом… Я ничего подобного не слышал.

И.С.: Ну тоже, вроде как от эзопова языка.

С.П: Ну да. Ну да. Ну я даже не знаю, где бы это могло использоваться. Рассказывали другие вещи, вот… Ну, допустим, ребята в институте там чё-то рассказали о своём отношении к вводу советских войск в Прагу. И их всех замотали. Здорово размотали. Они все перестали быть студентами. Хотя, в принципе, никто там ничего даже антисоветского-то не успел сказать. Просто… Они именно сказали, что им это не нравится.

И.С.: Ну какое- то у тебя особое отношения к этому событию. Многие его даже не заметили и прошли мимо.

С.П: Особое, потому что… Вот я не знаю, я говорю… Что для меня лично это было той точкой, когда мир рухнул. Вот тот мир, к которому я привык – он рухнул.

И.С.: Это же уже при Брежневе было?

С.П: Ну это при Брежневе, конечно.

И.С.: То есть, твой привычный мир- это был мир Хрущева?

С.П: Ну, детский – да. Детский – да.

И.С.: А вот, кстати, интересно, как менялось не только возрастное… В связи с политической ситуацией… Как менялось восприятие там мира… В Коломне… Конечно, это все совпало с взрослением?

С.П: Ну это скорее совпадало именно с взрослением. Хотя, как с взрослением… Бабушка мне все время говорила: «Ты такие вещи- то не рассказывай. А то, мол, замотают тебя и всех нас тоже». А у меня учитель был – Андрей Павлович Радищев. В Доме пионеров был такой преподаватель. Очень интересный. Он вел литературный кружок. И мы все бывали у него дома. Мы все просто не отходили от него. Вот он нередко мог себе позволить что-нибудь такое критическое в сторону советской власти. Советского, там, руководства. Он это делал очень аккуратно. Чтобы не дай Бог, если мы чё-нибудь ляпнем там… Никто бы не сел. Вот. Но иногда просто не мог сдержаться.

И.С.: Ну иначе не мог: в нем говорила кровь Радищева. Правда? Он же прямой потомок.

С.П: Нет, он не прямой потомок, он прямой потомок его брата Константина

И.С.: Ну, тем не менее. Всё равно, кровь вольнолюбия, видимо…

С.П: Ну, да. Да. Он это ощущал. Он это ощущал. И очень хорошо ощущал. И он нас очень много возил. Водил. Очень много показывал. Он же ребят возил буквально по всей стране. Но обычно мы ездили по Украине. Кстати, где- то в 69-ом году… Ну, летом. Когда я впервые попал в Крым… И когда я там спросил, а почему нет вывесок на украинском языке… Вроде бы Украина… И местные жители говорили, что они очень на Россию обижены: «Вот вы, – говорит, – нас отдали. Мы же русские. А вы забыли про нас». И говорили, что рано или поздно, но Крым должен вернуться в состав России. Это я слышал еще в 69-ом году

И.С.: Ну тогда это еще совсем свеженькое было явление

С.П: Да. Да. Да-да-да-да… Ну, как свеженькое, 16 лет… 16 лет прошло.

И.С.: Кстати, некоторые вещи очень смешно… Это отдельно… В «Иван Василич меняет профессию»…

С.П: Угу…

И.С.: Насколько актуально вдруг зазвучал момент, когда Куравлев говорит: «Ну, отошли этих опричников на Изюмский шлях. Пусть заодно Крым возьмут, чтоб два раза не ходить». «Да Крым же наш!» Он говорит: «Как наш? Давно?» То есть это прям теперь звучит очень актуально.

С.П: Там по-моему, Казань. Пусть Крым возьмут.

И.С.: Нет-нет.

С.П: А заодно ещё и Казань.

И.С.: А, так Крым наш… Всё равно там было.

С.П: По крайней мере, «наше» там было… И Казань наша. «Так уже взял!» – «Это когда ж?»

Вот… Так что он нам очень многие вещи показывал. И главный вот его пафос был такой, что… Есть люди начальственные. К которым лучше не подходить. Всё равно… Ничего хорошего от них не увидишь, не услышишь и так далее. Есть люди нормальные. Люди, которые живут, работают и больше-то, в общем, ничего. Вот к таким надо обращаться. И будет совершенно другой результат.

И.С.: Это Вы сейчас про что?

С.П: Про Андрей Палыча.

И.С.: А, про Андрей Палыча. Он каким был?

С.П: Ну начальственным он не был, конечно. Он считал себя вот таким обычным человеком. Который может показать… Показать этот мир. Показать его таким, какой он реально существует. Поэтому мы запросто могли постучаться в любой дом. Мы запросто могли попроситься на ночлег где угодно. И обычно пускали. Бывали случаи, что не пускали. Но обычно пускали

И.С.: Это Вы уже во время походов ваших?

С.П: Да-да, да

И.С.: Ну, и вообще, тогда как – то мир был гораздо открытей?

С.П: Смотря где. Вот, скажем, где-нибудь в Полтаве –да. В Полтавской области. А вот, скажем, Донбасс… Это очень тяжелый был мир для нас. Потому что никуда не пускают. Никто не везет без денег… И так далее.

И.С.: В связи с чем?

С.П: Ну, просто у них так принято. Просто они люди богатые. Они считают, что… Нам в-открытую говорили, что если вы нищие – не надо ездить… Они ж шахтеры. Они там «рабочая гвардия». Это всё… А тут денег нет. Как это денег нет? Вот это вещь очень интересная тоже. Но я и сам, когда потом школьников куда-то возил, я эти вот приемы использовал всегда очень удачно. В Подмосковье, когда мы работали с ребятами… Ну, очень удачно… То есть стукнул – ответили. Отказ здесь – постучал другой раз. Все это получалось.

И.С.: Да. Ну ладно…

С.П: Он нас многому научил.

И.С.: А, тоже вот не для интервью, вот его потомки сейчас здесь?

С.П: Ну, Игорь, ты его знаешь. Игорь Радищев.

И.С.: Который играл ангела, да?

С.П: Да. Дальше у него есть приемный сын. В семье его звали Миша, а так его Виктор.

И.С.: Интересно. Почему?

С.П: Ну, я не знаю почему

И.С.: То есть по паспорту Виктор.

С.П: Да

И.С.:А по-семейному Миша?

С.П: Да, в семье Миша. Он работал в автоколонне. Был шофером автобуса. Сейчас я не знаю где он. Я его давно не видел. Такой довольно интеллигентный был мужчина. Интересный. Да и Игорь тоже интересный

И.С.: Ну по нему видно, да. Ну, как-то пока контакт с ним не сложился.

С.П: Ну, он сложный, да.

И.С.: В себе?

С.П: Естественно. Естественно.

И.С.: Ну, в принципе, наверное, он тоже многое может рассказать ведь для нас.

С.П: Ну можно попробовать. Но он человек такой очень… Жесткий. И… И… С такой… Ну, как бы… Вот честно говоря, я люблю Коломну. Он нет. Так. Ну, это примерно тоже, что… Ты брал интервью, по-моему, у Саши Руднева?

И.С.: Да-да! Не интервью, а в общем мы с ним по разным поводам общались. Ну, вот на предмет журнала…

С.П: Ну да. То есть это… Человек, который вот сто раз тебе скажет, как он ненавидит Коломну.

И.С.: Да…

С.П: И как он мучается, живя здесь.

И.С.: Ну это какой-то комплекс там, нереализованной… Он, видимо, все- таки как бы себя таким столичным считает

С.П: Да-да. Хотя непонятно почему. Вроде бы… Ну, вот всех же преподавателей вузовских. Скажем… Одно дело это мои впечатления, другое дело его впечатления.

И.С.: Нынешние или давние, когда вы учились?

С.П: Да и давние, и нынешние

И.С.: А вы как- то пересекались по учебе?

С.П: Ну, мы учились в одном институте

И.С.: Ну в Педе, да?

С.П: Да. Мы еще у Андрей Палыча Радищева начали пересекаться с Сашей

И.С.: Ну, он очень своеобразный товарищ, конечно. А брата вы знаете его?

С.П: Брата лично нет. Один раз звонил по просьбе Саши.

И.С.: Ну, он интересный, в общем-то, мыслитель

С.П: Я не знаю насколько он интересный мыслитель. Но, во всяком случае, своеобразно читается. Я вот, честно говоря, до сих пор не могу понять. Это что такое? Филология? Или просто некие размышления по поводу?

И.С.: Ну не в чистом виде, конечно, филология, это скорее уже какое-то пересечение. Поэтому я и сказал там не филолог, а скорей мыслитель.

С.П: Ну да, наверное. Да, наверное. Хотя я вот говорю, я его лично не знаю. Мне просто не приходилось. Отзывы я слышал разные. От тех, кто его близко знает. Какие угодно.

И.С.: Ну вот кто из таких людей еще мог бы нам помочь в интервью? Интересных, то есть не обязательно там хвалить, может быть и поругать

С.П: Ну вот Игоря можно, конечно, если он согласится

И.С.: Он с какого года? Может помнить 60-ые?

С.П: Вряд ли.

И.С.: Вряд ли?

С.П: Потому что он… А хотя почему бы и нет. Он где- то, наверное, года с 58-го…

И.С.: Ну да, 10 лет это как раз.

С.П.: Потому что как я его помню… Да, скорее всего как- то так. Я его еще тоже ребенком знал. То есть мы-то были уже большие, нам было лет по 17. А это мелкота. Саша там со своим другом… Ой… Игорь там только со своим другом крутились вокруг.

И.С.: Ну ладно, нет, ничего не осталось такого недосказанного

С.П: Недосказанного осталось больше, чем досказанного.

И.С.: Тогда за работу.

С.П: За работу. Скажем… Ну это не связано с собственно 60-ми годами, это связано с тем родом, допустим, нашем. Потому что вот род деда, о котором я говорил… Он москвич… А тут ещё… Какой москвич?..

И.С.: Это по материнской линии?

С.П: Да-да, да-да. Он еще из города Сухиничи. Это Калужская губерния… и так далее… Отец его оттуда переехал.

И.С.: А фамилия его двойная, да?

С.П: Нет, у него Демёхин фамилия. Демёхин. Я пробовал найти вроде бы родственников, но ничего не получается в интернете.

И.С.: А потом это прадед, да?

С.П: Это дедушка. Дедушка. Вот. Дальше бабушка, соответственно. А вот у бабушки уже была двойная фамилия.

И.С.: Как еще раз?

С.П: Курчевская- Мещанинова.

И.С.: Это связано с тем, что они последние в каком-то роду? Почему двойная фамилия?

С.П: Да, это связано, что последний Мещанинов был бездетен. И по семейным таким преданиям он… Чтобы род не пресёкся… Он усыновил двух. Может не двух, даже может больше. Просто я знаю двух… Мальчиков. И дал им право носить свою фамилию. Отсюда возникают люди вот с этой двойной фамилией. Там, Воробьевы-Мещаниновы и Курчевские-Мещаниновы. Ну, что касается Курчевских, тут очень интересная ещё вещь. Это же не просто какой- то род. Вот Мещаниновы крупные известные там помещики. Которые принимали Екатерину. То есть они получили от нее дворянство. И вот если смотреть на карту Коломны. У нас ведь есть проезд Артиллеристов. Проезд Артиллеристов он раньше назывался Мещаниновская улица. Потому что именно на ней стоит дворец Мещаниновых. Дворец 18-го века. Действительно дворец по архитектуре своей. Он сейчас на территории вот этого военного учебного комплекса по подготовке операторов беспилотной авиации. Вот если эту улицу идти до конца… Проходить до конца… То ее пересекает другая улица. И вот если там свернуть направо… Но сейчас ты этого не сделаешь, потому что там забор. То будет еще один двухэтажный тоже дворец. Большой очень. Это вот как раз будет дом Курчевск?х. Или Курч?вских. Потому что есть и такая, и такая огласовка… Вот Мещанинов таким образом взял в сыновья… Разрешил носить свою фамилию одному из своих соседей… То есть человеку, который близок был ему и по месту жительства. И вероятно, по взглядам. И вероятно… Ну, просто… Был интересен… Интересен… Чисто человечески.

И.С.: То есть это Курчевск?й?

С.П.: Да. Курч?вский.

И.С.: То есть это так глубоко… Вот по маминой линии Коломна.

С.П.: Да! А там по любой линии она… По папиной тоже. По папиной тоже. Там… В принципе, я иногда так посмеиваюсь, что проследить можно так где-то века до 16-го…

И.С.: То есть до Дмитрия Донского никак. А до Грозного-то можно.

С.П.: До Грозного можно, потому что были документы.

И.С.: Ну, это отдельная тема… Кстати говоря…

С.П.: Это совершенно отдельная тема. Она очень интересная. Вот. И дальше происходит такое… Там Курч?вские… Их было несколько братьев, естественно… У Петра Курчевского… Это мой пра-прадед. Павел и… Вот я знаю двоих… Павел и Алексей. Павел Алексеич… Павел Петрович он! Павел Петрович – это мой прадед. А Алексей Петрович – это прадед моей… Ну, скажем так… Пятиюродной сестры, которая живёт в Москве, потому что этот род частично ушел в Москву. То есть, Павел Алексеич, Екатерина Алексевна, Анна Алексевна – они ушли… Антонина Алексевна! Они ушли в Москву. У Екатерины Алексевны своих детей не было. Она жила с братом, вот с Павлом. У Павла Алексеевича жена была Ева Григорьевна. И вот их внучка… Я знаю довольно хорошо. У Антонины Алексевны – там ещё интересней. Её сын – совершенно потрясающий был дядька. Он был одним из первых, наверное, в Советском Союзе байкеров… Тогда ещё и слова такого не было… Закончил институт. Стал инженером. Работал с Королёвым… И однажды в катастрофе… В аварии… Ему оторвало ногу. Ему запретили… Категорически запретили ездить на мотоцикле. Он сменил мотоцикл на дельтаплан. Он стал одним из первых дельтапланеристов. Летал очень долго. Потом, где-то в 90-е годы… Он вдруг объявил, что обнаружил в себе дар лечения. Наложением рук кого-то там якобы вылечил. Хотя вот внучка там хохочет… Дико… И говорит, что это бред полный, чтобы, говорит, – дядька Юра… Эээ! Дядька Боря! Кого-то там вылечил?… С другой стороны… Когда мы были у него на дне рождения… Там столько было вот этих вот… Граждан, которые уверяли, что их вот… Боря вылечил… Их очень много было. Так что не знаю, там чё было, но… Во всяком случае, человек он такой … Яркий. Интересный он. Всё время к чему-то стремился. Ну… Аж до прошлого года, когда его не свалила всё-таки болезнь. И сейчас он… Вроде бы жив… Но говорят… Практически без сознания.

И.С.: А вот я хочу во времена Ивана Грозного вернуться. Ну, вот Ерофеев. Он же был таким… Ну… Въедливым исследователем, можно сказать. Если ему там что-то попадало. Как ты думаешь, он тут лазил. Искал… Думал… Вот… История же пронизывала…

С.П.: Думаю я или не думаю в данном случае никому не интересно…

И.С.: Ну, понятно, что доказательств никаких…

С.П.: Да. Никакого отношения… Если бы у нас были его коломенские дневники. Было бы другое дело. Но тут интересная вещь. Есть дневники всех лет его жизни. Кроме тех лет, которые он провел в Коломне. Почему так вышло я не знаю, не понимаю. Вообще не верю, что такое могло получиться. Ну, то есть, чисто технически могу понять. Потому что сохранились они в копиях, снятых девушкой, которая была в него влюблена. А девушка, естественно, копировала то, что связано с ею. Ну, и её окружением.

И.С.: Это…

С.П.: Ну, это Орехово-Зуево. И поэтому, вот, такие штуки, наверно, и получались. Хотя очень жаль. Очень жаль. Мне было бы интересно посмотреть… Ну, как бы… Ту же ситуацию… То есть со стороны самого Венедикта Васильевича.

И.С.: Ну… Не исключено, что они откроются.

С.П.: Я не знаю… Чё-то уж больно давно не открываются.

И.С.: Вот дом начнут ремонтировать…

С.П.: А это же я рассказывал? По-моему, тебе как-то эту историю? Когда студентка одна мне говорит: «Вы знаете, – говорит, – моя матушка была знакома с Венедиктом Васильевичем?» Я говорю: «А она не могла бы о нём рассказать?» – «Я, – говорит, – у неё спрошу». Потом приходит, говорит: «Нееет! Не может. Не будет». Я говорю: «А что такое?» – «Ну, – говорит, – то, что… Она мне, – говорит, – сказала так: то, что я помню, нельзя рассказывать о классике».

И.С.: То есть она всё-таки понимает, что он…

С.П.: Да!

И.С.: … классик?

С.П.: Да. «Потому что, – говорит, – одно дело тогда… Мы так это… Ты-ты… Другое дело сейчас«. И вот это вот: нельзя рассказывать о классике… Меня страшно тогда с одной стороны взбодрило. С другой удивило. Я говорю: «Слушай. Ну, ведь это же, в конце концов, забудется всё. И наверняка, – говорю, – среди этих вот её воспоминаний есть что-то… Что, в общем-то, не о пьянстве. А о чем-то совершенно другом». Я говорю: «Может быть… Она бы согласилась… Мы просто бы поговорили. А дальше уже, что публиковать, что не публиковать это она сама скажет?»

И.С.: Ну, да. А может… Вот время-то прошло… Может сейчас.. Повторно?

С.П.: А я уже не вспомню, кто это был. Я уже не вспомню, кто это был.

И.С.: Так бы нам сейчас… В наш проект… Было бы очень кстати.

С.П.: Так, понятно! Ещё как! Ещё как…

И.С.: Ну, ладно. Глядишь придёт. Глядишь придёт.

С.П.: Да нет… Она из другого города, по-моему, даже. То есть она здесь когда-то училась… Но живёт она, где-то ещё. Просто дочка сюда приехала, потому что мама здесь же училась. Это очень обычный случай для нашего ВУЗа. Приходят, потому что здесь же учились родители.

И.С.: Да, кстати… А когда пединститут вообще образовался? И когда он переехал?

С.П.: Ну, образовался-то он очень давно. Ещё в 30-е годы он здесь был. Как учительский… Как педагогический это… Пятьдесят, по-моему, третий год. Переехал, – говорят, – в 62-м.

И.С.: В 62-м?

С.П.: Якобы. Я не вспомню сейчас точно тоже эту дату.

И.С.: Угу. Но вот это… Интересно. Ерофеев как раз 62-63-й тут был.

С.П.: Ну, да.

И.С.: То есть в момент переезда.

С.П.: В момент переезда вот интересно конечно… Но говорят, что он ещё здесь учился. То есть, вероятно, его строили. Ну, это выясняется с полпинка просто. Там есть музей… Там эти все вещи…

И.С.: Не. У нас просто есть дата отчисления. Да?

С.П.: Не. Ну, дата отчисления – да. Я имею в виду…

И.С.: По-моему февраль 63-го.

С.П.: Я имею в виду даты строительства института. Открытия… Его на новом месте… Это всё есть

И.С.: Ну, в общем, мы сейчас как такие…

С.П.: Потому что 68-69-й годы… Это он работал. Я знаю. Точно. На новом месте. Потому что те ребята, которые приходили к Андрею Павловичу Радищеву… А туда ходили не только школьники, но и студенты тоже… Они все были вот уже в новом здании. И ему тогда чуть было не присвоили титул государственный институт. Потом с чего-то одумались и решили, что в районном городе не может быть государственного института.

И.С.: Руднев отговорил.

С.П.: Руднев… Пётр Алексеевич, если только…

И.С.: Нет-нет. Он ругается на пединститут…

С.П.: Ну, он ругается. Да. Он на всех ругается. Он всегда: «Я знаю больше, чем вся ваша кафедра»… Я говорю: «Сашенька! Твоё здание это такая вот шкатулка. В ней лежат бусинки. Факты. Вот ты, – говорю, – вытаскиваешь один какой-то факт. Покрутил его. Положил. Другой вытащил. Покрутил. Положил. А, – говорю, – задача то в том, чтобы взять вот за одну бусинку. И вытащить целиком… Вот всё… Это ожерелье. Поэтому, – говорю, – любой человек, который знает, может быть, и меньше… Но зато системно и… Системно их может выстроить… Эти факты… Он явно оказывается сильнее тебя. И ты проигрываешь на этом фоне». Ну, это вещь сложная. Это я ещё одному своему студенту рассказывал. Вот именно это. Потому что тоже человек с феноменальной памятью. Но сопоставить два факта он не может. То есть он помнит всё, что он когда-либо читал. Но взять несколько фактов и из них выстроить какую-то связную картинку… Ну, во всяком случае, на первом курсе. Он не мог. А вот когда он на четвертом, мне выдал абсолютно, такой вот, связный рассказ… Я ему говорю: «Ну, наконец-то я слышу студента». «А чё, – говорит, – было не так?». Я говорю: «На первом курсе-то? Жуть была». «А, – говорит, – ну, на первом курсе мне самому, – говорит, – страшно, что я тогда нёс».

Фрагмент 2

С.П.: Я пошел в школу 1-го сентября 1961-го года. Да. Накануне своего восьмилетия. Потому что бабушка почему- то решила, что я очень ослабленный ребенок. И мне ни в коем случае в 7 лет нельзя идти в школу. Как бы чего не вышло. Ну вот. Я пошел в первую школу. Первая школа находилась в Запрудах, напротив нашего дома. Но надо было просто перейти улицу Октябрьской революции и Запрудский парк. И там стояли три школьных здания. Одно здание… Слева… Это… Школа 27. То есть школа для детей с задержкой развития. Как сказали бы сейчас. Справа… Это школа для глухих детей. А в центре, вот, наша первая школа. Обычная городская школа. Но к тому времени началось расширение 27 школы… И переселение нашей школы в новое здание в Городищах. Вот там, где оно сейчас… Где она сейчас и находится. Но! К тому времени часть классов из 27 школы уже ввели в здание 1-й школы. И поэтому так получилось… Что вот первый и второй классы я учился вместе с детьми вот из этой школы для детей с задержкой умственного развития. Нам давали возможность даже увидеть. Чем мы отличаемся от них. Это было очень тяжелое, вообще говоря, зрелище. Потому что некоторых ребят оттуда все-таки пытались посадить в обычную школу. И всегда это было совершенно безуспешно. Потому что дети… Действительно даже самые лучшие дети там… Ничего не могли освоить в обычной школе. Это страшно совершенно смотрелось. Это одно. С другой стороны, Первое сентября 1961-го года запомнилось мне тем, что меня впервые заставили соврать. Учительница… Спросила кто кем хочет быть. И что-то выстроила вопрос так, что надо было ответить, что я хочу быть космонавтом. Я не хотел быть космонавтом. Ну, совершенно. И тогда она задала этот вопрос всем. И сказала, что «вы все должны сказать: «Да, я хочу!». Надо сказать, что эта тетенька была первой пионеркой города Коломны. Отсюда, вероятно, это ее горячее желание всех обратить в космонавты. В результате мы все подняли руки. И я в том числе. Глядя на всех. Ну, все поднимают – мне-то чего делать. То есть я попробовал не поднять. Но она так на меня глянула… Что мне больше ничего не оставалось. Тем более, что я понимал, что эта учительница, которая учила еще моего папу… И у других так же было… Наших родителей она учила. И вот этот осадок того, что «а меня заставили», «а меня вынудили». А я соврал. Не для того, чтобы что- то там спасти. В себе. А для того, чтобы… А потому что меня именно заставили соврать. Вот этот осадок до сих пор таким нехорошим зверьком в душе иногда шевелится. Неприятно… Так же, как было неприятно, когда она била ребят палкой. Ну, метром обычным. Или указкой. Ну чё ей под руку попадёт. Она это делала запросто. Даже иногда она лупила не по голове. А лупила… Ну, тогда уже со всей силы… Лупила по парте. Раздавался такой дикий… Звук. Очень сильный. Звук, от которого я всегда вздрагивал. И где-то к концу второго класса я просто маме сказал, что я ее очень боюсь, и хочу учиться у какой-нибудь другой учительницы. Что мама тут же и сделала. Ну, мотивируя тем, что она работает в новом здании. И ей удобнее будет за мной следить там. Поэтому я ушел к другой учительнице. Там всё было нормально, естественно. Никто никого не бил. Никаких там щелчков об парту не было. Ну и в результате можно было жить совершенно спокойно. Так вот до 10-го класса и прожил. Нет, дрались, конечно. Ещё как дрались…

И.С.: Но не с учителями.

С.П: Да. Но не с учителями. Нет, была там одна учительница физкультуры. Которая пинками лупила. Но это особый случай. Она хоть не одного кого-то выбрала. Она всех подряд… Кого поймает, тех и лупила. Типа «вот, что вы тут сами, как вареные раки»… Ну такая вот. Ну, так началось… Началось мое школьное учение. Ну, а дальше там всякие истории. Типа того, как меня избирали в совет пионерского отряда. Там. Делали председателем этого отряда. Все было. Тоже. Это, так сказать, из песни не выкинешь. Но не потому, что я этого хотел или к этому стремился. Я очень хорошо помню. Мама однажды мне сказала: «Ты понимаешь, говорит… Директор сказал мне такую вещь… Что вообще- то надо бы избрать тебя председателем совета дружины. Школьной. Ну, вот нужно по каким- то там данным избрать одну девочку». Я маме сказал: «Ну, и что?» А она говорит: «Ну вот он просит извиниться перед тобой. Директор». Я говорю: «А чё, собственно. Пускай избирают. Мне-то что». Она была, наверное, очень удивлена. Как и многие другие тоже. А для меня это было совершенно непонятно. А чё здесь такого. Что здесь, собственно, в этой должности? Ну, будет она председателем совета дружины. Ну и чего. Ну, лишний раз, там, пройдется со знаменем дружины. Ну, она, не я. Ну и чё». И вот как-то совершенно спокойно относился к таким вещам. Вообще никогда не стремился к начальственным должностям. Ни в юности, ни в молодости, ни в старости. Никогда. Не интересно. Просто не интересно. И когда говорили… Почему вот карьера так сложилась… А я говорю: «А она никак не сложилась: я ее не делал… никогда». То есть я делал то, что я умею и то, как умею. И то, что там нет наград… Ну это же смешно, когда меня выпроваживают, так сказать, на пенсию… Спрашивают: «А почему у вас нет наград?» Я говорю: «Я не знаю, почему вы меня не награждали». – «Так вы должны были сказать во столько-то, во столько-то, во столько-то лет, что у вас вот юбилей. И что вас надо наградить». Я говорю: «Еще чего! Вы что, смеетесь что ли?. Чтобы я стал просить себе награду. Выпрашивать награду! А потом стыдобища такая! С этой выпрошенной наградой… и чего- то надо делать? Да Господь с вами! Не нужно это совершенно», – «Ну, а как вот? Тогда бы вы были ветераном труда. А так вы не будете ветераном труда». Я говорю: «Ну, тут уж я ничем вам помочь не могу. Ну, значит, не буду».

И.С.: Ладно, хорошо, спасибо

Щербакова Людмила Александровна и Зыкова Татьяна Владимировна

Рассказчицы: Вера Александровна Степанова (Щербакова), Татьяна Владимировна Зыкова (Крылова).
Собеседник: Игорь Владимирович Сорокин.
Дата интервью: 15 сентября 2015 г.
Дата публикации: 25 июля 2022 г.

Игорь Сорокин: Мы беседуем о коммуналках, о 1960-х годах и об этом месте. Нам интересно то время, когда коммуналки были чем-то естественным. Как жили, как дружили, как враждовали. Какие-то отзвуки времени, воспоминания, запахи. Про магазин обязательно нам расскажите.

Вера Степанова: Когда я жила здесь, была Щербакова.

Татьяна Зыкова: Я здесь не жила, но жила тоже в коммуналке, в девичестве была Крылова.

И.С.: Давайте начнём с магазина.

В.С.: Магазин «Три поросенка» называли, потому что раньше витрина была, в ней сделали искусственных три поросёнка, как будто они на санях, как тройка. С тех пор повелось: «Три поросёнка». Это мне рассказывали мама, соседи, я ещё была маленькая, когда были три поросёнка. Рассказывали, что долго витрина была, поэтому люди привыкли, что это три поросёнка.

И.С.: Они были реалистичные или мультяшные?

В.С.: Мультяшные. Восковые или глиняные, как лошадки.

И.С.: Они на задних ножках стояли?

Т.З.: Да, в полный рост. Они втроём весёлые, обнявшиеся. Не помню, из чего они были сделаны. Для меня они остались как рисованные.

В.С.: Сколько тебе лет было?

Т.З.: Лет 10. В 3-ю школу я ходила. Мы жили на Репинке, ходили в молочный магазин сюда, на Зайцева, мимо этого, поэтому я помню давно.

В.С.: Пирожки здесь были необыкновенные.

Т.З.: Пирожки коломенские были неповторимые. Ездили аж из-под Воскресенска, женщина у нас работала: «Коломну знаю, там пирожки с мясом».

В.С.: Мясокомбинат привозил в палаточку огромное количество, и всегда стояла очередь.

И.С.: Это какие годы?

Т.З.: 1960-е.

И.С.: Они были запеченные или зажаренные?

Т.З.: Жареные, на фритюре.

И.С.: Размер…

В.С.: Обычные такие. Мясо много очень. Очень вкусно.

И.С.: Отлично! Давайте продолжим про вкусы.

Т.З.: Вот эта улица называлась «пьяной улица». Говорили: «пошли на пьяную гулять».

В.С.: Всё равно «стометровка» была. Соседи мои были постарше, и сестра постарше на три года. Здесь всегда раскатывали лёд, катались, ребята ходили парочками, два-три, девчонки, все так знакомились на «стометровке». Там подтолкнут, девочка упадёт. Раньше такие отношения были тёплые.

Т.З.: Сейчас по интернету знакомятся, а мы здесь знакомились.

В.С.: Мы ходили туда-сюда. Куда идёте? – На «стометровку». Это конец 1960-х. Было очень интересно ходить.

Т.З.: Мы жили на Ивановской, и я всё время ходила сюда в молочный магазин.

В.С.: Я помню, какие там были продукты – просто обалдеть. Икра чёрная, красная, вот такими вот лоханями стояла или просто банка открытая большая. Никто не покупал. Говорят, что раньше ничего не было. Но продуктов было очень много, разнообразных и колбас, и всего. Но зарплаты небольшие. Покупали, но мало.

Т.З.: Икра стояла на витринах в каких-то прямоугольных ёмкостях стеклянных.

В.С.: Отдельно стояли металлические голубые банки открытые. И были все в красной. Лишь бы люди брали.

Т.З.: Где Дом Озерова, там угловой был мясной магазин. Угол в самом доме. Сначала мясо, потом стал овощной стал.

И.С.: Какие отделы были в «трёх поросытах»?

В.С.: Как заходишь, справа как раз икра была, они как ромбиками такими. Потом рыба была прямо. Потом там уже стали овощи. Слева была кондитерская. Спиртное с другой стороны – там небольшая арочка, через магазин проходишь, там спиртное. С левой стороны кондитерская: закруглённые прилавки красивые, там можно было купить какао в пакетиках, кофе с сахаром в брикетиках. Все не очень богато жили, не знаю, кто там мог себе позволить. Чёрный хлеб с солью и маслом, булочку с сахаром.

Т.З.: Выходишь, не скажешь: «Сорок один – ем один» – всё, налетят, выпросят.

В.С.: Вот такие сладости были, конфеточки. Все жили скромно, наше окружение, не знаю, как те, кто побогаче – Пасман или ещё кто… Щи варили, котлеты делали. Кто во что.

И.С.: Мы из магазина перешли в коммуналку. Вы жили в соседнем дворе?

В.С.: Да, Октябрьской Революции, 207.

И.С.: Кто жил с вами рядом?

В.С.: Спицины и бабушка Мантурова. Кухня была на троих. В этом доме, где кухня, когда-то была типа людской, жила прислуга. Там жил врач-стоматолог, насколько я знаю, где наша комната, там была у него приёмная. Лестница из парадной, жёлтый мрамор, львы по бокам, вторая стеклянная дверь, очень красиво было. Ходили мы все чёрным ходом, не парадным. В середине дома. До этого, как мне рассказывали, здесь был как постоялый дом, комнаты были, до 1886 года. Надо смотреть в архивах, не знаю точно.

И.С.: В этом доме что было?

В.С.: Не знаю. Эти дома были вместе как одно целое. Потом их разделили на 205, 207, 209. Был комплекс – как постоялый дом, сюда заезжали. Здесь комнаты как кельи, был большой коридор и много-много-много комнат. У нас там совсем по-другому. Тут тоже был вход, но не такой парадный, то мраморные лесенки, но так себе. У нас совсем роскошный, широкий. Я помню это, начали ремонт делать, когда мне было лет 17.

Соседи были хорошие. Бабушка вредная.

Т.З.: У нас было 11 семей. Все нормально общались, но одни были… В семье не без урода, бывали скандалы. А так жили дружно. Я жила на Савельича, 5. Это был дом купца Посохина, он был городской голова. Был купеческий дом, двор большой. У него были кожевенные мастерские, продавали кожу, производство было. Большой дом, после революции конфисковали, поселили простых людей. Посохин какое-то время сам жил в коммуналке. Из жильцов его помнили. Выдержанный был, обиженный – не обиженный, но держался, воспитанный.

Мы хорошо жили в коммуналке, дружно, весело. Общая кухня большая была, у всех столики, плита. Коридор был большой. Соседи хорошие. Собирались всегда. Нас, мелких, на улицу, а родители на посиделки.

В.С.: Песни пели, в лото играли.

Т.З.: Был Игорь Павлович Селивановский. Это был цензор «Коломенской правды». У него посиделки были, в карты играли, на улице в лото играли. Двор был большой. Где были мастерские кожевенные, там тоже были квартиры. Там уже были не коммуналки, а просто они были разделены и были отдельные входы. Огромный сарай, земельные участки.

В.С.: Я вспоминаю: сарайчики стояли с погребами. Такие страшненькие. Мы когда приехали, дровами топили квартиры. Печка была с плиткой ещё тех времён, с изразцами, топилась очень долго, потом нам отопление сделали.

Бабушка-соседка у меня была ярая коммунистка. Такой провокатор всего! Но мама мне говорила, что не следовало с ней: «Молчи-молчи». Я на кухню практически не выходила особо.

И.С.: Провокатор в каком смысле?

В.С.: Спровоцирует, комплексов в тебя вложит всяких: рука не такая, нога не такая… Идеологически тоже ярая коммунистка. Работала в суде судебным исполнителем. Очень тяжёлый человек. Я то во дворе, до дома. Уроки сделаешь ― во двор. Садик у нас был, цветочки сажали – красиво было, тогда казалось, что просто замечательно.

Т.З.: Когда переехали в квартиры, в эти ячейки, все заткнулись.

В.С.: Да… Нет посиделок. Тогда нам казалось, что хорошо. И сейчас вспоминаешь – хорошее время: молодость, детство – всегда хорошо.

Т.З.: Коммуналки тоже разные были… Да, удобств не было. В баню ходили каждую пятницу и субботу обязательно, с тазом. В баню, которая около военкомата, где бассейка.

И.С.: Молочная площадь.

В.С.: Там стадион. На каток ходили туда. А городская баня направо, там пили газировочку… Удобств не было: холодная вода, помои выносили на улицу. Такие постройки с дверьми, металлическая решётка. Как в старой Одессе, из каждой подворотни запах. У нас канализации не было.

Т.З.: И у нас не было. Был туалет на два этажа. Круг вырезан, деревянное, вниз всё… Потом подъезжал на лошади, всё это черпаком черпал. Ассенизатор.

И.С.: Слово «золотарь» ушло?

Т.З.: Да, уже ассенизаторы были. По очереди убирались все.

В.С.: У нас были очень большие коридоры. Холодный коридор, лестница парадная – всё это надо было мыть, и парадную, хотя мы ей не пользовались, но пыль накапливалась, и черновую, и туалет. Бабушка эта коммунистка ходила проверяла, Татьяна её звали.

Т.З.: А у нас паркетный пол был. Натирали паркет в комнатах. Паркет необыкновенной красоты, дубовый. Мама нам намажет, а мы с братом тёрли – аж блестел. Потом этот паркет слоями перед капитальным ремонтом вывозили. Не на мусорку…

Жили все как-то дружно. Мы, ребятня, играли вместе все. Был двор у нас большой.

В.С.: Не жаловались никогда. Подзатыльник дадут за то, что лез, куда не надо. Такого не было, как сейчас: «А, ты там мою обидел!..». Нет, не умеешь играть, дружить ― сиди дома. Так и воспитывали. Лет 19 мне было, когда сделали у нас ремонт капитальный, снесли все наши сараи, потому что дрова хранить не надо стало, потому что отопление стало. (Раньше-то из удобства был газ у нас уже был, вода холодная, больше ничего.). Сделали паровое отопление в начале 1970-х.

Т.З.: Дрова я не помню. Были газовые горелки вмонтированы в печку. Печка нагревалась так же, но с газовой горелкой.

В.С.: Потом нас соединили.

И.С.: Вы начали дружить дворами, стали знать всех, кто здесь живёт?

В.С.: Мы уже и так знали, потому что все практически ходили в одну 7-ю школу. Из школы вместе шли, у нас арки были во дворы, каждый в свою арку зайдёт и всё. Поэтому все знали друг друга тесно, потом совсем тесно. Как правило, есть свои подруги, вот мы вместе дружим. Так и дружим с тех пор.

И.С.: Помните жильцов этого дома?

В.С.: Как вверх заходить со двора, справа Перовы. Потом квартира Пасмана, где мы сидим. Я в квартиры не заходила, только в коридор. Потом два брата – Николай и Сашка. Сашка был гимнастом, фамилию не помню. Многих фамилий не помню, дружили, друг друга знали, но многих фамилию не помню. Шиловых знаю, он постарше меня, лет на десять. Пасманы, сын Серёга мне должен быть ровесник, лет 60.

Т.З.: Семён Пасман был конструктор на ЗТС. Дед их адвокатом был. У нас сосед был Селиваневский, который цензор «Коломенской правды», они дружили с ним. Он к нам заходил, мама моя тоже, они общались. Семён заходил. Он работал с чем-то, связанным с техническими науками.

Потом Арнавский (?) у нас жил, по-моему, врач.

В.С.: Мы не интересовались, кто где работает. Нам, молодым, не было нужно.

Т.З.: На нашем этаже Светлана Щёлкова, она была редактором «Куйбышевца» на Коломзаводе, дядя Миша тоже там работал. Мироновы тётя Маруся, дядя Яша. Ванины, Зинаида Ивановна, а Лёшка был в Москве потом, сейчас у Капицы.

В.С.: Знаешь, кто возраста постарше, помладше твоего. Кто там старше, уже не знаешь.

И.С.: Какие-нибудь истории? Кто в кого влюбился? Кто с кем подрался?..

В.С.: Сашка (с Колей, который брат, фамилию не помню), он женился на продавщице, которая работала в «Трёх поросятах», Нина её звали. Он закончил пед, факультет физкультуры, был гимнастом.

Какие ещё истории?.. Учительницу ботаники и зоологии Перову из нашей школы побаивались. У неё сын, с ним общались. Как побаивались… «Что, – скажет, – не выучила, болтаешься?!» Раньше учителя уважали и побаивались.

Т.З.: У нас Раиса Сергеевна жила. Мы ещё были маленькие, а ей было 82 года. Вот на кухне, там чугунные утюги, и она наглаживает стоит. А мы, октябрята, пионеры, её пытали… раньше ж говорили, что плохо жили до революции. Мы ей: «Тётя Рай, чего вы говорите, что сейчас всё плохо. Раньше-то как плохо жили». Она: «Не надо, хорошо раньше жили. До революции нам на праздники всегда привозили подарки детям, праздники устраивали меценаты». Она говорила, что жили очень хорошо до революции. Ей было 82 года, одного только одного зуба не было, все зубы свои были…

Я помню, как гуляли. Вовка Антонов был такой, убегал со двора. Его привязывали верёвкой к груше, верёвкой метров на 30, он гулял по двору привязанный. А сейчас это издевательство… Лёше Ванину вешали бумажную табличку на спину: «Лёша Ванин, дом такой-то, квартира такая-то». Так раньше гуляли. Уходили со двора, из дома гулять удёт, зайдёт куда-нибудь…

В.С.: Вовка Куликов за Натальей ухлёстывал. Здесь огромные ворота были в парк. Весной их закрывали, чтобы цветочки посадить. Через забор в змей-горыныча играли. Очень было весело. Как в казаки-разбойники. Играли по всем дворам, бегали, указывали стрелки, кто где находится, мелом, на две команды, кто кого поймает, кто найдёт, кто где спрятался. Вот Вовка у нас был Змеем Горынычем…

Т.З.: Сейчас в гаджеты играют. Помню уже не в коммуналке, уже частный дом был, придёшь, на тебе всё колом стоит. Мама раздевает тебя, шубу ставит. Здесь сверху всё замёрзло. Она намоёт всё. Щёки красные. Всё время гуляли, на улице проводили всё время.

В коммуналках всё-таки отношения были ближе. Хоть и ссорились, но всегда приходили на помощь. Я помню, первый телевизор купили у нас Антоновы – тётя Маруся с дядей Яшей, больше ни у кого не было. У них комната была маленькая, а жили вчетвером (у них были два парня). И вот у них собирались смотреть телевизор, хоккей. Все комнаты, все коммуналки собирались у них, с чаем. Почему-то все за хоккей болели. Дружно было.

В.С.: Сейчас совсем другое. У нас у Раковых первый телевизор появился, потом у нас – в 1961 году «Спутник 61» экспериментальный, без линзы, с рамой хорошей.

Т.З.: Такого, чтобы в кастрюлю соли насыпать, такого не было. Холодильник на кухне не стоял, в комнате был.

В.С.: Воровали… У нас в прихожей холодильник стоял на три семьи. С бабушкой история неприятная была. Мама пошла на рынок, я сплю в выходной день. Дверь открывается, в шкафчик, в холодильник раз-раз… Мне так неприятно, я вся зажалась!.. Котлеты же свои делали, на рынке купили мясо, получается 20 штук, 21, 23, перекладываем из кастрюльки в сковородку потушить, считает: 19. Мама у меня была добрый человек, никогда не ссорилась. Тоже от людей зависит… Провоцировала, конечно. Отца провоцировала на скандал, нетерпимый был. Много было и неприятного и хорошего.

И.С.: Давайте вспомним какие-нибудь прекрасные праздники.

В.С.: 1 Мая! Все собирались. Новый год.

Т.З.: На 1 Мая всегда собирались и вот отсюда до места, где теперь «белый дом», гуляли вечером. Все встречались, общались.

В.С.: На целый день перекрывали дорогу от машин, и все гуляли. Встретишь всех! Все общались.

Т.З.: В объезд ездили машины. Около церкви сворачивали. На 1 Мая, на Октябрьскую революцию – здесь были гуляния. Демонстрация утром, гуляли вечером.

В.С.: В ворота, в арку выходили, если кто не шёл на демонстрацию (болели), вышли, оделись, у ворот нам разрешали своих стоять. Людей не пускали, чтобы ходить по тротуарам. Смотрели, всех видишь, кто прошёл. Потом все собирались. Родители собирались дома. Там уже наготовлено, холодцы наварены, селёдка разделана, картошечка сварена, ну и всякие деликатесики к празднику всегда были.

Т.З.: В кинотеатр раньше очередь была за билетами. Бывало, что не попадёшь. Театры приезжали – всегда залы полные были, и в кинотеатре всегда.

В.С.: Все заранее встречались. Не помню, чтобы музыка играла…

Т.З.: В «Востоке» на втором этаже был оркестр. Танцы были.

В.С.: Буфет был. Музыка играет, кто-то танцует, зависит от комплексов. В «Юность» ходили «кадрились» после школы с кавалерами. Где Дом Озерова был кинотеатр «Юность». Там больше детский. 5 копеек стоил на детский сеанс.

Т.З.: Помню, споткнулась в этом кинотеатре, люди идут в темноте и на меня, чуть не погибла я там. Как начали падать… Сейчас кинотеатры маленькие.

И.С.: Помните ли вы полёт Гагарина?

В.С.: Я в первый класс пошла. Столько было народу на улице, такая была демонстрация! Больше, чем на 1 Мая. Все кричали «ура», по рупору говорили, что он сказал: «Поехали!». Это был такой праздник! Мы ходили, смотрели, сколько народу – больше, чем на все остальные праздники.

Т.З.: Мы ещё в посёлке Кирова жили. Гуляли на улице, объявили, что в космос… Тогда это было событие!

В.С.: В сознании у меня, что я стою здесь у памятника борцам революции, толпа – просто пройти нельзя. Очень много было народу, больше, чем на праздники. Это был такой грандиозный праздник!

И.С.: Это было неорганизованно?

Т.З.: Просто все вышли.

В.С.: Шарики были, флажки, у кого-то, может с 1 Мая осталось. Народу было очень много, очень.

Т.З.: Мы маленькие ещё были.

И.С.: Вспомните ещё что-нибудь?

В.С.: Столько событий… Перестройка… Я считаю, что как ещё одну войну пережили. Эти голодовки… Вспоминаешь, поглотило это то, что было в те времена. Столько хочешь вспомнить… Просто было весело, было здорово. Ни телефонов не было, ничего – все встречаются, общаются…

Т.З.: Раньше идёшь гулять. Заходишь, есть человек дома – пошли, нет – развернулся, ушёл. А сейчас: что без звонка пришёл?

В.С.: Гуляли когда, мальчишки за нами шли, мы впереди. Никто никогда не ругался в присутствии нас…

Т.З.: Ходили на танцы. В Шавыринском были танцы. Летом в парке. Танцы были в каждый выходной. Наряжались, ходили. Летом оркестр на Комсомольской был. Весь город ходил.

В.С.: В перерыве между танцами показывали мультфильмы. Все идут вглубь парка, там показывают мультики, потом возвращались. Смешно! Но было здорово.

Т.З.: И сейчас есть коммуналки, но уже не те коммуналки какие-то.

И.С.: Может, сейчас в коммунальных квартирах более замкнуто, чем тогда. Просто время изменилось.

В.С.: У каждой комнаты в квартире был свой запах. И сейчас у каждого в квартире свой запах. Где-то старушками, где-то аромат. У нас запах всегда мыла был, потому что во всех вещах лежало мыло «Земляничное» – это я никогда не забуду! – чтобы моли не было. У кого-то запах духов, «Красный Москвы». У кого собачками, у кого кошечками – кто во что горазд. Кошки делали в песок, всё это дело выносили.

И.С.: Во дворе не было голубятни?

В.С.: Нет, у нас не было.

Т.З.: У нас была, по-моему.

В.С.: С этой стороны было, но как-то всё снесли быстро.

И.С.: До сих пор застряли некоторые, есть на посаде.

Т.З.: Есть. Кому-то нравится, разводят.

В.С.: Это любить надо.

И.С.: Фотографии у вас остались какие-нибудь?

В.С.: У меня есть. Но у меня квартира в Москве, я москвичка давным-давно. Хотела привезти, но мои делают ремонт, всё в коробки упаковали. Я отыщу, привезу. Есть, где во дворе сижу, соседка наша. Ещё ресторан строился – меня соседка держала на руках. Где «Спортмастер», там был ресторан «Коломна», прекрасный. Внизу столовая и кулинария, а наверху ресторан. Мне лет 18 тогда было. Сначала был «Советский» ресторан, потом здесь построили, потому что такой спрос пошёл…

Шклярман Евгения Сергеевна

Рассказчик: Шклярман Евгения Сергеевна
Ведущий: Сорокин Игорь Владимирович
Дата интервью: 14 сентября 2015

Е.Ш.: В 55-м году я приехала в Коломну. Коломна совершенно была… небо и земля, по сравнению с нынешней Коломной. Жила я в коммунальной квартире. Трое соседей… Ну, да. Мы, и ещё двое соседей. Я должна сказать, что мы жили мирно, никаких конфликтов у нас не было. А потом, значит, нам уже отдельно, собственно, ещё разочек нам пришлось переехать, в другую коммунальную квартиру. То есть… Ну, вы не записываете? Вот, и там еще прожили, а уже потом получили квартиру двухкомнатную. Ну вот. А потом эту двухкомнатную поменяли на трехкомнатную, в которой я сейчас и живу. И с 55-го года при заводе ЗТС открылась поликлиника – «ЗТС» называлась — и я, в общем-то, в ней проработала сорок семь лет, да.

И.С.: То есть вы ветеран труда?

Е.Ш.: Я ветеран труда, да. Вот, не выходя из этого кабинета.

И.С.: А скажите, это было очень распространено? Коммуналки, коммунальное житьё?

Е.Ш.: Ну конечно. Тогда вообще отдельные квартиры, ну я не знаю, это, наверное, ну, редко кто имел в те времена, в 55-м году. В основном люди жили в коммунальных квартирах. Потом стало строиться, даже бараки были здесь, так что… Недавно последний барак снесли, наверное. То есть его разрушали, и этот разрушенный барак по улице Суворова стоял несколько лет. Все на трамвае проезжали и удивлялись, и говорили: да что ж это такое, да почему же эти развалины не снесут? И теперь на этом месте построили два замечательных дома. Вернее, один, сначала один, потом продолжение второго. Трехэтажный, по-моему. Трехэтажный, да.

Женский голос: Ну, ты расскажи про коммуналку.

Е.Ш.: Да, ну теперь про коммуналку. Ну что в коммуналке… А вы знаете, там же неплохо было. Каждый вечер на кухне женщины собирались, о чем-то говорили, что-то вспоминали, кого-то подругивали, как говорится. Каждая что-то готовила, у каждого свой стол был, так что есть о чем вспомнить, но не плохо, не плохо, о плохом я не вспоминаю.

И.С.: Но все-таки это непросто — жить на одной кухне, с одним туалетом, с одной ванной.

Е.Ш.:: Вы знаете, как ни странно, ведь газа не было в 55-м году, газа не было. Готовили на керосинках, и кипятили бельё, и кушать готовили, и всё, и горячей воды, конечно, не было. Ну и, вы знаете, ничего не останавливало никогда никого, все всё успевали, и как-то жили, и как-то жили, да, вот так.

И.С.: А вот ну какая-то особенность, ну, про питерские коммуналки много известно, как там жили, а вот про коломенские… Какая-то, может быть, особенность была? Что это за явление такое – коломенская коммуналка?

Е.Ш.: Вы знаете, я должна сказать, что, когда я приехала, практически строительства не было в 55-м году. Чуть-чуть попозже, в 60-м году там, рядом с нами завод, «почтовый ящик». Я с глупого ума считала — почтовый ящик. Думаю, что за почтовый ящик? Господи, как там помещаются? Он, вы знаете… Когда тебе двадцать с маленьким хвостиком… Думаю: «Что за почтовый ящик?». А потом мне объяснили: это засекреченный завод, вот они и стали строить. Вот улица Ленина… Как раз в начале улицы Ленина эти дома КБМ-овские, вот они как раз и начали чуть ли не первые расселять своих людей по квартирам.

Женский голос: У тебя спрашивают, что такое коммуналка. Как вот, что особенного?

Е.Ш.: Ну, а я не могу сказать. Ну, что я могу еще сказать о коммуналке? Вот дважды жила я в коммуналке.

И.С.: А давайте начнем сначала. Вы откуда приехали?

Е.Ш.: А, сейчас я вам скажу. Вообще, я кончала техникум в Ярославле, а после окончания я стала работать на Украине. Такой город Жмеринка есть. Недалеко от Жмеринки костно-туберкулёзный санаторий, вот там я работала три года. Была сначала палатной сестрой, а потом операционной сестрой, вот. А потом я вышла замуж и приехала в Коломну.

И.С.: То есть ваш муж из Коломны?

Е.Ш.: Да, он коломенский, он коломенский. Это уже после войны его семья переехала в Коломну, после войны, а до войны они, по-моему, в Саратове жили.

И.С.: Вот это интересно для меня. Это отдельная тема, потому что я из Саратова.

Е.Ш.: Да, Саратов. В Саратове, ну, у моей свекрови… Свекровь именно из Саратова, и там, значит, вот и муж мой жил, и его братья там жили.

И.С.: А как свекрови имя, отчество, фамилия?

Е.Ш.: Свекрови имя, отчество: Марья Исаевна Шклярман.

И.С.: А чем она занималась?

Е.Ш.: Она была секретарем директора от станкозавода.

И.С.:: А в Саратове?

Е.Ш.: Вы знаете, я так подробно не могу сказать, кем она там работала, знаете. Особенно я, так сказать, не вникала. Там ее семья была, там она работала. Что такое?

Женский голос: В детстве стригла.

Е.Ш.: А, стригла! Возможно. Её отец был частный парикмахер, а она ему помогала, ну так. Ну, она еще там работала, конечно, ну, так я точно не могу вам сказать. Потом она вышла замуж, вот родились дети, муж был военный, а после войны он был военпред. Так? Правильно? Нет, как это называется? Военный человек на заводе. Забыла, как это называется, как название.

И.С.: Ну, может быть военпред, да.

Е.Ш.: Военпред, да? Может быть. Он здесь… Ну, и потом, значит, так у них не сложилось, он уехал, а она с детьми осталась. Вот они здесь в Коломне и выросли. Жили в коммуналке с соседями, и свекровь мне, нам с мужем, выделила смежные квартиры, две комнаты. В одной мы жили, а она в проходной, будем говорить. А уже потом ей по работе дали две комнаты: одну комнату нам, другую комнату ей, и опять же с соседями, вот так получилось.

И.С.: Свадьба была в коммуналке?

Е.Ш.: Ну и второй раз получилась тоже коммуналка.

И.С.: А свадьба ваша была там, в коммуналке? Праздновали? Были праздники?

Е.Ш.: Да, да. Ну, свадьба такая очень скромная, тогда таких не устраивали. Пришли приятели моей свекрови, друзья. Ну, и нас было, может быть, человек десять-двенадцать, не больше, вот. А свадьба… Ко мне приехал на Украину за мной мой муж из Коломны. Дело в том, что в Ярославле он учился в арт-училище, а я в медтехникуме. Вот там мы и познакомились. А потом, значит, вот приехал за мной, и я приехала в Коломну. И вот с 55-го года я живу в Коломне. Причем, вы знаете, сейчас очень много… Только вы не записывайте, ладно? Очень много военных в отставке. Сейчас семьи, всем нравится Коломна. Тут очень много встречаешь людей, и как-то чувствуешь: это не коломенцы. Но, что интересно, они отмечают… Они отмечают, что коломенский народ, он немножко… Ну, не совсем мягкий, будем говорить, не совсем добрые, или, так выразиться,.. Но я прожила… Я, так сказать, ничего этого сказать не могу. Как-то на моём пути встречались хорошие, добрые люди, честное слово! Как-то так получилось. Так, что вам ещё рассказать? Вот! Ну, можно о 60-х годах.

И.С.: Пожалуйста.

Е.Ш.: Ну, сейчас, вот вы знаете, я уже старый человек, вот, на следующий год в библиотеке Королёва будут отмечать пятнадцать лет, как существует «Клуб интересных встреч» при библиотеке Королёва. Это напротив депо Коломна. Знаете депо наше где находится? Вы совсем Коломну не знаете?

И.С.: Ну, я только вот старую часть более-менее знаю.

Е.Ш.: О, вы прогуляйтесь по новой. Ну и вот: там раз в месяц устраивают встречи, приходят пенсионеры разных специальностей. В основном это уже, так сказать, в преклонном возрасте люди. Для нас они готовят какие-то темы интересные, иногда музыкальные, литературные, в общем, бывает интересно! Потом они нас чаем угощают.

И.С.: У нас тоже готов чай, кстати.

Е.Ш.: Нет, нет, спасибо… Спасибо большое, это очень приятно. Вот, знаете, там две конфетки обыкновенные с чашечкой чая, пара конфеток… Дело в том, что это так приятно: посидеть, пообщаться, ещё, так сказать, за чаем. Это вот поимейте в виду, может быть, когда-нибудь это пригодится вам. И ещё библиотека Лажечникова — знаете, я так думаю?

И.С.: Да.

Е.Ш.: Вот, раз в месяц они тоже устраивают нам встречи, там тоже клуб, я туда тоже хожу. Но там уже не пятнадцать лет, а там побольше, наверно, уже. Так что я стараюсь, стараюсь!

И.С.: Вести светскую жизнь.

Е.Ш.: Ну, конечно! Конечно, потому что уже на пенсии, не работаешь. Ну что же, приходится, а так — одичаешь! А так среди людей. Хоть раз в месяц. Вот теперь у нас напротив «Белого Дома» вот этот вот «Глобус». Знаете вот, магазин?

И.С.: Этот я знаю.

Е.Ш.: На последнем этаже там выставочный зал.

И.С.: Прекрасный зал.

Е.Ш.: Ну вот, а теперь там они у белого рояля устроили тоже литературно-музыкальные встречи. Ну, я туда тоже пошла… Так что вот так вот.

И.С.: Наверное, когда приехали, там в 50-е, в 60-е, тоже были свои какие-то места встреч?

Е.Ш.: Вы знаете, я вам хочу сказать, когда я приехала, как раз только отстроилась вот эта поликлиника. И мне удалось, с трудом, но удалось, устроиться на работу в поликлинику. Врачам легче устроиться, среднему медперсоналу тяжелее, тем паче свой медтехникум здесь. Ну, в общем, я устроилась на работу, сразу в хирургический кабинет как раз. Ну, и вот, вы знаете, пришел молодой коллектив, будем говорить. И как же мы прекрасно жили! И работали, и время проводили… У нас были и огоньки, мы устраивали, и выезды в Москву в театры, в основном в Большой театр, Театр сатиры и этот… театр… господи боже мой… Оперетты. Как-то выскочило из головы. В музеи, в общем. А для детей мы были молодые, энергичные, дети у нас были маленькие, мы их не забывали. На май, на майские праздники, на октябрьские, на Новый год мы для них устраивали: на Новый год ёлку, на майски праздники, и на этот… У каждого какой-то был талант. Мы с ними  устраивали прекрасные вечера для детей, утренники были, будем говорить, с подарками, дети выступали, взрослые были довольны, приходили и папы, и мамы… Ну, я имею в виду медики, вот. Очень часто мы устраивали просто и такие вечера, вы знаете, как сказать… производственные. То есть, ну, как-то одни отвечали за свою работу, то есть, ну, как это правильно выразиться, тематические, что ли… То есть, ну, предположим, врачи отвечали на свои вопросы, предположим, узкие специалисты – им задавались другие вопросы. В общем, пока вот эти вот шли соревнования, кто лучше ответит, другая часть готовила столы, и потом у нас был праздник. Вот, даже нас сфотографировали. Вы видели, я вам показывала?

И.С.: Да, три стола.

Е.Ш.: За это был приз! Поэтому все старались. В общем, одни за одно отвечали, другие за другое отвечали. Ну, такие вот праздники. Встречали и Новый год. В общем, жили очень хорошо! Сейчас этого нет… Ну, вот я прихожу, сейчас совсем другое время, я прихожу в поликлинику сейчас, её отремонтировали, она, так сказать, как новая стала, хорошо отремонтировали. Старых уже работников практически не осталось, практически не осталось. Потому что возраст уже приличный. Вот, и вы знаете… Я у них спросила как-то: «Ну, вы что-нибудь?». Нет, никто ничего! Нет, абсолютно. Это только покурить, о тряпках поговорить, и на всех обижаются больные. Вот сейчас встречают иногда, здороваются, а уже и не узнаешь людей. А так-то, видимо, узнают уже и жалуются, жалуются: не то, что было. И не то обращение, не то внимание, да.

И.С.: А можно вот про эти три стола, и нам хочется сфотографировать эти три стола, можно?

Е.Ш.: Пожалуйста, пожалуйста. Я ещё… Пожалуйста, сфотографируйте. Вот, между прочим, вот этот букет сделан из овощей.

И.С.: Как из овощей?!

Е.Ш.: Да! И розы, всё-всё это сделано из овощей.

И.С.: Ну, наверно он получил первый приз.

Е.Ш.: Вы знаете, я не помню! Я не помню… Это была бутылка шампанского. Возможно, я и не помню. В общем, вы знаете, они были тронуты все, и, по-моему, что-то такое, по-моему. Всем по бутылке выдали, первого места не было. Первое место для всех трёх столов. Потому что действительно было, а вот здесь вот, сейчас я покажу, вот здесь вот. Вот это блюдо, да-да, сейчас, одну минуточку. Вот здесь вот, да-да, вот это вот здесь вот блюдо было, огромное блюдо, и на нем были испечены грибы. Вот знаете, шляпка и с ножкой. И вот такая целая гора: побольше, поменьше, вот таких грибочков. Это что-то необыкновенное было!

И.С.: Скажите, откуда же продукты, если многие вспоминают, что ездили в Москву за колбасой, и вообще с продуктами было всё тяжело?

Е.Ш.: Вы знаете, я вам хочу сказать, что в основном, наверное, ездили не в 60-м году, а ездили, наверно, уже ближе к 90-м годам. Вот тогда, наверно, ездили действительно в Москву, чтобы купить… Вот на рынке даже мясо нельзя было купить, не было ничего, надо было все с Москвы везти. Но это были годы… Разруха началась с Горбачева, конечно. Все это чувствуют, все это знают. Всё это началось, всё это началось… Почему… Когда кто у нас до Горбачева-то был? У нас, подождите, Брежнев, да?

И.С.: Ну, там ещё между Брежневым и Горбачевым был Черненко, помните?

Е.Ш.: А, это после Брежнева…

И.С.: Да.

Е.Ш.: После Брежнева был Андропов, после Андропова Черненко, а после Черненко Горбачев.

И.С.: А Устинов?

Е.Ш.: А?

И.С.: Устинов ещё был.

Е.Ш.: Вот я и говорю: Устинов. Но там ещё, по-моему, кто-то был, я уже забыла даже. Вы знаете, ездили! Ездили! Но это… я вспоминаю, вы знаете, какой год? Я вспоминаю 55-й год, вот когда я вышла замуж, в Москве, в Елисеевском магазине… нет, ну, не только в Елисеевском. Всё, пожалуйста: и колбаска, и рыбка, и икра – всё доступно, приходи, покупай. Ну, наверное, чтоб были деньги, конечно. Вот, всё это было, и мясо, всё-всё. Но, вы знаете, каждый этап нашей жизни… Вот мне зять недавно задал вопрос, он и говорит вот: «Евгения Сергеевна, как вы считаете, вот сейчас лучше живете, или как раньше?». Я говорю, что вот каждый период жизни, вот он был по-своему… и плюсы, и минусы, и плюсы, и минусы. Но, вы знаете, мы же близко к Москве, поэтому мы не ощущали этого. Не хватало продуктов – в Москву ехали. Хоть в очереди отстоишь, но купишь. Вот в глубинках, конечно, может быть, люди хуже жили, бесспорно. Так же как и сейчас, так же как и сейчас… Ну и вот, а я ему сказала, что я сейчас хорошо живу: на трамвае бесплатно езжу, на работу утром не надо спешить, вот. В магазин зайдешь – всё купишь, правда, качество немножко похуже стало, но зато не надо волноваться, и более выгодно. Почему? Потому что мне не надо много закупать, понимаете? Я пришла, я взяла себе немножко, я это съела, я пошла, опять купила. Я знаю, что это есть, я приду и куплю. Поэтому сейчас мне нравится, как я живу. Но опять, видите, так сказать, я, например, довольна. Моя знакомая хорошая, мы вместе работали всю жизнь. Она старше меня, ей уже 92 года в этом году исполнилось, она и говорит: «Вот сейчас бы жить, вот и пенсия вполне устраивает, и все можно купить, а уж годы ушли… А годы ушли уже…». Вот. Что вас ещё интересует?

И.С.: Полёт Гагарина.

Е.Ш.: А?

И.С.: Полёт Гагарина.

Е.Ш.: Я не поняла.

И.С.: 12 апреля 1961 года. Где вы встретили?

Е.Ш.: Ой, ну, вот это надо полегче спросить. Вы знаете, что я вам хочу сказать, что все праздники… У моего мужа был старший брат. Они все работали на заводе. Младший брат был врач, он работал в Москве, а старший брат, мы всегда все праздники встречали у него, это было заведено. Даже если праздник там, или октябрьский, или Новый год… нет, Новый год мы старались у нас встретить, мы отвоевали свой праздник. Этот Новый год у нас, в нашей семье, вот. А октябрьские… это уже после демонстрации шли к нему вот, встречали.

И.С.: А демонстрации? Вот про демонстрации вы можете нам рассказать? Как это всё было?

Е.Ш.: Хотите, расскажу один эпизод?

И.С.: Да.

Е.Ш.: Только не 60-е годы. У нас смена главных врачей была, и стала главным врачом женщина, врач-гинеколог, очень умненькая, но от кроликов… от карликов ушла, а к нормальным людям не пришла. Я забыла название этого заболевания. Она здоровая, умная женщина, но она была вот такого вот росточка. Но, вы знаете, абсолютно миниатюрный человек, как говорится, и большая умница, большая умница! Она сначала, когда к нам приехала с Дальнего Востока, она была парторгом, и её насильно заставили быть главным врачом, она не хотела. Но она очень много сделала для нашей поликлиники, пока она у нас работала, потом она перебралась в Москву работать. Так вот, на демонстрацию на Первое мая она обошла всех сотрудников и сказала: «Всем прийти на демонстрацию!». А многие говорят: «А мы ходим с мужьями!». Я первая сказала: «Я всегда иду с мужем, примыкаю, так сказать, к их колонне». Она говорит: «Ничего не знаю, мы пойдем поликлиникой, нашим коллективом». Ну ладно, причем интересно: нарезали веточек заранее, поставили в воду, и они дали маленькие листочки. Специально ездили, по-моему, березку даже нарезали, теперь из туалетной бумаги сделали. Ну, она научила делать цветочки, и получилась такая красотища! Вы знаете, по три, каждый держал по три таких прутика и вот в этих цветочках. И вот, наша колонна. Нашли гармониста, и вот мы шли — всеобщие внимание. Ну, здесь мы шли нормально. А когда мы пошли мимо трибуны, а там был директор, и он увидел, что идет поликлиника, он нас поздравил — как мы гаркнули, как говорится! Как затянули какой-то марш, я не помню, этот нам подыгрывал, это что-то было! Это было на всю жизнь! Мы всегда это вспоминали, всегда вспоминали! Нам потом и говорили: «Ну вы молодцы, ну и вы! Самая лучшая колонна – это поликлиника завода тяжелого станкостроения!»

И.С.: Ну, только один раз, или с тех пор вы ходили всегда?

Е.Ш.: Ходили с мужем. Всегда ходила с ним.

И.С.: А был какой-то порядок, вот, когда кто за кем идет? Когда дети, когда заводы, когда… Вы помните?

Е.Ш.: Обязательно! Шли первые школьники. Обязательно! Шли школьники, все школы, а после школ уже обязательно завод, какой по городу имел первенство, так что ли, вот всё это было обговорено, это, как говорится, у них это все было отработано, у администрации города.

И.С.: А кто же завершал? Кульминация — кто?

Е.Ш.: Ну, шли с транспарантами, с флагами, на трибунах поздравляли всех, все кричали: «Ура! Ура! Ура!». Вот.

И.С.: Ну кто самые-самые, кто в конце шел?

Е.Ш.: А в самом конце, ну, я не могу вам сказать, потому что все проходили, где-то останавливались, там стояли машины, на которые грузили вот эти вот транспаранты, и всё-всё, и люди расходились, люди расходились по домам праздновать. Было очень хорошо! Было замечательно!

И.С.: А вот когда начали отмечать Девятое мая? Ведь вот первые годы после войны не было такого праздника, Девятое мая, ну ни парада, в общем, по-моему, это в 60-е…

Е.Ш.: Ну, слушайте, вы знаете, дело в том, что я, когда училась в Ярославле, я не могу вам сказать, там я ни на какие демонстрации не ходила. Кстати, я жила на той улице, где стояла школа, в которой училась Терешкова. Красный Перекоп, я там жила. Лесная улица, в конце стояла 11-я школа, в которой она училась. Вот, там нет, а вот в селе, конечно, отмечали. Конечно, был митинг всегда. Вы знаете, я не могу сказать, было ли это празднованием или Девятого мая, или Первого мая, так я не могу вам точно, я не помню. Но то, что в мае был митинг – это обязательно. И то, что в этом, как его, Седьмого ноября тоже. Причём я три года там прожила. Между прочим, там тоже очень хорошо было. У нас был свой, между прочим, — огромное Украинское село, — в котором вот этот сам санаторий республиканского значения, прекрасный… Прекрасное здание какого-то пана. Ну, такое панское здание, прекрасное здание! Вот, кирпичный завод, плодоягодный техникум, и прекрасный совхоз. Не колхоз, а совхоз. И, вы знаете, у нас и своя самодеятельность была при санатории. Причём больные, они же там долго лежали, многие годами лежали, а среди них были талантливые люди, они тоже устраивали концерты. Их собирали, на носилках стаскивали, и они играли на инструментах, для них инструменты были куплены, многие пели, многие читали. Мы тоже вмести с ними, так сказать. И отдельно у нас клуб был. И в совхозе прекрасный клуб был, и на кирпичном в воскресенье… Да в воскресенье, тогда в субботу работали еще. В воскресенье вечером играл духовой оркестр, и со всех… и из санатория, и техникума, железнодорожники… Все в этот клуб на кирпичном заводе. А там колоссальная – колоссальная! — территория, то есть большой зал. И под этот духовой оркестр мы танцевали. Вот вам и жизнь была в селе. Я долго не могла привыкнуть к Коломне. Хотя… Я и говорю, что я вспоминала все время свое село. Это говорю, потому что это молодые годы. Я не знаю, я долго не могла отвыкнуть, привыкнуть вернее. А потом все вошло в свое, как говорится, русло.

И.С.: А муж у вас чем занимался?

Е.Ш.: Вы знаете, мой муж, когда мы поженились, он был технологом, он… Ему удалось как-то, так сказать, уйти в гражданку. Как там это удалось, я думаю, что там это благодаря моей свекрови. Она что-то там, она не совсем здоровый человек была, может быть поэтому как-то ей удалось. А он не очень даже и стремился остаться на военной службе, как говорится.

И.С.: То есть он вот после училища ушел в отставку?

Е.Ш.: Да, да. Пошел, в общем, да, пошел в отставку. Вот, и в этот же год, в 55-м году, при нашем институте здесь, тут машиностроительный институт, у них открылось вечернее отделение. И, значит, он пошел вместе со старшим братом. В основном там пошли производственники, в основном там такой вот, знаете, преимущество было для производственников, вот с Коломзавода, с КБМ, так сказать, вот со станкозавода. Ну и вот, учился он в вечернем институте шесть лет, потом он после института стал работать старшим, его повысили, стал работать старшим мастером. А после старшего мастера его повысили, он стал замначальника цеха. Потом стал начальником цеха, начальником сборки. Большие станки строили там у них на заводе, а потом, в общем, без всякого желания, но под натиском директора завода ему… Он сменил, так сказать, свою работу. Стал работать, ну… Ему пришлось поучиться два года, поездил в Москву, закончил экономический и стал главным экономистом завода, вот. Так что вот так.

И.С.: Ну, красивая биография.

Е.Ш.: Да, да. И муж был у меня замечательный человек, и очень хороший, и очень уважаемый на заводе.

И.С.: Как его фамилия, имя, отчество?

Е.Ш.: Шклярман.

И.С.: А имя, отчество?

Е.Ш.: Борис Самуилович.

И.С.: А скажите, пожалуйста, все-таки вот про космонавтов.

Е.Ш.: А, космонавт, да. Его пригласили сюда, и он приехал. Знаете, здесь этому цеху сборному, сборный четвертый цех, им присвоили звание цеха коммунистического труда, что ли, как-то вот так вот, и был приглашен, и его пригласили, я не знаю, как, Маресьева. И он приехал сюда. Значит, ну, ему такую прекрасную встречу, по заводу он прогулялся, потом во дворце было большое торжественное собрание, на котором он присутствовал. Я его даже близко видела: он среднего роста, вразвалочку он так, без всяких палочек там, вот у него развалочка… Ну, а потом был хороший концерт.

И.С.: Это вот фотография у вас есть?

Е.Ш.: Вы знаете, у нас здесь есть очень хороший человек. Краевед Кузовкин, вы слышали о нем?

И.С.: Анатолий Иванович.

Е.Ш.: Да, этот замечательный человек, его бесконечно можно слушать, это влюбленный в свое дело. Он столько выискал героев Советского союза, будем говорить, о которых даже не знали. Они были герои, но почему-то вот о них не знали, и вот он их очень много нашел, человек одиннадцать даже, по-моему, а потом, он когда рассказывает, его заслушаешься, его заслушаешься! Так он мне позвонил и попросил, он сказал: мне сказали, у вас есть фотографии. И действительно, была статья, он написал статью. Фотографии ему пригодились, как говорится, ну, и он мне их вернул, но у меня там завалина в одном месте, я их пока не могу разобрать. Там лежат вещи, не мои, внучкины, и разобрать тяжело. Большие ящики, два больших ящика, вот, и я… Ну вы же ещё здесь будете?

И.С.: Мы еще приедем, да.

Е.Ш.: Вот! В случае чего, она, так сказать, вам завезет, и я вам подарю их, пускай здесь они останутся, вот так. Что вас ещё интересует?

И.С.: Ещё раз задам вопрос. Помните ли вы, как Гагарин полетел в космос? Этот день?

Е.Ш.: Конечно, я была в Москве, когда он полетел, я… Ну, мы все этого ждали, но когда он прилетел, и была в Москве его встреча, я была в Москве, и я вам могу рассказать. Вы знаете, улицы были пустые, даже трамваев не было, все были там, в центре. Собран народ, причём мне надо было купить одну вещь,  и даже на улице, на улице мало народу было. А, по-моему, все были прикованы к телевизорам, это кто был дома, а остальная масса, он же там где-то проезжал, и все прочее, я только помню, что я в этот день была в Москве, и мне надо было найти одну вещь. И я шла по улице, по которой ещё можно было там пройти, меня пропустили, и всё прочее. Я заходила в магазины — были пустые, то есть народ не в магазинах был, а народ где-то там на улице был, вот это я помню, это я помню. Ну а когда он летел, летал, вот это конечно как не помнить? Конечно, все ждали, что как вернётся, когда сообщили, что он, так сказать… И мне очень понравилось, мне очень понравилась и симпатична его жена. Посмотрите, как она скромно себя вела. Вот она ехала в машине, да? Он стоял, она так при этом… А после него летал, полетел, я забыла фамилию…

И.С.: Титов. Герман Титов.

Е.Ш.: Титов? А, да, может быть и Титов. Ну, первый космонавт это, конечно… Всё это очень приятно конечно, всё… Там даже и на него смотрели, и на жену смотрели. Вот, наверное, обыкновенно. Очень скромная женщина.

И.С.: А скажите, вот в этом районе вы бывали в молодости? Здесь был какой-то интерес у вас? Или вся основная жизнь…

Е.Ш.: Вы знаете, нет. Весь интерес был в моем районе, вот в районе, где я живу. Это, ну, вы не знаете, где новая скорая помощь?

И.С.: Нет.

Е.Ш.: Не знаете… Вот, ну вот в этом районе, улица Чкалова. Я как раз жила рядом с поликлиникой, мне рядом было на работу ходить, недалеко завод. Там прекрасная набережная, ну, вот в этом районе всё время, но здесь я была в гостях, а в гостях я была… Вот улица Гражданская, тоже не знаете? Это вот как раз остановка Двух революций, и здесь стояли частные дома, сейчас их нет. Так вот, в одном частном доме жил брат моего мужа, вот в этом доме как раз… Ну, дом такой, знаете, как вам сказать, ну, он в городском стиле, типа городского, как будто хорошая городская квартира, будем говорить. Так он был деревянный, но не сельский был, а именно городской он был. И там мы встречали всегда праздники, а так как мой деверь был очень общительный человек, а он был замначальника производства завода, так что династия там Шклярманов, как говорится, была. Всегда за столом… Жена и его эта, так сказать, две её сестры. Это всё учителя, к ним приходили друзья-учительницы, к нему с завода друзья приходили с женами. И вот такой колоссальный стол, огромный абажур, большая-большая такая вот гостиная, ну, не большая, ну, вот так вот, наверно, такая вот наверно вот так. И вот человек двенадцать всегда за столом сидело. Ну, в основном, вы знаете, народ был не певчий, не пели, одни разговоры были. И смех, и шутки там, и анекдоты, и все прочее, не пели. Да, ну и что ещё я вам сейчас расскажу. Так как я посещаю одну библиотеку, другую. Уже образовался такой круг моих приятелей, которые мне больше приятны, и нас таких собралось восемь человек, и вот мы, так сказать, устраивали чаи у себя, приглашали, ну, в основном на День рождения, а сейчас осталось всего пять человек. Так вот, когда, ну, вот мы по очереди друг друга приглашаем, как говорится, приходим, так сказать, стараемся что-то вкусненькое приготовить. Пришли к единому мнению, что нам теперь нужно понемножку коньячка, и мы теперь не вино покупаем, а коньячок. И, ну, господи, понемножечку – все старушки. Он бодрит, мы песни распеваем, разговариваем, вспоминаем свою молодость. Вот так, всё я вам рассказала теперь.

И.С.: А вот вы упомянули: собирались, разговаривали, анекдоты рассказывали. Может быть, помните какие-нибудь анекдоты? Такие вот…

Е.Ш.: Вы знаете, я-то вообще нет. Ну я как-то, знаете, я не увлекалась анекдотами, честно.

И.С.: То есть не запоминали?

Е.Ш.: Нет, я их и не запоминала, и не увлекалась. Я любила слушать, потому что не все умеют рассказывать. Вы понимаете, одного будешь слушать и он даже, так сказать, немножко и буйные анекдоты, но он так преподносит, что слушать будешь. А другой начнет говорить — господи, обплюешься, и даже чувствуешь себя неловко. Нет, ну, так вот мы собираемся, там у нас вот сейчас компания: у нас две учительницы, ну, я вот медсестра, два врача, теперь одна экономист, а другая, как она себя называет, финансист. Но она простой бухгалтер. Но она говорит: «Я финансист». Но действительно финансы, финансист, теперь иначе всё называют, вот. И вот мы прекрасно проводим время, что-то каждый рассказывает, интересно! Один одно, другой другое, какие-то новинки, чего-то как-то, и просиживаем. Собираемся к часу, а в шесть уходим, разъезжаемся, благо нас теперь развозят, развозят потому, что уже, так сказать, далеко не уйдешь, вот. Можно я возьму, да? А вы сфотографировали?

И.С.: Нет ещё. Мы сфотографируем обязательно. Ну вообще такие богатые столы, похоже… Помните, такая была «Книга о вкусной и здоровой пище»? И там такие картинки фантастические!

Е.Ш.: Ну, вы знаете, ведь нас много собиралось, каждый что-то приносил, каждый. Салаты, пекли, жарили, в общем, вы знаете, и поэтому такие прекрасные столы. Это был один единый раз, один единый раз.

И.С.: А какой праздник-то это был?

Е.Ш.: А вы знаете как, это был наш, сейчас я вам скажу, это был наш праздник медработников. Но дело в том, что вот он назывался конкурс по профессии, конкурс по профессии, то есть соревновались в общем узкие специалисты с терапевтами, а хирург, рентгенолог и процедурный кабинет – это вот наш стол, где тут грибы, грибы, причем грибы испекла моя мама, она специально для нас на большом блюде испекла вот эти вот грибы. А я жила, со мной, всегда со мной жила мама, всё вот с 55-го года, и ей было 95 лет, в 96-м году, в общем-то, ее не стало, она так всю жизнь. А отец, он рано умер у меня, вот. Мама была со мной, так что мы четверо жили: я, дочь, муж и мама моя.

И.С.: Это уже в отдельной квартире?

Е.Ш.: Ну нет, она приехала уже, так сказать, она в 56-м году приехала. Вот родилась моя дочь, и она приехала. Она была одна, потому что больше, ну, родные есть, ну, кто на Украине, кто в Беларуси живет, вот так вот разрознены.

И.С.: А она приехала из Саратова?

Е.Ш.: Нет, это моя мама. Не свекровь, а моя мама, а свекровь жила отдельно. Моя мама, моя мама…

И.С.: А! Из Ярославля?

Е.Ш.: Вы знаете, у меня отец военный был, и мы много, так сказать, переезжали, а последнее его вот это вот – это был Ярославль, как говорится, там он и умер, в Ярославле, вот. Я когда закончила техникум, то помню это… А вот как раз на Украине вот в этом селе мои родственники, то есть мамины двоюродные брат, два брата и три сестры, они все учителя, потомственные учителя. И вот мама обратилась, написала письмо министру здравоохранения СССР и попросила, объяснила ему ситуацию. И, вы знаете, он дал добро, разрешил мне свободный диплом, и вот. А я по образованию фельдшер, и когда я приехала, то в этом санатории мне главный врач говорит: «Я с удовольствием вас приму, но у меня фельдшерской ставки нет, только медсестрой». Я говорю: «Ну и что же, я буду медсестра», и нисколько не жалею. Я немножко поработала, потом я работала операционной. Это очень интересная работа! И я проработала, вы знаете, хирургической сестрой, и я благодарна судьбе, и это настолько… У нас это сейчас «Скорая помощь», а до «Скорой помощи» — травмпункт. А всё приходилось: все больные, со всеми травмами. Теперь хирург к нему на прием пришел, и он в травму, в травму, а то все у нас своя операционная была, всё. У нас перевязочные, всё было, очень интересно, я очень интересно проработала, очень интересно. Причём хирургия, очень много хирургов прошло через мои руки. Все, иду, иду, иду, меня заждались!

И.С.: Может быть, чаю?

Е.Ш.: Нет, спасибо.

Чермашенцева Тамара Анатольевна

Рассказчик Чермашенцева Тамара Анатольевна
Ведущий Сорокин Игорь Владимирович
Дата интервью 16 сентября 2015

Игорь Сорокин: 16 сентября 2015 года. Мы берем интервью у… представьтесь, пожалуйста.

Тамара Чермашенцева: Тамара Анатольевна

И.С.: Ага, а фамилия ваша?

Т.Ч.: Чермашенцева

И.С.: Чермашенцева Тамара Анатольевна. Вот. Тамара Анатольевна, нас интересуют 60-е годы. Нас интересует этот дом. И нас интересуют окрестности, то есть вот как выглядел в 60-е годы, а.. там кремль, это место, площадь… а… сквер там, ну в общем, ближайшие какие-то окрестности, двор. Вот. Может быть вы знаете людей, которые, а…, здесь жили. Может быть знаете людей, которые приходили там в магазин. Какие-то особенные, может быть, интересные люди. Вот расскажите нам пожалуйста.

Т.Ч.: Ну, есть конечно. Я работала здесь с 59 года, в «Огоньке» …

И.С.: Да? А он тогда уже Огонек был или он еще тогда…

Т.Ч.: Он… Я работала, когда был уже «Огонек», а раньше он был «Три поросенка». Вот. Потом их убрали и сделали «Огонек». И вот я с 59 года работала в этом магазине. В «Огоньке».

И.С.: И сколько лет вы проработали?

Т.Ч.: Я здесь проработала 36 лет.

И.С.: Ого!

Т.Ч.: В «Огоньке». Так. Потом, значит… Здесь жили, вот, здесь жили жильцы, здесь жили… Ну, конечно, по-фамильно, конечно, я их не знаю. Здесь вот Рая жила, она была парикмахерша. Она нас подстригала. Вот мы к ней поднимались сюда наверх, ходили. Сын у нее Володя был. В общем… Потом, значит, тут был художник. Я как по фамилии не знаю, так знаю я их, в магазин все ходили… Это… Потом там одна работала… В поликлинике работала, зубной. Они тоже к нам ходили в магазин. И вот этот во тот, вот эти все дома, вот внизу которые, вот там, по ней все, все они тоже у нас были, ходили и все также у нас там (неразборчиво) жила… Умерла потом. Она там тоже парикмахершей работала. Она сейчас умерла. Потом вот… Нина там, она, по-моему, и сейчас жива. У ней дочь Лида. Все они ходили к нам в магазин. Но это вот окрестности. И вот эти вот дома все, которые, здесь вот первый подъезд, ну там они одноэтажные. И они все, конечно, к нам ходили. А потом там был магазин. Обувной был магазин. И был магазин «Подарки». Назывался, шестнадцатый магазин был… Вот. Потом вот поработала, сколько вот я уже тут проработала вот в этом магазине… Раньше, конечно, были талоны были. Вас это интересует?

И.С.: Да, нас все интересует, если вы… а…

Т.Ч.: Были талоны. Мы обслуживали по талонам. Давали муку, колбасу, макаронные изделия, песок, в общем…всю… молочку. Колбасу, конечно, все эти продукты, сыр. И все обслуживали по талонам.

И.С.: Это до какого года?

Т.Ч.: Ну, когда вот ввели талоны… Где-нибудь уже… Сейчас я скажу в каком…, наверное, уже восьмидесятый, наверное, год вот уже был… восемьдесят второй…

И.С.: Ага…

Т.Ч.: Были талоны еще. Так вот мукой мы весной торговали. Там вот палатка была у нас посудная, вот там, где остановка, и там мы торговали мукой. Мука была в мешках, чтоб пыли в магазине не было такой, очередь была, конечно, там стояли на улице. Обслуживали по талонам, мукой, по талонам в палатке работали. Ну, сквер — вот здесь, как был он, так и есть. Что-то я не (неразборчиво) Ленин стоит?

И.С.: Ленин Стоит.

Т.Ч.: Вот Ленин стоял. Когда торговали колбасой, вот так вот, когда, после того, когда талоны стали, то очередь стояла до… до Ленина. И водка, когда водкой, когда торговали тоже… а водка, нам тогда сделали… Значит, нам вот тут была, внизу, у нас, рядом с нами был магазин «Посудный». Посудно-хозяйственный магазин был. Потом нам его отдали. И мы там сделали вино-водочный… отдел сделали.

И.С.: Это в каком году?

Т.Ч.: Это был уже, наверно, в 92 вот так 93 году. Потом значит… и очередь стояла вдоль Ленина. Когда торговали водкой.

И.С.: Шутки, наверное, были какие-нибудь, по любому?

Т.Ч.: Шутки там были… Разные шутки были. Ленин стоит… стоит Ленин последний с поднятой рукой… Это все это было уже… Это он последний вот стоит. За ним очередь занимайте. Вот. Так. Ну еще что сказать вам? Потом, значит это, «Огонек» продали. Наш магазин. Его продали. Нас перевели в этот вот в шестнадцатый магазин, вот, где «Подарки» были.

И.С.: Это ближе к углу туда?

Т.Ч.: Вот угловой вот был. Вот. Мы там работали. Мы там проработали… Это было в каком году… Сейчас скажу в каком году было… 2002… это вареное в две тысячи, наверное, было… в двухтысячном году, наверное, было или даже раньше было… не в двухтысячном… Сейчас скажу точно в каком году было… Потому что нас перевели уже оттуда… Там три года проработали, нас перевели в 14й магазин. Там тоже продали… И в 14м магазине я отработала еще 4 года. В 2002 году я рассчиталась. Здесь 14й магазин… Но я сломала шейку бедра и, в общем, рассчиталась. Так, а что вам еще сказать про это?

И.С.: А вот расскажите, как вы… м… пришли вот в этот магазин, вообще это ваше первое было место работы?

Т.Ч.: Нет, я работала до этого, я работала в восьмом магазине. Это восьмой вот по той улице где вот напротив был мебельный магазин… Там прям по той улице и угловой магазин, где сберкасса. Сберкасса на втором этаже вот, Сбербанк. Ну как вот едете поэтому, по улице по той, по Гражданской, ни Гражданская, она называется, как… Сейчас скажу, как она называется… Нет она называется не гражданская, сейчас скажу, не Убанская. Убанская там наверху… Красногвардейская. Вот. И вот угловой был. Восьмой был магазин. И я в этом магазине проработала. Потом я ушла в декрет. В декрет я ушла, а после декрета я вот в 59 году я пришла вот сюда. В «Огонек» работать. Сначала я работала на лотке. На лотке… на улице я работала.

И.С.: А что продавали?

Т.Ч.: А… Продавали мы на лотке, ну все продукты, которые были у нас в магазине. Давали там, ну и сахар там и фасованные все, фасованные мука там и в общем все это пряники и печенье… Все фасованное было. Вот. А потом уже торговали… уже когда вот овощи, фрукты были… Торговали овощами, фруктами… торговали виноградом, капустой, помидорами, яблоками… В общем, всем всем всем, до самых, до самых морозов торговали. А так еще лоток один ставили – молочные продукты. Потому что на молочные продукты было народу очень много. Рабочие… Текстильмаш работал, завод. Все шли и вот… В общем, когда молоко привозили, сразу на улице ставили кефир, молоко, сметану, сливки, творог, масса творожная… И все торговали на улице, чтобы в кассу народ не собирать. Вот. Этим и торговали. Капусту выгружали в подвал. Поскольку у нас совхозы же были и нас обязали, чтобы мы по несколько тонн капусты выгружали. Вот тут был у нас сарай у нас вот…

И.С.: А… это…

Т.Ч.: Арка была. Вот тут сейчас вот машины стали…

И.С.: Во дворе…

Т.Ч.: Во дворе. Этот вот… вот сейчас там кто-нибудь что-нибудь будет вот сейчас вот (неразборчиво). Это наша была. Это была арка, потом там заделали, заложили и это наш вот как склад. У нас там масло подсолнечное стояло в бочках, по две с лишним…. Потом у нас там были бочки с селедкой, с килькой, с тюлькой, с хамсой… Все вот было в этом…

И.С.: То есть здесь тоже была арка, которая на площадь выходила получается?

Т.Ч.: Да. Ее потом заложили. Потому что машины грузовые здесь не проезжали. Мы выгружали товар… Вот колбасу нам привозили, и мы вот там вон стояла машина, на этом (неразборчиво)

И.С.: (неразборчиво)

Т.Ч.:  На улице, по Октябрьской стояла машинка, и мы через эту вот арку носили ящики с колбасой… В общем все это… потому что машина, крытая была… она все, это, не проходила здесь. Она мешала. И потом вот заложили и потом машины стали ездить здесь. Грузовые, конечно, должны всегда выезжать сюда. И вот наш вот там был склад.

И.С.: Так, нет, я не понял, склад был… а… вот прям здесь, под нами?

Т.Ч.: И здесь был склад и под вами был склад и там был склад. Магазин был большой. Наш магазин был дежурный. Мы работали, до 12 часов ночи мы работали. Вот был гастроном и наш. Вот два магазина здесь вот были. Дежурные были магазины. У нас товара было… У нас в подвале все было. Курочку (неразборчиво) было негде.

И.С.: Чего курочку?

Т.Ч.: Клюнуть негде. Мест не было даже, места было негде. Потому что у нас было три секции было, отдел был. Вот бакалейно-кондитерский, рыбный и гастрономический и вот у каждого был этот… товар. Ни поставишь… вот сейчас вот торгуют… И порошок и это… Раньше даже вот рядом… нельзя положить было товар. Предположим там вот, положить колбасу и положить там овощи какие-то, нельзя было делать. У нас (неразборчиво) так же был. У нас было все разделено так вот клеткой, там была… Эта стоит кондитерские товары, стоят там у нас, ну там конфеты и все. Там, две камеры было у нас холодильных в подвале, большие две камеры. В одной была рыба, в другой было, там сыры были, и колбаса была. А здесь в общем все это свободное место, это были у нас овощи и фрукты: яблоки, капуста, картошка, свекла, морковь – все вот было вот здесь вот. В этом помещении. А там еще у нас был такой вот сделан отдельный такой вот он закрывался на ключ, там у нас были вот эти, коньяки стояли…

И.С.: Это которые…в подвале вашем?

Т.Ч.: Коньяки стояли которыми мы обслуживали белый дом. Вот сейчас красный вот этот дом. Мы обслуживали начальство. Ездили в Жуковск, заведующий ездил в Жуковск и к праздникам привозил: икру, крабы, коньяк, кофе растворимый. И вот мы к празднику их обслуживали.

И.С.: А говорят, что икра была…

Т.Ч.: Это раньше была икра…

И.С.: В 50е года.

Т.Ч.: В 50е годы была икра. Правильно, она была икра. Даже это. Даже она и позже она была, когда вот я еще работала. Икра стояла в подвале. Бочки такие были, небольшие бочки. Была красная икра и была черная икра. Вот мы каждый раз ходили, в соли марлечку мочили и прикрывали икру, чтобы она не высыхала. Так, брали немножко. А кто брал икру то? Колбаса висела на вешалах и окорока висели, а брали… по сто грамм, «порежьте сто грамм…» Это вот сейчас покупают… И топом после покупали килограммами это… а раньше брали только, конечно, у кого были денюжки. Колбасу копченую очень мало брали. Вот я говорю, дорогую там колбасу варено-копченую, сырокопченую, мало брали. Потом брали к празднику, когда там… и то не все брали. Так она у нас лежала, висела, в общем сохла. А такую брали, такую народ брал, конечно, подешевле все брал, колбасу там… а так икра была… И потом вот… стал дефицит икры… только обслуживание вот белого, красного дома…

И.С.: А скажите, а как располагались отделы? Они менялись местами или всегда были на своем месте?

Т.Ч.: На своем месте.

И.С.: Всегда?

Т.Ч.: Мы не менялись. Мы не менялись. Вот я как работала. Я была зав. секцией кондитерского отдела. Ну, кондитерский бакалея, где конфеты-пряники, макароны мука там, крупа. И так назывался отдел. Рыбный отдел… у нас вот кондитерский вот так отдел стоял, рыбный вот так, гастрономический вот так вот.

И.С.: То есть, ближе к Октябрьской революции был гастрономический?

Т.Ч.: Гастрономический вот так вот отдел был. В середине был рыбный. А это здесь потом наш бакалея-кондитерский был. А вино-водочный вот там вот совсем отдельно.

И.С.: А в 50е годы не было вино-водочного?

Т.Ч.: Почему были.

И.С.: Был тоже?

Т.Ч.: Был. Но они были все в этом отделе. Они в гастрономическом отделе были.

И.С.: То есть ближе к Октябрьской революции.

Т.Ч.: Все. Ну, там они были где колбаса, где сыр и там все было… Здесь вот, считай колбаса, сыр, а тут вот прям закуток… Ну, раньше столько не брали, в те годы… Четвертинки брали. Если продашь в день четвертинку, ящик четвертинок, это было…

И.С.: Да?

Т.Ч.: Да.

И.С.: Вроде говорят, что хорошо выпивали.

Т.Ч.: А потом стали в каком-то рефрижераторе выгружать. Мы выгружали вино-водочных изделий в руки по 800 ящиков… в рефрижераторе… привозили нам. Как вот ставит рефрижератор во всю… и 800 ящиков. Где потом вот были бутылки такие тяжелые, называемые «колтуны» …

И.С.: Колтуны?

Т.Ч.: Да. Ну, сама бутылка такая тяжелая была, стеклянная. Она такая была… форма то у нее 800 граммовая, они были тяжелые сами по себе. Сейчас вот бутылки то они облегченные, а раньше такие были бутылки-то, ящик не поднимешь… В соломе принесут, так там по 9 штук этих бутылок-то вдвоем еле поднимали. У нас вот транспортер лента была, вот мы все спускали по этой ленте. И был у нас всего, за смену был один грузчик. И мы все помогали. Все погружали. А овощи, мы продавали, когда овощи, мы овощей привозили, вот с базы… Я сама сколько раз ходила на базу, когда вагоны там были… у нас база была овощная, (неразборчиво) и вот когда вагоны приходили и мы туда, значит, я уходила, ну я там еще там заместитель там или старший продавец и мы уходили туда и, значит, и ждали пока… там машины были… И вагон, когда выгружали с помидорами, все, мы помидор привозили, вот этих болгарских… мы по пять машин брали помидор. И все вот на улицу выгружали и все продавали.

И.С.: Даже на склад не заносили?

Т.Ч.: Нет, а куда там на склад-то? Народ, очередь за ними за помидорами. Ставим три лотка, и все, пока рабочие идут с завода, все, вот все помидоры, они болгарские, ящички такие маленькие были и не выгружали. И яблоки, когда были импортные яблоки, мы яблоки прям на улице выгружали и продавали. Ну много… у нас выручка была хорошая. Мы там работали… Ну, это платили, конечно, маленькие деньги. Что я отработала считай 48 лет в торговле отработала. У меня пенсия 9 тысяч. Зарплата была маленькая, 62 рубля была зарплата. Потом повысили 100 рублей 80, 90. А я как была зав. секцией у меня было 115 рублей оклад. Так что работали, очень тяжело работали. Тяжелый магазин был… Очень…

И.С.: Ясно. А можете нарисовать нам схему, как располагались вот эти все отделы в магазине? Можно мы вам дадим листочек…

Т.Ч.: Ну, давайте, я вам прям так вот начерчу, так вот и все.

И.С.: Ну да. Чтобы нам не перепутать.

Т.Ч.: У меня прям сейчас все в глазах. Я же отработала здесь 36 лет.

И.С.: А не знаете, а куда подевались эти вот поросята?

Т.Ч.: Ну их сняли, но куда они делись я не знаю.

И.С.: Нам чтобы не перепутать где Октябрьская революция, где что.

Т.Ч.: Вот кондитерский. И тут рыба. Это гастрономический.

И.С.: А где вход?

Т.Ч.: Вот вход.

И.С.: То есть, если войдешь, то…

Т.Ч.: Вход, вход, вот как войдете, и идете вот…

И.С.: Впереди будет рыба…

Т.Ч.: Вот будет прям рыба. Вы упретесь в рыбу.

И.С.: Ага. А там все и свежее и…

Т.Ч.: И свежее и копченое и в этом рыбном отделе были овощи и… овощи были: морковь, свекла, картошка, капуста – все было в рыбном отделе.

И.С.: А свежая рыба…  не торговали?

Т.Ч.: Торговали. Ну, свежая рыба, я имею ввиду…

И.С.: Прям в аквариуме, стояли…

Т.Ч.: Аквариум у нас, вот где был аквариум. Но потом его украли.

И.С.: А где был?

Т.Ч.: Вот, прям вот у входа здесь на улице стоял.

И.С.: На улице стоял?

Т.Ч.: Да, да.

И.С.: А как же… А зимой?

Т.Ч.: А зимой мы не торговали. Рыбу мы, значит это… Стоял аквариум здесь, воду, была подведена вода, то есть специально надо было делать и брали мы рыбу из «Осетра». Это вот там в этом… «Осетр» вы знаете где? Вот как на Москву ехать, там совхоз «Борец», в общем, это в ту сторону. И там рыбхоз «Осетр». Я сама ездила сколько раз за рыбой… Утром рано, в пять утра. Машина приезжала за мной, я ездила за рыбой. И там вот прям ловили ее, взвешивали и привозили. И прям в этот вот… туда ссыпали ее из этого… из машины… Ну, так, как молоко возят, так из этого, ковшом… И продавец уже стоял ждал там, предположим, она в магазине была, шла и там торговала… С ковшом в бачок и продавала эту рыбу. Карп, толстолобик был, амур. Вот торговали мы рыбой. Всю осень торговали, пока уже рыба не кончится. А потом мы торговали еще, пирожками здесь мы торговали с мясом. С мясокомбината. Пирожки были очень вкусные. Такие были пирожки и стоили 5 копеек в то время.

И.С.: Я вот вспоминаю…

Т.Ч.: Пять копеек. Да. И торговала у нас Галя. Не знаю вот, жива она не жива. Я ее… Вот… Только вот девочку я иногда вижу, вот Нину там, как-то вот встречались, а вот Галю, не знаю… Она здесь вот недалеко жила. Она утром приходила, привозили с мясокомбината, там ну к 10 часам предположим или к 9 там. Они привозили пирожки прям горячие. Вот она выходила и здесь торговала. Час и пирожков нету. Каждый день она приходила, торговала этими пирожками.

И.С.: А один завоз в день был или…

Т.Ч.: Пирожками один в день. Раз только было в день.

И.С.: То есть у нее короткий рабочий день был?

Т.Ч.: Короткий рабочий день был да. Она еще там работала, а тут немножко она подрабатывала. Пирожки продаст и все значит это, и… Потом у нас раньше были, палатки — вот здесь вот стояли, палатки здесь были.

И.С.: На этой стороне или на той? Где сейчас вот стоят палатки.

Т.Ч.: Ну вот… Это там, а это прям вот здесь. Напротив, вот были палаточки маленькие стояли. Прям вот здесь вот, рядом, вот.

И.С.: Ну, то есть рядом с Лениным?

Т.Ч.: Ну, нет не рядом с Лениным, чуть поближе. Ленин то вон где стоит, а это прям вот сюда. Сейчас здесь все благоустроили. Ну прям вот здесь вот, где сейчас дорога и прям на этой дороге стояли палатки. Небольшие такие. И там торговали, ну вот этими, ну всеми продуктами: мукой, крупой, в общем все здесь, палаточка такая была, торговали сахаром там, в этой палаточке торговали. Потом, торговали, у нас одна торговала квасом. Из бочки. Квас… Напротив гастронома торговала. Торговая точка. Квас. Лена. Ну, она, конечно, царствие небесное, умерла. Она торговала квасом. Она много лет торговала квасом. Ну там, здесь вот был, завод у нас, вот, там воду делали, в общем газированную и там, значит, делали квас. Она получала квас. Потом у нас вот здесь было… коровка делалась с помадкой.

И.С.: Во дворе?

Т.Ч.: Во дворе. Ну, она… ну, как… ну, во дворе считай, да. Ну, вот мы там ходили, брали. Там, карандаши вот эти были, помадка была, коровка была театральная, и вот эти карандаши потом стали, потом помадку такую стали делать, фруктовую делали помадку.

И.С.: А значит карандаши?

Т.Ч.: А карандаши – это сосалки такие вот, только они это… вот такие вот, как карандаш, и в такой бумажке красивой, в обертке. Ну, это были карандаши. На новый год там особенно брали, да и так дети брали карандаши, называются они карандаши. Вот мы ходили. Мы ходили на тележке. Пойдем там, нагрузим, там, сколько что нам надо…

И.С.: То есть они были самостоятельные и не один не вашего производства был?

Т.Ч.: Нет, нет, нет. Это они самостоятельные были все. Потом тут все сломали. Потом там, они открыли там. Там они стали выпускать макароны и помадку и это… Макароны отдельно там они… и сейчас они выпускают и помадку, все там они сейчас делают. А здесь все закрыли.

И.С.: А это где?

Т.Ч.: А это на Гражданской. На Гражданской, где краеведческий музей, и там почти недалеко на той стороне музей краеведческий, ну сейчас там церковь. Вот. А это там почти напротив здесь вот.

И.С.: Где вот тюрьма…

Т.Ч.: Да, да, да, да. Вот там большие цеха. Там макароны у них, вермишель, там у них все и там они делают коровку. Там все там делают. Здесь у них маленький был, здесь они вручную делали, а там у них машины делают. А тут они сидели вот, закручивали вручную.

И.С.: Ну и ну.

Т.Ч.: Да. Так. Еще что вам рассказать…

И.С.: А, вот вы сказали про газировку… Просто многие вспоминают, что здесь у нас еще газированная вода стояла…

Т.Ч.: А газировку у нас… Нет, сначала торговали газировкой так, стояла женщина торговала газировкой из колбы. С сиропом, без сиропа. Это было. Потом после этого все убрали, поставили автоматы. Автоматы. Витя обслуживал. Но Витя, вот, умер тоже, царствие ему небесное. Недавно умер. Мы с ним на дачу вместе, у нас там дача в Кудрявцеве, и мы с ним все время ездили, там все время встречались. А видишь, умер. Вот он обслуживал автоматы. Сломается – Витя, звонят, приходи автомат сломался. Вот автоматы были с газированной водой. Прям, вот здесь вот напротив стояли.

И.С.: Вдоль… а…

Т.Ч.: Вот так, вот так, все стояло. Вот так все было. Все стояло. Тут не одна палатка была, тут наша была, потом там столовая…

И.С.: А нарисуйте, как на площади это выглядело, где что стояло. Ну, то есть вот, магазин, Ленин…

Т.Ч.: Так. Ну вот, допустим вот так вот стоял. Вот предположим вот… Вот стоял здесь, писать, что? Палатка да?

И.С.: Ну, а где вход в магазин?

Т.Ч.: Ну в магазин вход…

И.С.: Не, не, не… вот нарисуйте на той стороне. Где вход в магазин. Чтобы по отношению к магазину…

Т.Ч.: Вот так вот будет вход в магазин, вот.

И.С.: Ага.

Т.Ч.: Вот Вход в магазин. И здесь будут палатки. Палатка стояла, вот, ну ладно вот здесь, здесь вот была бочка, написать рыба здесь чтоль была…

И.С.: Ну, давайте, да.

Т.Ч.: Вот, рыба. Бочка. Так бочка. Потом, тут стояла палатка. Так палатка была здесь. Так, здесь вот вода. Ну все это считай рядом почти. Вода была… газированная. Здесь были пирожки, торговала. Пирожки. Так, ну что еще. Квас, там торговала. Так, ну что вас еще интересует?

И.С.: Так, а где здесь… Здесь Октябрьской революции?

Т.Ч.: Октябрьской революции — вот она. Вот так она делается.

И.С.: То есть аквариум с рыбой стоял ближе туда к Октябрьской революции?

Т.Ч.: Да, вот сюда с этой стороны. Там стояла палатка с (неразборчиво) стояла, тут она стояла, пирожками торговала, и здесь стояли почти рядом вот эти… газированная вода автоматы, по этой… рыба и тут вода, газированная стояла. Это был магазин. Октябрьская вот считай по этой она стороне. Вот здесь вот.

И.С.: Ясно. А скажите про то, как выглядели эти три поросенка? Что они из себя представляли?

Т.Ч.: Ну какие-то такие вот… Ну такие большие… Ну они, наверное, сделаны были….

И.С.: Ну как в человеческий рост? Или маленькие…

Т.Ч.: Нет они не как человеческий рост. Они как… ну примерно они… Они наверху стояли… Ну примерно они…

И.С.: В витрине или снаружи?

Т.Ч.: Нет, они стояли снаружи. Ну, там, как вот типа вот выступа, был вот выступ, сделан такой… Ну типа окна, не окна, в общем наверху там был вот этот. Были стояли… Ну примерно вот такой величины были.

И.С.: А, небольшие.

Т.Ч.: Не, не большие. Ну не в рост, конечно, нет.

И.С.: Ну где-то полметра?

Т.Ч.: Полметра, да. Потому что они там наверху, и они там стояли вот три поросенка. В общем там они стояли.

И.С.: Они объемные были да?

Т.Ч.: Ну как обычно, ну форму та их какая там, ну не такие прям чтоб очень объемные, ну такие они были…

И.С.: Ну, не нарисованные?

Т.Ч.: Нет, нет, нет, не нарисованные, а они были вот сделаны ну как вот, не керамика, конечно, этот, ну из глины, из чего там делают, ну прям поросята.

И.С.: Ну они… а… разукрашенные были?

Т.Ч.: Ну, поросята какие бывают?

И.С.: Розовые…

Т.Ч.: Они не розовые, они белые, а там конечно сделали эти пипки все как положено, там они, как поросята бывают, красные эти носы, там все это.

И.С.: Ага. А они не были как в мультфильме одеты там как-то?

Т.Ч.: Не, не, не, не, не, нет. Они были не одеты, ничего не одеты.

И.С.: Просто три голеньких поросенка?

Т.Ч.: Три голеньких поросенка. И все.

И.С.: Ну, они танцевали, улыбались или просто….

Т.Ч.: Да, нет. Ну они просто как поставили там, сделали, так там и стоят ничего не плясали, не танцевали, все. Как стояли три поросенка, так три поросенка и стояли.

И.С.: Никаких там ни колпаков там…

Т.Ч.: Никаких. Ничего не было. Нет, нет. А потом их убрали, когда эти… потом их сняли.

И.С.: А можете нарисовать трех поросят?

Т.Ч.: Я не могу нарисовать, не умею.

И.С.: Но поросята обычно на четырех ногах стоят…

Т.Ч.: Да, они вот так… Они не так стояли, ну, чтоб вот так… Ну, они понимаешь, вот так стояли, как если три поросенка, предположим, три… Один вот так стоит, рядом стоит, и третий вот так стоит вот. Все они одного формата.

И.С.: Ясно. А на магазине что было написано? Просто продукты?

Т.Ч.: Продукты. Да, да. А вот когда стояли поросята вот эти, тогда назвали магазин «Три поросенка». И когда после сделали «Огонек», вот, сделали, сняли, сделали «Огонек», так и называли, пойдем к «трем поросятам». И он и сейчас вот так вот «Три поросенка».  Ни говорят вот там сейчас «Огонек». «А вот у трех поросят мы брали…»

И.С.: Ясно. А можно расписать, вот что относится… Ну, рыба, понятно, вы рассказали, а вот в вашем отделе в кондитерском, что там было? Ну, вот, вы говорите там пирожные пряники там, да?

Т.Ч.: Да. Пряники, пирожные, конфеты разных сортов, карамель – все это было…

И.С.: Все сладости.

Т.Ч.: Все сладости, да. Все. Как вот сейчас в магазинах…

И.С.: Щербет, халва…

Т.Ч.: Халва, щербет, все… Зефир, пастила, все было. Все, вот как сейчас есть в магазине, так вот все здесь и было у нас. Мы потом обслуживали… Мы делали подарки на Новый год. Заказы принимали. Детям на новый год подарки. Мы заказывали им. Мы ездили в Москву за кондитерскими изделиями, брали. Там привозили: «Мишку», «Красную шапочку», в общем все такие дорогие конфеты брали. Шоколада разного, все. Ездили на Красную фабрику. Потом ездили, значит, этот… на Ударницу. А Ударница – это там: пастила, зефир, мармелад, это на Ударнице в Москве. Вот. Потом мы ездили в Подольск. В Подольске брали. В Подольск. Мы там брали тоже, значит, и коровку брали, и помадку брали, и брали ириски брали всевозможные, там в Подольске. Вот. Ну, что там они выпускали, мы все брали. И фасованный ирис был и развесной был ирис. И был такой вот, этот… брикетами был. В общем, все мы там брали. И мы делали подарки. У нас был… Заказывали предприятия. Мы подарков делали очень много. Вот заказы были по 500 по 600 подарков. И вот мы специально вот становились, там вот, смена у нас кончалась в два часа, положим до полчетвертого мы должны работать. Другая смена приходила в два часа, в два часа за прилавок, а мы идем делать подарки. Вот на следующий день вначале они, этот… мы приходим, а они идут делать подарки. Вот заказы по сколько… «Текстильмашу» делали, да многим предприятиям мы делали вот эти подарки. Ну вот, наготовим все, они к нам приходят оплачивают, нам оплачивали в кассу деньги и забирали… товар.

И.С.: А хлебный отдел у вас же был?

Т.Ч.: У нас хлеба не было.

И.С.: Не было.

Т.Ч.: Нет. Хлебный был магазин, специальный там был хлебный магазин. У нас хлеба не было.

И.С.: Это у Мороза, да?

Т.Ч.: У Мороза, да. У нас не было в магазине, хлеба не было у нас. Вот.

И.С.: А вот в гастрономии что же было?

Т.Ч.: А в гастрономии было как обычно: колбаса, сыр, все колбасные изделия.

И.С.: Сыр, масло, молоко.

Т.Ч.: Масло, молоко. Вот все как есть вот, вот, торгуют вот сейчас вот в магазинах, такие вот и также было молоко, сыр, колбаса.

И.С.: А вот бакалея всякая?

Т.Ч.: А бакалея, там вот макаронные изделия и мука, крупа.

И.С.: Это у вас?

Т.Ч.: Это у нас все. Вот кондитерский и бакалея, вот здесь бакалея. Написать бакалея. Это у нас один был отдел. Все вместе было кондитерская и бакалея. Все было у нас.

И.С.: А винный значит получается… там, где гастроном?

Т.Ч.: А винный у нас был отдельно.

И.С.: В той стороне где гастроном, да? Или там, где…

Т.Ч.: Винный отдел, он отдельно считай был. Давайте вот здесь мы напишем винный отдел. Потому что вот эти палатки. Вот тут рядом стояли.

И.С.: То есть не рядом с Октябрьской революции он был, а…?

Т.Ч.: Вот сюда. Вот сюда, да.

И.С.: А вот сюда, ближе. Угу.

Т.Ч.: Его же магазин этот, мы считай, его это соединили с хозяйственным магазином-то.

И.С.: А в пятидесятые не было вина? Вообще не продавали его?

Т.Ч.: Почему? Продавали. В гастрономическом отделе торговали.

И.С.: У Вас, в Вашем отделе?

Т.Ч.: Нет, не в Вашем, а в гастрономическом, где колбаса и сыр, там было вино.

И.С.: То есть ближе…

Т.Ч.: Да, ближе в Октябрьской революции. Вот здесь вот было вино, вот. Считаем, что здесь вот было вино.

И.С.: А какие там особенности… Ну, то есть, а… менялись же там, вкусы… а… производители и так далее. Какое вино в 50е…?

Т.Ч.: Ой, вино было раньше, какого только вина не было, каких не было коньяков в то время. Вино было и мускат был и этот был, раньше мало пили в те года, это потом стали пить то. Потом стали пить то и солнца дар и все на свете… три семерки, хутуны(?). Вино ящиками, что там брали, самые дешевые вина. Столовое вино, в общем, виноградное, вот эти вот та столовые то были, дешевые вина, вот они-то «Солнца Дар» вот оно было, «Три семерки» было вино, в это все алкаши то все брали…

И.С.: Это при Брежневе?

Т.Ч.: Да. Да.

И.С.: А вот…а…

Т.Ч.: А в то-то время, конечно было… вина были болгарские, были вина. Привозили хорошие вина, сухие были вина. Марочные были вина. Их, конечно, их мало брали. Их мало покупали. Потом, денег в то время люди мало зарабатывали. И ни брали. Люди не покупали. Брали только когда к празднику, когда кто купит хорошее вино там. А так все полки были заставлены… У нас вот окорочка висели, колбаса висела на вешалах, люди брали сто грамм, двести грамм… в то время…

И.С.: Ну а водка была одна, да? 3,62, да и все. Потом 4,12 появилась.

Т.Ч.: Ну, как ну была 3,62 и была «Московская» водка, «Столичная» водка была.

И.С.: А она сколько стоила? 4,12?

Т.Ч.: 4,12 да. 4,12

И.С.: И «Пшеничная» тоже?

Т.Ч.: «Пшеничная». «Пшеничная» позже. Появилась позже «Пшеничная» водка. А так была «Столичная», «Московская», с медалями была водка 4,12.

И.С.: То есть получается обычна «Русская» 3,62, а все остальные по 4,12?

Т.Ч.: Да, по 4,12. По 4,12 была, да.

И.С.: А сигаретами не торговали или торговали?

Т.Ч.: Торговали в этом, в вино-водочном отделе.

И.С.: Угу.

Т.Ч.: Сигаретами. Вот когда этот, когда так, здесь вот был отдел, вот, вино-водочный, тут были сигареты. Вот сигареты. А потом в основном сигаретам у нас были, торговали. Потом, когда вино-водочный стал, они стали торговать, а в основном, когда палатка то у нас была по крайней мере, туда давали сигареты. Она три раза торговала сигаретами. У нее там все было такое, бакалея там, от колбасы ничего там не было, там, крупа, это, мука, и она там торговала сигаретами. У нее были сигареты. У нее еще было пшено, гречка она была, конечно, считай дефицит, перловка, манка, вот, ячневая крупа, мука там была у нее, значит, вот сахар был, песок. И она вот торговала еще сигаретами, да.

И.С.: А вы, наверное, и цены все помните? Сколько что стоило… Сколько селедка, сколько колбаса.

Т.Ч.: Все… Конечно. И колбаса была дешевая 3,63… Колбаса была 2,90 «Русская». «Любительская» была колбаса. 2,30 была колбаса «Докторская». Колбаса была «Новая» рублевая.

И.С.: «Новая»?

Т.Ч.: Да. Потом, значит, это «Ливерная» колбаса была. «Печеночная» была 64 копейки. А такая была, а такая была 58 копеек.

И.С.: «Ливерная»?

Т.Ч.: Да, «Ливерная». 2,20 колбаса была. Чайная была рубль семьдесят колбаса.

И.С.: А 2,20 какая?

Т.Ч.: «Отдельная»

И.С.: Отдельная? Так и называлась?

Т.Ч.: Отдельная называлась, да. А эта чайная колбаса. 3,70 был окорок «Тамбовский» назывался. Сыр был 3 рубля «Российский», «Пошехонский» — 2,60. «Костромской» — 2,60. Молоко покупали за 16 копеек.

И.С.: Такой треугольник?

Т.Ч.: Да.

И.С.: Треугольником назывался?

Т.Ч.: Ага.

И.С.: А бутылки?

Т.Ч.: Бутылки стоили сливки 5,50, а 3 рубля стоило молоко. Пол литра.

И.С.: Не может быть. Вы уже перескочили на другие цены.

Т.Ч.: Какие?

И.С.: 30 копеек, наверное, стоило.

Т.Ч.: Ой, 30 копеек, ага, 30 копеек.

И.С.: 30 копеек молоко.

Т.Ч.: Да, да, да, 30 копеек. 16 копеек пакет был. Кефир был 30 копеек. 55 копеек сливки стоили.

И.С.: А у сливок было такое… белое с желтым…

Т.Ч.: Нет сливки были… сливки были в бутылках

И.С.: В бутылках, да. Так, но вот, а какого цвета? То есть снежок был сиреневый… или это ряженка сиреневая?

Т.Ч.: Ряженка, это ряженка, да ряженка.

И.С.: А «Снежок»? Зеленый да?

Т.Ч.: А мы «Снежок» не торговали.

И.С.: Нет?

Т.Ч.: Нет. Так мы получали с молокозавода с нашего, вот мы брали только вот… Ряженку брали мы и вот кефир и молоко. В бутылках. И сливки. И творог.

И.С.: А сливки полосатенькая бутылка была крышечка?

Т.Ч.: Да. Желтая с этим, да, да, да, да. И творог брали в этом. Творог был рублевым, считай. 18% жирности.

И.С.: Весовой или в брикетах?

Т.Ч.: Весовой, да, весовой. Сметана стоила рубль семьдесят. Ложка стояла. Нет ковш. (неразборчиво) Такая густая была за рубль семьдесят.

И.С.: Не приходилось разбавлять?

Т.Ч.: Нет. У нас такая была заведующая, царствие ей небесное, Галина Ивановна, что Виктор Мартынович был до этого, что Галина Ивановна. Они такие были строгие и сказали, чтобы все, никаких этих, никто ничем не занимался вот этим.

И.С.: А расскажите, как их звали… Значит Виктор Мартынович…

Т.Ч.: Виктор Мартынович – это был до этого заведующий. И Галина Ивановна.

И.С.: А фамилии не помните?

Т.Ч.: Галина Ивановна Барыкова, а этот Семенов. Виктор Мартынович Семенов. Барыкова Галина Ивановна. Вот. И они строгие были очень. Очень строгие. А что Галина Ивановна была вообще, она была очень строгая. У нас такой порядок был в магазине… В общем это… А вот это вот нам отдали помещение. Это ж было, жилой дом-то был, вот. Нам потом его отдали. Магазину. Это вот, мы значит это… Вот здесь переделали немножко.

И.С.: Ну, наверное, да.

Т.Ч.: Перестроили так где-то что-то. Ну а комната там сначала… А то у нас тут… там вот за угол… Ну не знаю… Нам отдали, помещение вот это вот когда отдали, и мы здесь хранили этот… табачный… сигареты, все здесь хранили. Они ж в коробках такие легкие все. И все и здесь мы и все хранили. Тут были стеллажи. В части помещения были. Стеллажи там стояли. И на стеллажах лежали у нас сигареты. И там еще в одной комнате мы хранили чай. Чаи были в этом, в коробках. И потом в коробках таких были, картонных и причем это ящики были такие большие. В ящиках. Мы все поднимали сюда. Здесь они у нас хранились. Вот там места было мало. И вот мы этот товар весь сюда… Который не портится… В общем здесь вот у нас, хранились вот в помещении. И тут вот как столовая здесь вот была. Мы здесь могли покушать, в общем.

И.С.: А чии-то дефицит был, да? Или это в разное время по-разному?

Т.Ч.: Это в разное время. В свое время был дефицит, как чай индийский был дефицит, а потом чая было завались, сколько хочешь. А то был дефицит. Сначала был дефицит.

И.С.: В какие годы он был дефицит, вообще?

Т.Ч.: В какие годы он был… Не знаю, как вам сказать в какие годы… Это, наверное, в общем, даже может быть и 50х годах он был… 58 вот в таких… Дефицит был… нет, наверное, позже. Позже был. Потому, что ведь я же когда работала чай был дефицит. Тогда может в 62ом, в 60х годах, наверное, был дефицит чай. А потом этого чая было…

И.С.: И развесной, и упакованный, и в металлических…

Т.Ч.: Ну развесной, мы развесным не торговали чаем… У нас были разные упаковки. Были металлические, были и в общем и такие были упаковки, и коробочки были, разные были чаи. Потом появились. Ну, конечно, чай больше славился индийский. Со слоном.

И.С.: А со слоном уже тоже разный да? Есть там…

Т.Ч.: Разные. Есть первый сорт. Высший сорт и второй сорт у нас был чай.

И.С.: А так, грузинский, да краснодарский да, в основном?

Т.Ч.: Грузинский, краснодарский, да, да.

И.С.: Цены не помните?

Т.Ч.: 48 копеек был второй сорт чая.

И.С.: Это индийский?

Т.Ч.: Индийский. нет, или высший сорт. А этот стоит 37 копеек. Индийский.

И.С.: Первый да?

Т.Ч.: Первый, да. Этот 48. А вот второй сорт стоял, по-моему, 32 чтоль, нет не 32… что-то 30 с чем-то копеек он стоял.

И.С.: Угу.

Т.Ч.: Вот так вот.

И.С.: А, фрукты всякие…ну вот эти где лимоны там, апельсины, это вот рядом с рыбой получается, да?

Т.Ч.: Да, это в рыбном отделе мы торговали. Нет, вот так, конечно, зимой торговали в рыбном отделе. А так торговали на улице.

И.С.: Угу.

Т.Ч.: На улице торговали. Вот до самых холодов виноградом, всем вот этим, всем, капустой, этим всем торговали на улице.

И.С.: И арбузы, и дыни, все торговали….

Т.Ч.: Арбузы, дыни – все торговали на улице.

И.С.: А ночью сторожить приходилось?

Т.Ч.: Нет, ну мы выносили, не все выносили. Мы выгружали вот в эту подсобку, а потом выносили на лоток, продавали, все. Вечером убирали все. Лоток брали, отчитывали, все взвешивали, все это, и она отчитывалась и уходила домой. Все. Отчитается и уходит, все. Через весы, через это. Все.

И.С.: А двор задействован у вас? Двор.

Т.Ч.: Как задействован?

И.С.: Ну, там ящики хранили, тару… Во дворе.

Т.Ч.: Вот мы вот во дворе сначала, во дворе хранили. А потом, когда нам разрешили тут арку то закрыть, там загородить, когда ее. Арка то сейчас все загорожено. Там сейчас что есть вот, в этой арке, кто там, кто ей пользуется?

И.С.: Это вот рядом с нашим входом, да?

Т.Ч.: Да, да.

И.С.: Ну, не знаю кто там.

Т.Ч.: Ну она вот не будет прям здесь вот, а вот там. Рядом. Она же была на Октябрьской революции был вход.

И.С.: А той арки не знаю. Я думал еще…

Т.Ч.: Она наша была арка вот эта. Это наша была арка. Вот у нас сейчас здесь хранили ящики. А есть же жильцы живут тут. Завтра они подошли, здесь вот девочка живет в третьем доме на Пионерской, девочка сгорела в этих ящиках…

И.С.: Это в это дворе?

Т.Ч.: Нет, там на следующем дворе. На Пионерской улице. Тоже там магазин есть на Пионерской, и они точно так же хранили на улице вот как мы тут хранили, вот здесь вот ящики все. А ящиков сколько было и яблочных, и вино-водочных и разных было ящиков, много. И там дети ходили, играли на Пионерской вот в этих ящиках. А какой-то был фильм и бабушки все смотрели кино. Вот. И там они подожгли. И девочка там в ящиках осталась и все ящики упали на нее. Только одни ноги остались. Она должна была идти в школу. А это было летом. И потом вот пожарные все это запретили, ящики хранить на улице. Чтобы ящики на улице не были, надо убирать. И потом вот нам арку закрыли, заделали ее. И мы всю тару хранили там. Там большое помещение. Вон какое там, там вообще. Мы там всю тару хранили, а тут вот с краюшку тут ставили селедку, масло подсолнечное в бочках ставили, потому что сначала… Это потом стали машины, а то вот масло подсолнечное возили на лошади. Бочки. Пустые бочки погрузим, три бочки и едем туда за маслом на склад, туда к хлебозаводу.

И.С.: А как же жители попадали во двор, если арку закрыли Вы?

Т.Ч.: А там, оттуда ход. Оттуда ход.

И.С.: С Яна Брота? То есть тогда убрали забор?

Т.Ч.: Там они, там они в общем это. А там забора не было. Там забора не было.

И.С.: Говорят, он вроде был.

Т.Ч.: Кто? Никакого забора там не было. А как тогда машины проезжали? Товары привозили во двор? Мы же колбасу там принимали, а не с улицы. Рыбу, колбасу — мы все принимали. Вот рыбу мы здесь принимали, потому что здесь юг. А колбасу, мы принимали там. Кондитерку, все там. Со двора машины приезжали.

И.С.: И какой ваш ход? Как попадали со двора в магазин? Со двора в магазин был прямой проход?

Т.Ч.: Нет.

И.С.: Не было?

Т.Ч.: Нет. К нам никто со двора не проходил.

И.С.: Нет, нет. Вы, там, грузчики могли пройти? Со двора попасть в магазин, сразу?

Т.Ч.: Нет. Грузчики приходили… Когда на работу?

И.С.: Нет. Чтобы разгрузить.

Т.Ч.: А, ну, грузчики у нас в магазине, а не во дворе. Пожалуйста, во дворе там.

И.С.: Тогда я не пойму, как попадали во двор ящики?

Т.Ч.: Ну, мы из магазина носили ящики во двор.

И.С.: То есть был выход из магазина во двор.

Т.Ч.: А как же. Ну нас… Ну, как бы я сейчас к вам пришла. У нас там вход. Так же как вам.

И.С.: То есть там, где сейчас вот как гараж…

Т.Ч.: Ну, как гараж. Но у нас то там вход же был. Там же был вход.

И.С.: Угу.

Т.Ч.: У нас вход… Ворота у нас большие там были. Закрывались, открывались вот там во дворе. Мы со двора, пожалуйста, мы товар поднимали. И там вход у нас, конечно, был. Как к вам я пришла, вот. Так я могу и сейчас, вот туда пойти и пройти, предположим, сюда в этот магазин.

И.С.: Мне кажется там теперь нет такого вот…

Т.Ч.: Ну, может там сейчас сделали, а так у нас же был вход. Ступеньки, ступеньки были все там у нас было. Две двери у нас там было.

И.С.: Угу. Ступеньки вниз?

Т.Ч.: Да. Ступеньки вниз, а как же? Мы товар поднимали же там все.

И.С.: В подвал…

Т.Ч.: В подвал то… У нас уже в той стороне подвал-то. Через магазин подвал-то у нас. Когда здесь вот со ступенек спускаемся вот. Вот, предположим, пришли вот… я пришла вот со ступенек спустилась, у нас значит… У нас здесь туалет был, это каптерка была, начальство там сидело, там у нас газовая плита, там разогревали варили кушать себе там, предположим… а потом тут у нас была дверь. Здесь была дверь в кондитерский отдел, туда проходишь… тут у нас товар лежал в подсобке. В подсобке все здесь у нас было… там… мешки с крупой, с мукой там лежали все. Вот тут вот проходишь, идешь, тут гастрономический отдел, туда рыбный отдел. Как вот какие подсобки, все там… Здесь у нас подъемник стоял. Значит… из подвала поднимали товар. Не на себе носили. А там в подвале… Спускались в подвал, лесенка у нас там. У нас там двери старинные эти, как раньше были на засовах такие были тяжелые такие небольшие. Там низкие потолки-то. Там не были?

И.С.: Нет.

Т.Ч.: Мм… Сейчас там, что сделали не знаю. Ну там они вот низкие такие потолки… Как зайдешь, так и дверь такая уууу… открывается. Такой металлический… (неразборчиво) такая. Ну, старинное все это было. Дом-то сто лет в обед. Не так уж у нас там… У нас все время там было открыто. У нас сетка, лето – у нас сетка была. Мы открывали чтоб это… ну, там, когда жарко, лето… На сетку повесим замок там и сетка открыта у нас. И две двери у нас. Одна дверь, вторая дверь…

И.С.: А сколько всего сотрудников было?

Т.Ч.: У нас много было сотрудников сначала в магазине…

И.С.: Ну, в 50е годы много было?

Т.Ч.: Много, много…

И.С.: Две смены да?

Т.Ч.: Да, две смены у нас было. А потом у нас же были лотки… Еще был… Считай был на лотках были вот… торговали и в магазине. Даже вот у нас в отделе вот в гастрономическом там… два продавца в одну смену. Еще два… Четыре. Ну… ну много… Тридцать нас с лишним было.

И.С.: Ну, вот праздник, когда отмечали за одним столом могли поместиться?

Т.Ч.: А мы никогда праздники не отмечали.

И.С.: Не отмечали?

Т.Ч.: Нет.

И.С.: В праздники самая работа у вас была?

Т.Ч.: Самая работа у нас была, и такая была заведующая строгая, никаких праздников мы не отмечали. Нет. Так вот она… Когда праздник, предположим, вот там праздник… она поздравит она. Я ничего не скажу, она нас поздравит, все. Но, вот так вот, чтобы застолье собирали – нет. А у нас не получалось. Когда-застолье-то? Новый год мы… нам часы продляли. Под новый год там тоже так же. Все праздники. У нас самая работа. У нас то подарки делают, то в общем это, то народу сколько к празднику. Это вот сейчас как-то… а вот раньше-то… Мы рыбы выгружали по сто коробок одного минтая. Вот минтай сто коробок привезут. Мы на горбушке перетаскаем его в подвал, в холодильник положить. Потом там треска, потом значит, хек, камбала… рыба… скумбрия, салака… Еще там всех возможных это… То этот был… тунец, навага, килька каспийская свежемороженая, килька балтийская свежемороженая. Вот, это все привозили и все разбирали, все продавали. Минтай брали пластами. 58 копеек минтай стоил.

И.С.: Тогда все это в пакеты, ой, в эти в кульки заворачивали…

Т.Ч.: В кульки заворачивали. Да.

И.С.: А кульки-то бумага нужно было рвать.

Т.Ч.: Бумага. Не рвать. Вот мы на смену, смену, когда…

И.С.: Резали?

Т.Ч.: Резали, да. И бумагу нам давали с… с этого… на выдачу бумагу давали. На вес, по разнарядке. Вот положено нашему магазину «Огоньку» значит, значит «Огонек». Ну у нас магазин назывался. Какой еще магазин назывался…

И.С.: «40»

Т.Ч.: «40» да. Я сама ездила за бумагой на склад. Сказали, надо поехать, на лошади, значит, привезти бумагу по разнарядке. Вот там дадут пергаменту там, сколько там… 50 килограмм пергамента.

И.С.: Пергамент это для масла…

Т.Ч.: Для масла. Только для масла. Масло, маргарин был единственное. Вот. И такую бумагу нам давали. Вот бумагу привезем. А привезем бумагу вот это вот…

И.С.: Бабину?

Т.Ч.: Бабину. Катушку. Вот мы ее пилой во дворе пилим. Все по очереди. И рабочие и мы там по очереди все хором распилили, и мы ее всю на три части поделили. На вес. Бакалее, кондитерскому и рыбному отделу. Эту всю бумагу поделили. И вот когда, смена, когда приходила, и, значит, мы вот между этими сменами, значит, они работают, а мы идем в подвал и эту бумагу там режем. Режешь там… ну на десять грамм режешь. Знаешь, какой формат. Там на 300 грамм, на полкило, на килограмм. Ну, на макаронные изделия режут упаковщики там. И все это там…

И.С.: И сколько всего форматов было?

Т.Ч.: Ну, сколько надо было… Считай вот на сто грамм, конечно, мы не делали, а вот на 200 грамм, на полкило, ну самое на килограмм, а на макаронные изделия уже делали чуть побольше. Уже на этот…

И.С.: Ну, потому что они легкие.

Т.Ч.: Ну, они легкие и нужен побольше, чтоб этот объем макарон, значит. Вот все нарезали, этот вот, бумагу готовили на смену. А потом нам…

И.С.: Четыре вида было да получатся?

Т.Ч.: Да. А потом нам еще давали пакеты. Пакеты нам давали.

И.С.: Бумажные?

Т.Ч.: Да, бумажные пакеты давали. Ну, бумажные пакеты нам давали, значит, на полкило, на килограмм и на два килограмма. Могли муки завесить два килограмма. Крупы можно насыпать, там, два килограмма. И на килограмм там, песок, там. Ну, крупы килограмм. Все нам давали.

И.С.: А как система была… а… сначала завешиваешь, пишешь на бумажке идут в кассу оплачивают, возвращаются с чеком?

Т.Ч.: Нет, нет, нет. Ну, так и так иногда было. Там скажем, мне завесили, та, посчитаешь, пойдет заплатит в кассу. А то, прям пробивали, ну Цена то была же, каждый раз. Ну, там на две килограмм макарон, она подошла уже с чеком: «Мне завесить килограмм макарон». Я завешу. Ну, конечно, когда конфет там набирали, конфеты, то, конечно там, берут там, предположим, этих сто грамм, этих там, сто грамм, этих набирают. Ну, вот там, завесишь и напишешь, дашь бумажку там, на 30 рублей себе оставить бумажку и отдаешь покупателю бумажку. Она идет в кассу, пробивает и дает мне чек с этой бумажкой. Я ей возвращаю ей ее товар. Так же рыбу. Рыбу они знаете сколько там рыба весит. Так же рыбу делали.  Рыбу надо… завесишь там и эту бумажку положишь на рыбу на эту, предположим, и… а колбасу, вот там вешали… Это уже они… Подходит покупатель: «Мне колбаски завесьте». Сколько там колбаски, ну полкило там, сто грамм. Ну, там, сделает, завесит. Ведь раньше ведь довески давали. А сейчас, чуть… Скажешь 200 грамм, она тебе отфигачит полкило, да мне не надо полкило-то… Ну, как-то раньше делали там… Пусть она возьмет, там без довесков, пусть она не хочет. А то вот хочет, там, сделай так как мне надо. Вот так скажет. Полкило мне завесьте. Довесок положишь там, кусочек, чтобы было полкило как раз ей.

И.С.: Ясно.

Т.Ч.: Вот так мы работали.

И.С.: Что-то еще хочется спросить.

Т.Ч.: Давайте, давайте.

И.С.: А, другие магазины. В чем отличие было? Зачем два магазина рядом? А…. Вот через площадь «Универмаг» … ой… «Гастроном»? «Гастроном» он назывался?

Т.Ч.: Ну, народу-то сколько. Чего ты… В окрестности ведь два магазина таких было.

И.С.: А еще же говорят вот там молочный был если идти…

Т.Ч.: Молочный вон где там был то, молочный. Молочный он работал, во-первых, … там Госснаб был. Там в этом молочном брали на больницу, на детские сады брали: молоко, творог, там они обслуживали…  Сменату. Там все брали. И они работали до шести часов вечера. А мы-то работали до 11 до 12.

И.С.: В разное время до 11 и до 12? Или как-то это регламентировано было? Там, в праздники до 12?

Т.Ч.: Ну, мы… Если мы работаем, это… Вот сначала мы… Вот раньше мы работали до 12 часов. Потом у нас сделали до 11 часов, работать. А потом уже стали мы до десяти работать. А уж когда, это, праздник, то мы работаем уже до одиннадцати.

И.С.: А вот в…

Т.Ч.: А так продуктовый магазин здесь, практически, вот «Гастроном» и мы, а так, один наш магазин, что-то…, здесь вообще было бы смятение. Так здесь… Тридцатый магазин (неразборчиво) был. Здесь только хлебный магазин был. И потом вот открыли здесь вот «Подарки». А «Подарки» там что купи можно было? Там одни были конфеты, торты, пирожные – все. Что еще было. А так-то не колбасы, не рыбы. Вот «Восьмой» магазин был, он вон где был магазин «Восьмой». Он был колбасный магазин. Он московский был магазин. Вот от Москвы.

И.С.: От Москвы?

Т.Ч.: Да. Он московский товар получал, но не здесь. Это потом они стали вот немного брать… Им стали давать. Наших коломенских. А то, они все с Москвы получали.

И.С.: Так он дороже получается был или нет?

Т.Ч.: Нет. А Цены у нас были одинаковые. Раньше как, цена была одинаковая.

И.С.: Но все-таки вести нужно…

Т.Ч.: Это потом… Это потом вот стали вести вот это все. А раньше как-то было… Вот колбаса была по 2.20. И у них была 2.20 и у нас была такая колбаса. Цена была одинаковая, колбаса.

И.С.: То есть. У одних одно закончилось, у других другое. Туда зайдут, сюда зайдут?

Т.Ч.: Да, да, да. Это потом вот сейчас стали. Вот сейчас вот магазины. В одном такая цена, в другом такая цена. А раньше все было… Что песок был 90 копеек там, то и был здесь он 90 копеек. Сахар был рубль, так он и был рубль.

И.С.: Сахар, в смысле, а… растворимый?

Т.Ч.: Да, ну такой вот…

И.С.: В коробочке?

Т.Ч.: Ну, в коробочке он был по рубль четыре.

И.С.: Мм…

Т.Ч.: А этот был рубль. Развесной, в мешках. Рафинад, да. А, так… А «Десятый» магазин, «Десятый» был уже у пруда. Так он вон как далеко.

И.С.: Угу…

Т.Ч.: А раньше, когда… Это вот сейчас ходит транспорт. А раньше как? У нас вот тогда не работала сигнализация, мы работали допоздна. И автобус уже ушел в Калычево. Я живу в Калычеве. На чем ехать-то? Берешь четвертинку в магазине, и милиционер дежурит… Ну, что ж, отвезут за четвертинку. Отвезут в Калычево. А тут еще на чем добираться? Пешком не пойдешь туда.

И.С.: А как милиционер дежурит? В смысле?

Т.Ч.: Ну, раньше, ну, раньше есть тут ходил. Это сейчас милиции не найдешь днем с огнем. Раньше они вот ходили здесь вот по площади, здесь ходят, дежурят.

И.С.: Так…

Т.Ч.: Вот выйдешь, закроешь… А вот стоишь и не… Это сейчас вот «Автолайн» ходит, можно уехать, на чем хочешь можно уехать. И такси. А раньше такси было только… (неразборчиво) такси было… А такси то оно это… И телефонов таких не было сотовых.

И.С.: Четвертинка кому доставалась милиционеру или водителю?

Т.Ч.: Ну, а кому же? А милиционер-то водитель.

И.С.: А… В смысле он….

Т.Ч.: Он на машине… дежурят-то они. На казенке обычно всегда это… И вот, попросишь это… довезут. Иногда возьмут, иногда не возьмут они четвертинку. Скажут: «Ладно, давай довезем.» А потом стали, когда, вот сигнализация не стала у нас срабатывать, нас стали домой развозить. Приедут, подремонтируют и нас домой уже.

И.С.: А сигнализация, это когда уже началось? Еще в пятидесятые была сигнализация? Или не было тогда ее?

Т.Ч.: Нет, не было. Тогда не было сигнализации. Это уж когда было. А то ее не было сигнализации. Так, лампочку. Лампочку включали там, свет дежурная и все. Больше ничего не было. Это потом уж сделали сигнализацию-то. А так не было.

И.С.: А вот еще магазины были, вспоминают, а… рядом с мостом, под ним…

Т.Ч.: Это был этот… Там был магазин, да… Ну, они были как от Сельпо. Не Сельпо… Сельпо – это вот был (неразборчиво) был. А, там они были…

И.С.: Магазин водников?

Т.Ч.: Водники, да. Водники магазин. Но они были от этого. От порта чтоль вот там этих, от них был. Они там получали товар. Они вот здесь у нас не брали товар. Они свое, свой завозили, продукты, свои.

И.С.: Ну, бывают (неразборчиво) Водников.

Т.Ч.: Ну, вроде. Ну, они так, как, вот эти… Ну, не порт, раньше порта ведь не было… А оттуда они это… Они оттуда товар привозили…

И.С.: Речпорт может быть?

Т.Ч.: Ну, Речпорт был да… Вот они оттуда товар брали, поставляли, в общем это, и они здесь у нас ничего не брали. У них свое там все было. Там даже иногда, что-то было, дешевле у них было, и этот…. Был товар, который привозили… потом подешевле тут стал. А так им привозили… Мы иногда, вот здесь вот нету, а нужно, то тушенка, то это, в общем… Потом были, перепадали у них там. Ну, как продавали. Они привозили. Многие туда ходили в тот магазинчик.

И.С.: А рынок не соперник был магазинам?

Т.Ч.: А что там на рынке было-то? Рынок какой там был то? Овощи, да это… там торговали…фрукты. Там частники продавали. Приходили бабули там и продавали на этом рынке.

И.С.: Ну, сметану, молоко там…

Т.Ч.: А там не торговали ни сметаной, ни молоком. Не торговали. На этом рынке только были вот эти овощи, вот там продавали, вот там бабули, яблоки там, это, в общем, груши там приносили.

И.С.: А у колхозника помните там…

Т.Ч.: Да, да. Дом приезжих.

И.С.: Дом приезжих он был?

Т.Ч.: Да.

И.С.: То есть это вот то что на рынок привозили, они там могли остановится?

Т.Ч.: Да, они там останавливались.

И.С.: Ну, там и кафе было какое-то?

Т.Ч.: Да. Там было, типа столовая там была.

И.С.: Вино разливали?

Т.Ч.: Ну, а что ж, все разливали. И у нас разливали.

И.С.: В магазине у вас разливали?

Т.Ч.: Это потом уже разливали.

И.С.: В какие годы?

Т.Ч.: Да вот в 2002 году.

И.С.: А… Я думал в советской время.

Т.Ч.: Нет, это было в 2002 году. Разливали. Было вино в разлив. Там торговали, когда, тоже у нас был один, разливали. Тут магазинчик маленький был. А вино разливали. Водку, вино. В «Четырнадцатом», когда я работала, там тоже разливали. Ну, там отдельно было, закуток.

И.С.: А вообще, большой был отдел для вино-водочных здесь у вас?

Т.Ч.: Большой. Да.

И.С.: Ну, там…м…

Т.Ч.: Ну, водку давали по талонам.

И.С.: Нет, это в советское время.

Т.Ч.: Это в советское время, да. А так, этот, в общем, большой был этот, и шампанское и коньяки, и вино и разных сортов и водка, и пиво и вода – все там было.

И.С.: А у каждого отдела свой….

Т.Ч.: Соки были…

И.С.: А, и соки были? Конусы были вот эти?

Т.Ч.: Нет, этого не было.

И.С.: На разлив нет?

Т.Ч.: Нет, нет. Это, когда у нас вот в бакалейном отделе, у нас вот тогда были, вот, колбы, соками торговали, а потом сняли. Не стали торговать.

И.С.: Почему?

Т.Ч.: Ну, чего-то запретили, не стали торговать. А было, конечно, хорошо было. Сок и томатный, и персики, и абрикосы, и виноградный, в общем, торговали соком. Были трех литровые банки, привозили соки. Наливали в колбу и это сливали, в общем, потом запретили. Не разрешили торговать.

И.С.: А скажите у каждого отдела свой был…а… грузчик, или один грузчик на все?

Т.Ч.: Нее… У нас вот в магазине было… Ну, у нас было там два грузчика, у нас было. И грузчики были женщины в основном.  Женщины. Вот не знаю, вот там у нас это… Одна там у нас конечно умерла грузчица. Вот Вера не знаю жива не жива. Пять операций сделали, рак груди был. Вот. Она работала. Такие грузчики были. Один был, да у нас мужчина грузчик. Вот. В основном, конечно, женщины грузчики были. И мы все грузчики были. Помогали. Потом у нас еще были вот эти… Мы брали, ну, подрабатывали у нас студенты. Они учились в институте, и они у нас подрабатывали. Вот, Коля, я знаю, в общем, Коля вот жив. Борис, вот я на даче вижу. Он это тоже ездит. Ну, сейчас уже он на пенсии…

И.С.: Они подрабатывали, когда студентами были?

Т.Ч.: Да.

И.С.: Или и потом еще?

Т.Ч.: Нет. Они учились, когда вот в институте учились они и они подрабатывали у нас. Время было – подрабатывали. А потом у нас, это вот после работали некоторые, работали на Чермете, работали. Туда, Чермет, сейчас закрыли его. Работали они посменно работали в Чермете. И после работы приходили там на три, на сколько часов, подрабатывали. Тоже ребята.

И.С.: А много можно было подработать? Сколько платили? За ящик или как?

Т.Ч.: Ну, там… Не за ящик там, как, платила там как за часы там она, потом оплачивали им, но не за ящик платила. Это все было оформлено в торге и им платили уже как зарплату. Там оформляли. Они как тут временно, давала Галина Ивановна сведения — вот там, что принимала их на работу и давала сведения. Ну, они конечно не оформлялись они там. Чего грузчикам там, пишешь заявление и это, она отнесет, там оформит и они получали как зарплату у нас там. (неразборчиво) часов она им ставила рабочих, за это они и получали зарплату. Вот они приходили и, конечно, нам помогали. Там, кто мог прийти с утра, предположим, на работу, а кто придет во вторую на работу, а то приходилось с первой смены отрабатывать, во вторую приходил. И вот мы вот этими рабочими то и … Нам они помогали, конечно хорошо.

И.С.: А у нас вот есть, ну такое предание, что Бенедикт Ерофеев тоже тут подрабатывал, когда был студентом?

Т.Ч.: Да.

И.С.: Вы помните?

Т.Ч.: Да.

И.С.: Что за персонаж был?

Т.Ч.: Ну, я так просто его, хорошо так, конечно не знаю его. Так, ну, знаю, что он подрабатывал. А так, общения то с ним…. У нас много было вот этих ребят. Я не знаю. Вот и Коля у нас и Витя был, и Борис был. И потом еще этот был у нас, и Сережа у нас был… У нас кто тут только не был из этих грузчиков и уборщиц. И всех не запомнишь, наверное.

И.С.: Ну, он не долго был. Может вы его запомнили. Он такой был вроде видный парень.

Т.Ч.: А у нас все были видные. Особенно студенты, которые были у нас – это вообще ребята были…

И.С.: Ну, они не выпивали?

Т.Ч.: Нет, нет. Что нет, то нет. (неразборчиво) Вот, я Колю как-то видела… Ну, я в город-то редко езжу. Они там живут-то на этом на Кировской живет вот Коля, а Борис, вот мы с ним часто встречаемся. На Качуре… У нас в Кудрявцеве участок, вот мы с ним встречаемся. Ну, я спрашиваю: «Борис, ну как там Николай? Как там этот…Витя, как там этот…» Ну, спросишь там…. Все нормально, все… Ну, сейчас они все женаты, все… У них там и дети и все в общем.

И.С.: А в 60-е не помните, они уже были эти ребята? Подрабатывали?

Т.Ч.: Да.

И.С.: Да?

Т.Ч.: Да, да.

И.С.: А, может быть, можно их спросить? Может вы уже… К вам…

Т.Ч.: Ну, где там они живут-то…

И.С.: Нет, ну вот встретите вы… Поедите на дачу…

Т.Ч.: Надо спросить вот этого Бориса. Бориса встретить там…

И.С.: Да. Спросите его. Телефон возьмите у него, чтобы мы могли позвонить. Вот. Скажите, что вот нам интересно. Вдруг он вместе с этим нашим героем Бенедиктом… Ну и вообще есть ли какие-нибудь особенности этого труда грузчика? Как правильно взять на плечо…

Т.Ч.: Да ну, как взять на плечо, да, да… Ну, какие там особенности?

И.С.: Ну, не знаю…чтоб грыжу не заработать, не надорваться…

Т.Ч.: Ой, да ладно, они работали как… все заработали грыжу, все ноги, какие у нас в венах, да в этих рышаках. Рышаки. Ворочили, вообще за свою жизнь не. Дураки, неверное были. Работали так. Сейчас вспоминаю и говорю, что так ишачили. Все в первых рядах. Зато получила ветерана труда. Ударником мученического труда. Всегда на первом месте, а где благодарность у меня? На хорошем счету все время работала. Ну, конечно поездила я много, поездила.

И.С.: Куда?

Т.Ч.: Я была… И в Болгарии я была…

И.С.: Это вы вина закупали или отдыхали там?

Т.Ч.: Отдыхать ездили. Путевки давали бесплатные. В Болгарии была. В Ленинграде два раза была. В Сухуми была. Ну, вот. Потом еще была… На теплоходе была Москва-Астрахань.

И.С.: То есть это все награды были?

Т.Ч.: Это все награды были. Да. Это все были награды.

И.С.: Ну, так что, оплачивали ваш труд.

Т.Ч.: Да, да. Труд мне, конечно, оплачивали, ничего не скажу. Все оплачивали. Потом я была еще… Путевку мне давали… этот, вот здесь место… В Кашире я была, в санатории в Кашире я была. Тоже путевку давали. Потом в санатории Мисхор. Там была в санатории. Так что. Ну, в Ташкент, я сама ездила. У меня там брат жил. Сейчас в Электростали живет продал все. Здесь сыну купил квартиру. Сейчас в Электростали живет. А так вот, конечно, путевки давали, ничего не скажу. За хорошую работу.

И.С.: А вот еще про праздники мы начали говорить… А, когда демонстрация, ваш магазин работал или закрывался?

Т.Ч.: Закрывался.

И.С.: Закрывался, да?

Т.Ч.: Но, закрывался не навсегда. Пока здесь была демонстрация, мы приходили на работу. Мы с утра приходили на работу, ну там мы свои дела делали, там… Под праздник там шуром-буром все не поймёшь, чего… Порядка-то не было. Народу много, лето, все… и в общем, все…и начинали убираться. Все привести в порядок там, все разложить, положить, там товар принести, все… И там, когда кончалась демонстрация, мы открывали и работали. А, пока кончится, а здесь это, толпа уже стоит на улице. Чуть ли дверь не… Ломились, это я не знаю… И стекла разбивали и, в общем, все на свете было… За вино.

И.С.: Ну, это какие-годы-то? 60-е тоже?

Т.Ч.: Так вот конечно, когда пили, когда. Праздник. Потом торговали. Раньше водкой торговали с 11 до это…

И.С.: И до скольки?

Т.Ч.: До семи. Это сейчас с восьми утра начали опять торговать. То вроде, с 11 торговали, а сейчас вот с (неразборчиво) торгуют. А что ж они… И все ломились за вином.

И.С.: Ну, да…

Т.Ч.: На парад. До этого все закрыты магазины были. И они, в общем, после этого, и…

И.С.: То есть, на демонстрацию вы сами не ходили?

Т.Ч.: Нет, кто выходной был, давали кому выходной… Давали выходной кому обязывали, что называется и сама заведующая там была, всегда на демонстрации. Всегда отмечала. Но, мы все..

И.С.: Было… Была прям колонна…

Т.Ч.: Да, да, да. И мы приходили. И вот она скажем там: «Я ходила». Когда она выходной-то давала. И я ходила на демонстрацию. Обязательно. А как не пойдешь-то? Пойдешь. Ходили. Интересно было. У меня даже фотография есть как мы на этой демонстрации стояли… Цела или не цела…

И.С.: Ну, было бы интересно… Солоницына это кто?

Т.Ч.: А?

И.С.: Вы говорите Солоницына?

Т.Ч.: Нет. Я говорю, это на демонстрацию ходили, я говорю, это… Галина Ивановна, наша заведующая. Мы ходили на демонстрацию, у меня там фотография есть. Там все это… с кем я работала вместе. Ну, сейчас уже этой Веры нет, она умерла… Этой Веры тоже нету, умерла. А вторая вот у меня есть (неразборчиво) на демонстрации были…

И.С.: А еще фотографии такие вот, в магазине, не делали, нет?

Т.Ч.: Есть, вот я на фотографии есть вот капусту мою стою, свеклу мою. Я хотела сегодня взять, что-то я не взяла, я не знаю.

И.С.: А вы принесете нам?

Т.Ч.: А вам надо?

И.С.: Надо. Мы перефотографируем. Вам вернем.

Т.Ч.: Да, могу принести.

И.С.: Да. Надо, надо, надо.

Т.Ч.: Вот надо Лене сказать. Лена, может возьмет это, как передаст. У меня там есть вотография-то магазина и это все. Я там в халате черном мою. Это… в колпаке. Потом, Галина Ивановна, заведующая, нам читает эту… газету. Там нам читает она… Есть. И вот на демонстрации мы были там… У меня там есть фотографии там, где-то…

И.С.: Да, обязательно. Еще может расскажите, кто там изображен.

Т.Ч.: Да.

И.С.: Чтоб нам подписать. Чтобы знать. Ладно, хорошо, договорились.

Т.Ч.: Да. Надо мне это. Я посмотрю. Ну, у меня есть, есть. Я в тот раз даже хотела, когда было Торгу 55 лет, мы ходили вот в (неразборчиво), нас приглашали. Праздник был. Вот. И до этого собирали там все эти фотографии. Еще говорит (неразборчиво) Анатольевна, нет там у тебя это… фотографий то… А я и нашла, я потом это, ну ладно, нашли. Там я капусту укладываю на лотке на улице. Потом там мою свеклу, мою для витрины.

И.С.: А витрины-то выкладывали всякие разные?

Т.Ч.: А как же. Крутили, вертели. Все фантики с конфет… Вот это вот сейчас… Чтоб вазу наложить, это надо было сколько простоять-то?

И.С.: Вот так должна быть, да?

Т.Ч.: Вот всю вазу надо уложить вот так вот все, чтоб эти фантики, вот так все стояло. А вазы такие высокие были, вазы то эти… и вот все конфеты — вот так вот мы укладывали в вазу. Это сколько надо крутить-то? Сейчас руки уже не такие, а раньше-то по моложе были, жик-жик, накрутишь, все наставишь на витрину. Все каждый раз, все что-то умудрялись, чтобы красиво было. Что-то надо поставить хорошо. Витрину-то уложить, чтобы вид был.

И.С.: Витрины и внутри украшались? И еще витринные окна снаружи к празднику?

Т.Ч.: И снаружи украшались. Вот витрина, которая у нас за стеклом, есть вот витрина, тут, вот, мы там, вазы… Конфет раньше сколько было… Много конфет, все сладости ставишь. Какие, ставили, какие подороже мы их вниз ставили вазы, какие подешевле, так вот второй ряд этот… Карамель… Карамель мы в пакет насыпали. Потому что там вазам мест не было. Пакет насыпали и ставили сзади тут карамель. А потом там надо чаи поставить. Там надо и кофе поставить. Там надо и какао поставить. Все надо поставить вот… Все это в одной витрине. А в бакалеи, там были раньше и супы, и каши – концентраты. Это были все вот пакетики-то. Надо тоже уставить. (неразборчиво)

И.С.: Еще многие все вспоминают брикеты кофе, (неразборчиво) какао…

Т.Ч.: Я про то и говорю. Кофе. Семь копеек было. Да. Кисели. В общем, разные там были… Вот кофе, какао… Маленькие были (неразборчиво). В общем вот так.

И.С.: Сколько они стоят?

Т.Ч.: Семь копеек стояли, да.

И.С.: У вас память потрясающая. То есть, можете, наверное, все написать, сколько стоило, да?

Т.Ч.: Ну, отработай столько лет. 48 лет отработать. Ну, может я что и забыла, но так. Вот.

Харитонова Елена Леонидовна

Рассказчик: Елена Леонидовна Харитонова (в девичестве Хренова)
Собеседник: Сорокин Игорь Владимирович
Дата интервью: 14 октября 2015
Дата публикации: 19 июня 2022

И.С.: Сегодня 14 октября 2015 года. Покров.

Е.Х.: С праздником! Меня зовут Елена Леонидовна Харитонова по мужу. Девичья фамилия у меня Хренова. Я проживала в старой части Коломны, это пригород считался – Щурово. Мы жили на реке, район Водный назывался. Родители все водные – работали на Водном, это порт Коломна сейчас называется, а раньше и затон, и Водный считались одним. Мы проживали на Набережной, улица так и называется, по сей день она существует, на самом деле она набережная, на берегу Оки находится – под мостом щуровским, как ехать в сторону Рязани с правой стороны, где сейчас «40-й меридиан» отель построили шикарный, там были наши двухэтажные дома.

Проживали там в коммунальной квартире, я с рождения, мама с папой жили давно. До 15 лет мы там проживали, потом получили новую квартиру.

И.С.: Это коммуналка какого времени?

Е.Х.: Послевоенная, в 1950-х была построена. Двухэтажное здание, всего на восемь квартир сама коммуналка была рассчитана. Мы проживали с соседями. У нас комната была 18 метров. У соседей было 14 метров, там бабушка с дедушкой жили. Практически мы сроднились все, одной семьёй жили. У меня самые тёплые воспоминания о коммуналке. Бабушка следила за нами, пока мы были маленькие, помогала по хозяйству, если что-то надо было сделать.

Дед был постарше, она у него третья жена была. Родители рассказывали: как умирала бабушка у него, ему сватовство устраивали, приводили ему подруг из посёлка, плюс-минус его возраста, и он ещё выбирал, какая больше глянется. Дедушка был интересный: в прошлом моряк, с таким голосом жёстким – если крикнет дед Петя, то все знали, кто кричит.

Во дворе семьи с детьми были, много. Воспоминания хорошие, когда с детьми собирались на общие праздники. Всегда стоял перед подъездом большой круглый стол. Напротив подъезда был сарай у каждого. Кто-то делал заготовки держал там, кто-то станок поставил ткацкий, соседка-бабушка плела половички самотканые. В детстве она нас приучила к труду и порядку, заставляла тряпочки резать на мелкие клубочки, мы сидели наматывали разноцветные клубочки. Бабушка называла тряпочки шабалы. Это значит то, что в одежде не носим. Соседи приносят: занавеска старая какая-то осталась, одежда, которую не носят, – она говорила: давай, на шабалы пойдёт. Значит, на эти половички. Мы помогали, как могли, с этим делом.

Другая соседка наша, баба Катя, держала скотину в этих сараях. У неё был поросёночек маленький. Когда время приходило к зиме, летом его растили, к зиме закалывали поросёночка, собирался весь дом. На кухне у неё собирали большие сковородки, помню, когда жарили кровь, когда сало делали.

Практически была одна семья. Когда говорят по фамилиям, кто что. Сейчас разъехались все, дом тоже постигла трагедия ― он сгорел 15 лет назад. Мы уехали в другие квартиры, а люди в одночасье остались без всего, без крова. У меня там от мамы осталась сестра родная, они на втором этаже жили. Во время пожара они вышли в валенках и ночнушке, что называется, потому что это рано утром случилось.

А так самые тёплые воспоминания. Деревянная лестница в доме была. В квартире находился подпол. Очень удобно было, потому что он находился в коридоре, а не в квартире, и если мамка прячет там яблоки, варенье, заготовки. В основном на своё жили, ходили в леса, отец рыбачил часто – у нас всегда солёная рыба в сарае была. В сарае всегда была заготовка: бочка капусты, бочка помидор, бочка огурцов, бочка рыбы солёной. Рыбу солили и ещё делали таранку – я помню эти крестами навешанные верёвки рыбы. Солили речную рыбу: лещи, окушки. Мелкую рыбу как рыбак он не очень признавал. Мастеровой такой мой папа был, он сам лодку сделал, с другом, мотор купили «Вихрь» – новинка в свою пору была. Они ездили на рыбалку, сетями, наверное, ловили. На Водном по-другому жить нельзя, там практически так делали все.

Мама работала сварщицей. Женщина-сварщица в порту Коломны была единственная. Долго она там проработала, ушла на заслуженный отдых, до сих пор в порту её многие знают, Зинаиду Георгиевну Хренову, она почётный работник там, много хорошего сделала. Когда катера, навигация открывается, закрывается, у неё свой отчёт: что она где варила.

Отец механик. Работал вначале в порту, потом ушёл на Вторчермет работать механиком. Простая рабочая семья, но находили возможность праздники какие-то делать. В Новый год всегда шли в лес. Там район Дубовая роща, санаторий, школа 29 находится, от нашего дома пять минут ходьбы. Мы ходили в Дубовую рощу, срубали ель или сосну, она подольше стоит. В маленькой квартире в угол ставили ёлку. Мама всегда находила возможность дарить подарочки – мелочь, хоть тряпочку, хоть зубную щётку, но подарок, по своей возможности.

У меня есть старший брат 1963 года рождения, старше меня на четыре года. Мы с ним сдавали пустые бутылки, чтобы маме на 8 марта что-то купить. Раньше было не очень принято выбрасывать бутылки, так что их не очень было много. Зелёные бутылки назывались «чебурашки», по 12 копеек сдавали. У нас деньги появляются – мы маме какой-нибудь кулончик купим.

И.С.: Бутылки мыть надо было?

Е.Х.: Они тогда были не такие загрязнённые.

В Водниках ещё прелесть района ― магазин «Водник». Снабжение было московское. Когда рассказывают: в голодные времена ездили в Москву… Мы в Москву не ездили никогда, а затаривались там. Кто в Водниках проживал, работал, у них были книжки водные, надо тебе песку, крупы, ещё что-то, по этим книжкам выдавалось в зачёт чего-то. Это своя бухгалтерия, магазин принадлежал порту, а порт к Москве, и снабжение было очень хорошее. А мама была народный контроль, и доступ тоже был к нормальным продуктам. Родственники иногда пользовались этим моментом, заказывали, приезжали, тётка мамина из Рязани, всегда сгущёнку, сыры, головки таскали на электричку до Рязани её грузили.

И.С.: Здесь на улице Зайцева магазин водников?..

Е.Х.: Нет. В Щурове другой. Но система была одна. Диспетчерская старая порта Коломна находилась как раз на улице Посадской, где сейчас плавучая гостиница. Диспетчерская была из дерева сделана полностью, она была на суше. И всегда, когда мероприятия какие-то проходили – демонстрации на 1 мая, на октябрь, – мы ходили всегда в эту диспетчерскую, были там празднества, давали плакаты, цветочки, шарики, конфетки детям работников, сотрудников. И мы выдвигались оттуда на площадь Советскую, потом шли на эту демонстрацию с родителям и детьми. Где «Белый дом» – это считалось центральное, потом по улице Октябрьской Революции, шли практически до Голутвина. На Посадской потом сдавали плакаты. Где Ленин, там была центральная трибуна, напротив гастронома.

И.С.: В том магазине водников могли отовариваться только водники?

Е.Х.: Простым коломенцам там был ограничен доступ по некоторым товарам. Хлеб можно было купить, а дефицитный товар был недоступен. Поэтому мне рассказывают, что в Москву ездили, а мы и не ездили, обходились. Изысков не было. Мама не баловала ничем таким, как сырокопчёной колбаской, мы этого не понимали и не знали. Я в зрелом возрасте поняла, что такое сырокопчёная колбаса, потому что мы её не покупали, для нас это, видимо, было дорого. Сейчас родителей нет, не спросишь, дорого или дешёво это было для семьи.

И.С.: Когда не хватает, выдумывают что-то. Может, вам рецепты какие-то запомнились?

Е.Х.: На кухне у нас стояла керосинка, это я помню. Мы с братом постоянно мучились – язычок вытаскивали, надо было, чтобы он был постоянно намочен керосином. Вечно мы её разбирали по частям, смотрели, хватает ли там этого керосина. Отец приносил бутылочки керосина, они в углу стояли. Помню эксперимент наш один неудачный. Хотели родителей накормить, но не знали, как сварить гречку. Мне было лет шесть, брат постарше, но был далёк совсем от кухни. Он решил её пожарить. Почему-то решил, что она уже готова, и что в сухом виде её пожарить на сковородке – и она будет как гречневая каша, как мама делает. Мы не знали, что её надо отварить. Когда мама пришла, сказала: «Что там сгорело, что есть будем?» Мы радостно сказали, что гречневую кашу. Поставили сковородку с гречневой кашей жареной. Она глубоко удивилась, потом сказала, что её надо отварить в начале. У нас в таком варианте всё проходило в детстве.

Мама любила ходить по грибы, по ягоды. Практически росли на всём своём. Земляники всегда у нас ведра два было наварено. Поскольку родня большая, как презент банку варенья им дать – это норма была. Я представляю, какой это титанический труд! Она нас с собой брала, я понимала, что мы просто идём поесть земляники, а сколько раз надо наклониться к ягоде, чтобы принести, как она приносила, сразу 4-5 литров, – это огромное количество. Я так не умею собирать. Она горстями собирала. Я всё присматривалась, спрашивала: «Мам, как у тебя это получается? Я пока за одной-двумя, а у тебя уже полна горсть этой земляники». Она очень любила лес по природе своей, говорила, что когда ходит в лес, отдыхает. Варили варенье с черникой, земляникой.

Грибов много солили, она приносила грузди, их вымачивали. Поскольку она сварщица, у нас были нержавеющие бочки по 40 литров. Когда отец собирался с мужиками, хочется что-то в выходной, чекушки ― 0,25 литров. Хватало троим взрослым мужчинам… С грибами, с ягодами, с вареньем – вот такое у нас всегда было застолье. А на праздники ещё рыба добавлялась, огурцы, помидоры.

Окрошку делала мама с солёной рыбой. Она отваривала, мясо делалось мягкое. Эту солёную рыбу утрамбовывали, а зимой, осенью доставали, отваривали, шкура отходила сразу, а мякоть оставалась. И вот она разделывала её, рыба была жестковата от соли. Окрошку делали с этой рыбой. Я своей дочке рассказывала, как мы раньше ели, сейчас вы не понимаете даже, что это такое. На тот период нам казалось это нормальным. Я сейчас даже этот вкус помню. Но у меня в семье сейчас не поймут, скажут, что не надо так.

Большие компании собирали, поскольку в Водном районе все друг друга знают, работают в одном месте. Мама и папа были общительными людьми, очень любили к нам приходить компаниями, устраивать творческие вечера. Нам было дозволено всё. Мы могли нарядиться, устроить спектакль маленький, импровизация полная была. Брат на баяне учился играть, когда настроение есть, он может много поиграть. Вот он играл. Мы с девчонками залезали в гардероб, надевали мамины платья, пальто, всё на себя напяливали, шапки меховые, береты – и выходили как Карлсон в мультфильме. Родители сидели за столом, все хохотали. Такое приятное воспоминание из детства.

На Новый год, вспоминаю… Маму выбирали депутатом городского совета нашего, посылали в Москву на учёбу. Из Москвы она первый раз нам привезла пайки. В пайках сырокопчёная колбаса импортная, мороженая клубника и мороженые томаты болгарского производства, мы такого никогда не видели, такая диковинка была для нас. Мы клубнику не растили. Мы долго разбирали клубнику, что с ней делать, куда мороженые томаты девать, давай в супы их попробуем, давай так попробуем…

Для детей была развлечение такое. Мама сварщик, и она сварила нам большие качели во дворе. Почти весь район наш тусовался во дворе. Тогда ЖЭУ не обустраивал, как сейчас, мы сами, как могли, обустраивали дворик. Сделали качели, лавочки, собирались. Естественно, шумно там. Зимой строили горки сами во дворе. В трёх-четырёх метрах от окна строили горку, носили снег, заливали её, вёдрами носили воду. Из удобств в доме были только свет и вода, инициатива была в наших руках. Мы брали вёдра с детворой, по разным квартирам бегали. Каждый к себе домой бежал с этим ведром. Были такие, кому не очень это нравилось. Одна бабулька жила, ей шум-гам не нравился. Она вылила помои зимой на горку. Мы утром вышли, а кататься на ней нельзя: там капуста, шелуха, это вмёрзло, ровности-то нет уже. Мы расстроились. Бабушка нас покорила, что мы шумим под окном, визжим, но потом остыла, к горке не подходила, разрешила, дала добро, можно кататься. Снова залили. Врезался этот момент в воспоминания.

Мы жили рядом с речкой и прокатывали горку до самой речки. От берега метров 100 отъезжали. Сейчас нет такого льда, как раньше был на речке. Сейчас опасно: может лёд провалиться, ещё что-то. А раньше не боялись. Промерзала почти вся река. Сидели рыбаки. Без боязни всё было. С ребятами вспоминаем, друзьями, подругами, ровесниками вспоминаем, как катались на горке. Катались до такой степени, что варежки, штаны колом встают. Пока не подойдешь к батарее, ничего не растает. Катались на фанерках. У отца брали бакелитовую фанеру, он из неё лодку делал, это вещь вечная. Она не сильно деформируется, но и не как оргалит. Мы садились 5-6 человек на этой фанере на большой, и с разгона нас тащило на середину реки. Бесстрашье! Сейчас подумаешь – страшно было бы. Но ничего с нами плохого не случилось на реке.

И.С.: Каток расчищали?

Е.Х.: Да. Наледь на реке. Заливаешь горочку под вечер, то раскатаешь, то зальёшь, а там чуть оттает, чуть замёрзнет, наледь образуется постоянно. Когда знаешь, что в одном месте наледь есть, магнитом туда тянешь, она с каждым разом дальше и дальше становится. В итоге к концу сезона накатывали хорошо, она блестит как надо. В праздники, на Новый год уже и взрослые идут кататься, знают, что там горка всегда есть.

И.С.: На речке жили – умели плавать?

Е.Х.: Умели плавать, учились в речке плавать. Меня никто не учил специально, брата не учил.

И.С.: Ока ― серьёзная река.

Е.Х.: В Водниках рядом с пляжем нашим, магазин рядом, баржи, катер причаливали, приезжали затариться в магазин. Там практически нет волн, течений сильных не было, побережье было ровное. Сейчас там застроили. На тот период песок возили, свежий песок с баржей на лето. Свои же водники работали, там кран, баржа с песком стоит – им ничего не стоит два раза песка насыпать на берег. С них ничего не спросят за это, и людям хорошо, и сам же приедет отдыхать.

И.С.: Братство такое?

Е.Х.: Да. В таком режиме всё проходило. Учились в школе, рядом интернат был. Сейчас он интернат для глухонемых, а тогда там просто здоровые дети учились по неделям. У нас своё тоже разделение было: интернатских и школьных, какое-то притирание своё.

И.С.: Интернатские без родителей?

Е.Х.: Кто-то лишён родителей, поскольку они там неделями жили. Мы считались щуровские, поскольку с посёлка Щурово, у нас трения были постоянные: кто на чью территория заходит, кто что сказал…

И.С.: В порту только грузовой транспорт?

Е.Х.: Нет, и пассажирский.

И.С.: Были капитаны, моряки, которые ходили в плавание, возвращались?

Е.Х.: Поскольку это гражданский судоходный флот, то они песок, гравий в Москву, Астрахань куда-то везут. Катера обычные, у них сообщение от Рязани до Москвы. Раньше ходили катера «Заря», сейчас их запретили. Раньше нам нравилось, что «Заря» проходит – и волна большая после неё. После неё хорошо купаться, у нас ощущение, как на море, когда волна идёт после «Зари». Мой дядька, мамин брат родной, на РТ катере, белый такой, речной транспорт, и «Ока» – баржа самоходная, работал на этих. Меня иногда брал в рейс. Самый дальний рейс у меня был в Астрахань. Возили песок, обратно что-то другое везли. В Касимов ездили, но это Рязань, не так долго. А в Астрахань много дней шли, через шлюза. Момент интересный, нравилось это.

И.С.: Вот вы сказали: шлюза. Может быть, запомнили слова особенные среди водников, поговорки, приметы какие-нибудь?

Е.Х.: Ходить ― мягко оговаривалось, что плавает не то, что думаете. Больше мужского матерного жаргона. Поскольку простые работяги работают.

По поводу Щуровского района. Приезжали к нам тряпичники, мы их так называли, на лошади с телегой. Он собирал тряпки, старые пальто – и давал детям взамен игрушки, на венгерских резиночках шарики прыгают. По посёлку говорят, когда тряпичник приедет, детвора сразу шуршит, у кого можно стащить тряпку, чтобы получить игрушку. Он был инвалид дедушка, без ноги, после войны. Он игрушки сам мастерил, делал свистульки, на резинках штучки. Ни о чём игрушки, но на тот период нам казалось, что это волшебство, что он там делает, казалось красивым.

И.С.: Это было распространено везде. Система была, организация сбора вторсырья.

Е.Х.: Возможно.

И.С.: Куда они это всё сдавали? Многие вспоминают. Я помню в детстве в Саратове. Даже хорошие вещи утаскивали, чтобы получить…

Е.Х.: Я тоже задумывалась, куда он это всё девает, что он с этим делает. Ответа не находилось. Щурово, наш край, такой богатый в то время был. Писался в почтовом адресе: «город Коломна, пригород Щурово». Я помню, на конвертах, на поздравительных открытках…

И.С.: Изначально это было село?

Е.Х.: Что-то типа села.

И.С.: Храм есть?

Е.Х.: Храм щуровский есть. Мост идёт на Рязань через Оку. Раньше разделялось Щурово-Водный и Щурово-Цемзавод. Это Щурово объединено, но разделялось ровно дорогой. Слева ближе к речки ― Водный, от речки в сторону ― Цемзавод. Говорили, что Щурово, но не Водники.

И.С.: Среди детей разграничение было?

Е.Х.: Особо не было, но поскольку районы разные, школы разные, мало кто пересекался. На дороге встречались.

И.С.: Через границу переходили?

Е.Х.: В Щурове есть стена, на ней было написано, мы когда ещё в школе учились, нас туда водили, что граница Рязанской губернии и Коломенской проходит по Щурову, по километру выверено. Но это чисто такое сделали, может быть, построили кирпичную стену небольшую, на ней сделали табличку, просто разграничение территориальное.

И.С.: Само слово Щурово древнее?

Е.Х.: Да.

И.С.: В детстве объясняли?

Е.Х.: Мама всегда смеялась, рассказывала, что, наверное, щурились все, поэтому Щурово. У меня такое объяснение было, наверное, что-то другое там было.

И.С.: Щур ― это ещё птичка береговая.

Е.Х.: Может быть, отсылка тоже. Нигде не видела, как объяснить, откуда пошло.

И.С.: С другой стороны, пращур.

Е.Х.: На отвлечённую тему. У меня у друзей дача, в деревне называет ВарИще, Озерский район. Мы тоже говорили, как это ВАрище, как сделать ударение, или вари щи. От кого вообще? Так же со Щуровым, история умалчивает.

Сейчас бы первоисточников послушать. Жалко, что в своё время мало брали от своих родителей такого.

И.С.: Про бабушек и дедушек.

Е.Х.: Они не с нами жили. Хотя у меня вся семья ― водники, работали и бабушки-дедушки тоже. Раньше не было жилья постоянного, они жили, зимовали на баржах. Куда причалит. Мама моя училась в семи-восьми школах нашего города: причалит на Москве-реке – вот она идёт в школу, которая рядом с Москвой-рекой, там первая школа находилась, причалит в Щурове – ходила сюда, в интернате училась. Если не было жилья постоянного, снимали квартиры на зиму, зимовали. Зимой плохо на барже, металлическое всё, холодно, буржуйка стояла, но всё-то не протопишь, если сильный мороз, носили уголь. В основном снимали жильё у частников, символические деньги какие-то платили, проживали. Бабушка с детьми на квартирах. Дед сторожил баржу.

Поэтому мама хорошо Коломну всю знает – училась, проживала рядом, особенно побережье, от Посадской.

И.С.: В районе, где Коломенка протекает, Блюдечко, затон, место такое.

Е.Х.: Это место, где ремонтируют эти баржи все, это тоже порт Коломна. У нас один, на Москве-реке, на Оке ― это всё порт Коломна. Протяжённость большая. Большой размах. В Пирочах ещё есть затон, в Коломне есть затон.

И.С.: Сегодня действующий?

Е.Х.: Да. ОАО «Порт Коломна», Алексеев начальник сейчас. Раньше они работали на Москву. Дороги строят ― песок весь коломенский, гравий весь коломенский. Мама говорила: навигация рано начинается. Навигация сейчас пассажирская закончилась в Москве, но грузоперевозки ещё не закончили. Пока можно ходить, река не замерзла, не убавилась, не прибавилось воды. Они пока ещё возят песок, гравий в Москву, на стройки. Она работала ещё на земснаряде, когда ушла на пенсию, пошла работать на земснаряд поваром. Они качают со дна песок, гравий, разные трубы в разные направления, она всегда говорила: золотой песок. В том плане, что Москва большие деньги платит за то. Если бы круглогодично работали, они бы до декабря месяца всё возили да возили. Так что практически Москва строится на коломенских песках и камнях.

И.С.: Каменоломни здесь тоже в старинные времена были… Водники, затон― предприятие так широко раскинуто на Оке и Москве…

Е.Х.: Сейчас они расстроились, построили гостиницу плавучую. Сейчас это всё частное стало. А изначально были интересные вещи: на Посадской улице мастерские были, диспетчерская. Диспетчерская сейчас более технично оборудована лучше, а раньше примитивно: обычная рация. И они должны были обязательно сообщить: стоять на приколе или двигаться туда, сюда.

И.С.: Там была и пристань?

Е.Х.: Пристань была – как причал, дебаркадер. Сама диспетчерская находилась на берегу. Одна в Щурове, а другая здесь, поскольку кому идти на Рязань, кому по Москве-реке, это разные направления, и диспетчера сидели и там и там, чтобы команды раздавать. Сейчас старую диспетчерскую снесли, там частный дом строят, землю продают частникам. В Щурове на этом месте поставили гостиницу, отель этот, огородили всё. Там сделали небольшой затон. Раньше всё было по-другому, детство-то я на речке провела, знала, как там что. В Щурове отель гостиничного типа, четыре звезды, он пользуется популярностью. Это принадлежит одним рукам ― начальнику порта Коломна и его семье, частный бизнес. Сподвигли его на это красивые места. Но нашёл средства, построил – тоже неплохо. Обидно, что не сможешь скоро к реке подойти, если всё там частным образом загородится.

Навигация по записям

Предыдущие записи
Следующие записи