Рассказчик Равинская Светлана Владимировна
Ведущий Сорокин Игорь Владимирович
Дата интервью 15 сентября 2015
Игорь Соколов: Сегодня 15 сентября 2015 года. Интервью. Представьтесь, пожалуйста.
Светлана Владимировна Равинская: Равинская Светлана Владимировна.
И.С.: Светлана Владимировна. Вы жили прям и родились, да?
С.В.: Я родилась здесь, в этом доме. Да. И прожила здесь до третьего класса школы, а потом переехала через дорогу. Нам дали комнату, тоже в коммуналке, с мамой. Мы переехали на улицу Труда, такое название. Сейчас, наверное, другое. Вот такой двухэтажный серый кирпичный дом. Вот там у нас была комнатка. Ну, здесь два шага. А все время мы проводили здесь, потому что здесь жила моя бабушка и мои две тети. Поэтому мы здесь вот. Тетя – это мама моего двоюродного брата и еще одна тетя моя. Все мамины сестры. Вот. И в Днепропетровске у меня была еще одна тетя. И сюда еще один брат двоюродный приезжал. И вот здесь мы проводили все время… Во дворе и в этом доме. Необыкновенном. Если бы вернуть то время. Не вернуть. Так бы я уж сейчас все оставила так и оставила… Но те времена… Сейчас это уж… Совсем другое все. Люди, самое главное, другие. А тогда были … Люди — все личности были. Что самое интересное. Несмотря на их образование, они были личности. А сейчас…
И.С.: Можете поквартирно или по возрастам рассказать?
С.В.: Так. Значит. Наша квартира была №7. Это вот по этому коридору как раз. Вот. Так? А первая квартира была Китина такая. Теть Нюра. Интересная женщина. Она была невероятно хорошая портниха. Шила всему городу. Очень хорошо. И научила шить мою маму. Она к ней ходила. Она ей давала какую-то подсобную работу. И обучала ее. Маму. И мама начала шить. Мама стала тоже замечательной портнихой. У теть Нюры было двое детей. Дочь… Валя. И сын… Забыла. Военный. Он как поступил в военное училище, потом уехал. А с Валей мы даже дружили. Она старше меня. Ходили на каток, помню. Это через стенку. Да? Затем наша была квартира — седьмая. Потом в восьмой квартире жили Пехтеревы… Лазаревы. Ну… Это дедушка с бабушкой Лазаревы. А дочь уже Пехтерева. Вот здесь со своей семьей она здесь жила. Так, Татьяна. Это дочь Пехтеровой, теть Тамара умерла уже давно. Она чуть постарше меня. Вот. А сын ее жив…Леша. Я его видела как-то. Недавно. У него была багетная мастерская своя. Вот. Дальше была квартира Невских. У них была бабушка тетя Сима. У нас было две теть Симы. И по квартирам их звали: это теть Сима была девятая, потому что девятая квартира, а еще теть Сима была пятая. Так вот их и называли. Теть Сима была примечательна тем, что она все время сидела на кухне, на стульчике. В какой-то такой телогреечке-душегреечке. И вот там она все время сидела. И мой двоюродный брат из Днепропетровска придумал загадку и спросил: «Скажите мне загадку, отгадайте. Зимой и летом одним цветом.». Мы говорим: «Елка». Он говорит: «Нет, Сима девятая». Мы все: «Почему?». А он говорит: «А потому что она зимой и летом сидит в одной и той же одежде». Вот. У нее были дети. Дочь у нее была во время войны снайпером. Теть Леля. Вот. Ещё какой-то сын был… Еще сын такой был – Женька, так называемый. Он был вор-карманник. Виртуоз. Совершенный. Но дома – избави Бог! Он никогда ни у кого ничего. На нашей территории — это было табу. Здесь все всегда было ценное, все ложки, вилки, все на месте было. Хороший, нормальный человек для нас. Дальше была квартира… Сначала там жила… Другая семья… А Шиловы жили с другой стороны этого дома оказывается. А потом они переехали сюда. И стали жить здесь. Это была вообще изумительнейшая семья. Мы вспоминаем их до сих пор. Даже моя дочь их застала чуть-чуть и до сих пор помнит. Этого невероятного Гурия Алексеевича. Он был художник. Гурий Алексеевич. Ну, естественно, он воевал. Это знаете, его брат Шилов, улица Шилова, это его родной брат. Вот. Он был такой импозантный, красивый, всегда одет. И Валентина Семеновна – его жена. Врач. Зубной. Тоже прошла фронт. Она прошла фронт с этим нашим каким-то… С этим нашим с каким-то… Генералом. Знаменитым. В этой армии она служила. Забыла. Школа девятая называется в честь него. Часто они встречались… В этом… В полку этом… И еще их друзьями был Балашов. Знаете диктора такого. Балашов не вылезал из этого дома. Он всегда на праздники приезжал. И Гурий Алексеевич в белоснежной нейлоновой рубахе, завернув рукава, готовил на этой общей кухни. Это было что-то. Вот. А еще я помню, как он идет. У нас же «Поросята» был магазин. «Три поросенка». Это магазин был, потому что в витринах, сейчас потеряли этот магазин, это вообще… Не знаю… Стояли три поросенка. Прям в настоящую величину. Такие вот. Ну… Как в сказке. И у них на подносах лежали всякие невероятные вещи. Магазин назывался «Поросята». Вот. И вот я спускаюсь, например, по лестнице на площадь. Зачем-нибудь меня послали в магазин. А он поднимается. У него… В руках. Там, например, виноград. Что-то еще… Причем, так целое… Это — икры банка. И вот он поднимается. Значит у них что-то там… Какая-то… Какое-то… Торжественная часть.
Валентина Семеновна была прекрасным врачом. И она никогда… Бывало, зуб заболел — к Валентине Семеновне. Она тут же что-то сделает. Всё. Прекрасно. Никогда не отказывала ни в чем. Никогда. Вот. А Гурий Алексеевич… Они разрисовывали «Гастроном», я помню. Магазин. Потолок был разрисован. Так что вот он занимался этим. Вывески всякие. Вот это была такая интересная семья. Очень! Яркая. Ну и дальше, конечно, Пасмоны. Это еврейская семья. Которые в отличие от других никогда этого не скрывали. Дед сам. Илья Семенович. Был адвокат. Тех времен. Дореволюционных. Настоящий. По виду адвокат, с палочкой. Такой… Спокойный, рассудительный. И жена его, Розалия Иосифовна, она была врач…санитарный врач. Курировала детские сады. И вот тоже была очень замечательная женщина. У них был сын. Семен. Семен был ровесник моей мамы. С 26-го года рождения. Умер уже давно, жалко очень. И Семен вел такой… очень своеобразный образ жизни. Он очень любил погулять. Вот. Ему покупали все время всякие машины. Вот какие только появлялись там какие-то «Москвичи», «Победы»…я не помню. «Победу» я помню. Вот. А он их всегда почему-то разбивал. Они всегда валялись у нас во дворе…эти машины. Вот. Но он был очень образованным человеком. По-моему закончил…я не помню…по-моему он закончил МГУ. Вот. И еще чой-то он закончил. Вот. Он работал вообще на Коломзаводе. Вот дизайнером по станкам. Вот по всем этим. Не, на Коломзаводе — на ЗТС. Ездил он в командировку и в Америку, и везде. Очень умный. Талантливый, невероятный человек. Ой… Потом он женился. На Зине. Красавица была Зина. Вот. Но она… Не знаю… Чень <что-нибудь — С.П.>… Невзлюбила, наверное, его родителей. Вот. И… Она ведь запрет дверь — их не пускает. А они под ручку возьмутся. А коридор-то длинный. И ходят взад-вперёд. Никого не беспокоят. Они просто ходят. А у нас здесь жила Райка такая. Прям напротив Шиловых квартиры. Тоже! Необыкновенный… представитель. Вот. И… Она их спрашивает: «Вы чё здесь ходите-то? Зинка что ли не пускает?». Вот так она разговаривала. «Ну что вы, Раечка. Мы просто прогуливаемся». «Да знаю я, прогуливаетесь как вы». Придет значит — колотит: «Зинка, открывай. Зачем евреев обижаешь? Открывай дверь немедленно». Вот. Вот она достучится и туда запустит. Вот. А Илья Семенович придет на кухню и скажет: «Женщины! Угостите меня вашими русскими щами». Ну, тут же всё нальют, Всё его угостят. Накормят, напоют. И всё. Вот. Или, например… Это самое… Розалия Осиповна очень меня почему-то любила. Я маленькая была. А мест тогда в детских садах достать невозможно было. И она меня устроила в детский сад. Вот здесь вот было. В монастыре — детский сад. Вот я туда ходила, в этот прекрасный детский садик. И она всегда идет по коридору и меня: «Светик! Котик! Светик! Котик!». Так она меня звала. Вот… Теперь… Илья Семенович придет к маме и скажет: «Шурочка, у меня пуговица оторвалась у пальто». Мама говорит: «Ну, в чем дело, Илья Семенович? Давайте я вам пришью». Вот. Пришьет пуговицу, и он довольный пойдет. Вот. Но затооо! Мы к ним всегда ходили смотреть телевизор. У них был ПЕРВЫЙ телевизор. Вообще. Я не знаю… Может быть, даже в Коломне. Таким… Ещё с линзой. Вот мы всем домом там приходили. Нам выстраивали стулья. Мы садились. Смотрели что-то там. Видимость была никудышней. И самое интересное – это появился первый пылесос у них. Нас всех собрали со всего дома…я помню, меня почему-то на кровать посадили. И вот они нарвали бумагу и стали собирать пылесосом. Это было что-то. Это было невероятно. Это были какие-то… Пятьдесят… Ну, я маленькая еще совсем была… Может 55-ый — 56-ой год. Вот… Вот такие явления были. У них была шикарная библиотека. По тем временам. Очень хорошая. Вот… Так что было очень интересно со всеми этими людьми жить. Там в углу, напротив Пасмонов, жили Глазуновы. Большая очень семья. Тоже своеобразные очень люди. Вот… И дальше вот эта вот Райка. Вот как мама моя рассказывала, не знаю правда это или нет… Вообще-то здесь были номера. В этом доме. До революции. Якобы. Вот. И вот она была в номерах. А потом она вышла замуж. Муж у нее был таксист. Такой положительный очень человек. Она была великолепнейшая жена и хозяйка, таких поискать, никогда не найдешь. Вот… Что она делала? Она во-первых, водила свиней. В нашем углу здесь сараи. Вот она всегда водила свиней. Вот… Месила им эту всякую… Тюлю. Сидела там вот. Место у нее было такое. Но что самое интересное, что бы она не делали, у нее все до единого пальца были в золотых невероятных кольцах. Золотые кольца… И вот, этими золотыми кольцами она все это месит. Такие бусы у нее были… По-моему, гранатовые. Необыкновенные. На шее. Она очень добрый была человек и она вот. У нас же одни магазины сплошные. И вот когда… Как раз вот сейчас осень. Привозили эти самые… Как их зовут-то?.. Помидоры. И плохие выкидывали вместе с ящиками. Ну, во двор выставляли. Вот она соберет. Там, какие-то выберет. Все это промоет. Всё. И наваривала она этой вот… Пасты томатной. Огромную железную банку и ставила на кухню, на окно. И вот все люди, которые здесь жили, пользовались всю зиму этой томатной пастой. Ложка там была, кому надо в щи или куда-то – раз! И… Ну, кухня это было вообще место необыкновенное. Я еще очень смутно запомнила, когда здесь были печки. Печное было отопление. Но это очень давно… Это, я говорю… Совсем смутно… Я совсем маленькая была. А потом нам в первую… Первыми в городе провели газ. И поставили газовые уже печки. Вот. Посреди кухни стояли огромные такие столы, где все готовили. И вот газовая плита была на несколько квартир. И звонили в эти квартиры. Люди, которые жили в этих квартирах, обязаны были содержать все это в частоте и порядке, что все и делали. Кухню убирали, запирали. Никто не уклонялся, все это выполняли очень даже хорошо. И… Особенно было интересно перед Пасхой, когда пекли куличи. Вот. Все занимали очередь. Кто за кем пёк. И вот… Моей бабушке почему-то всегда доставалось ночью. И вот я маленькая жду, жду, жду… Когда же она испечет… Невероятно красивые эти куличи. И так я усну — не дождусь. Только утром проснусь, уже стоят на столе эти красивые куличи. Вот. Накрашенные яйца лежат. И мы начинали яйца эти катать. В коридоре. Вот. Все собирались. Ну… Это вот наш… Отсек. А потом пошел ещё другой отсек. Такой закуток был: там несколько квартир. И следующий кабинет, буквой «Г»… Ой, не кабинет, а коридор. Вот. Там тоже жили замечательные люди. Ну, вот, мне было ближе здесь. Ну и двор. Где мы все гуляли. Вот, например, мы гуляли: я, потом у меня была подруга Наташа, Так. Потом Александрóвы два брата, Сашка и Колька. Белов Колька. И Невский Сашка. Вот. Мы гуляли. Вместе. На речку ходили купаться, на Блюдечко. Летом. Мой брат еще двоюродный приезжал Сашка. Вот мы все. Славка, он помоложе меня. На семь лет. Поэтому он вот… С Пасмоном. Они вот ровесники. Там еще ребята. Из другого двора. Вот. А мы где-то вот, примерно ровесники. Вот. Мы играли… В мяч. Игры раньше были… Соловьи-разбойники. Лапты. Чего только не было. Играли мы с утра и до ночи. Во дворе. Только прибежишь домой поесть. Тебя загонят. Иногда даже скажешь: «Нет, я играю. Некогда». Ну, было необыкновенно. А когда были праздники. Первомайские и октябрьские. Ведь это ж прям вот площадь. Здесь же демонстрация. И всегда был оркестр военный, который играл. А дирижировал такой Цимбал был. Знаменитый в Коломне. Дирижер военный. Вот. Особенно октябрьские. Это было уже холодно всегда. А они еще почему-то были всегда в летнем обмундировании… Эти… Военные… Играли… Которые играли… И всегда они замерзнут. И вот, у нас на кухне накрыт стол. Все же готовились. Всегда обязательно гуся. Например, бабушка всегда покупала гуся живого. Сажала его в сарай, в корзину. Его откармливали. Вот, его откормят. И потом его зарежут к празднику. И вот с этим гусем там чего только не наделают. Пироги необыкновенные. И так каждый. И вот стол накрыт. И эти солдатики прибегут. Им нальют. Выпить и закусить. Они потом погреются. И опять играть идут. Вот. Бабина… Наташа… Бабина — это моя подруга была. У нее отец был аккордеонист. Очень хорошо играл. Вот. Он с аккордеоном выходил на эту кухню. Ну, и там все садились за этот стол, как одна семья. И вот… Праздновали. Прекрасно. То есть, в горе — в радости все очень объединялись раньше. Все помогали друг другу. У нас умер дедушка, так весь дом здесь… Ну, я не знаю… Готовили все вместе. И я не з… И… Гостей всех, кто приезжал к нам на похороны… Всех расселяли… У себя и везде. То есть, проблем никаких не было. То есть, люди откликались. Им не нужно было ничего говорить. Они тут же откликались и делали все, что было нужно. Жили все небогато, естественно. В принципе, одинаково. Ну, там кто немного побогаче, кто победнее. Но очень были отзывчивые, добрые, очень хорошие люди. В отличие от теперешнего времени. Вот. Что ещё — не знаю. Таким образом, мы жили. Да и ностальгия страшная. Я вот, когда здесь прохожу… Посмотрю… Думаю, лучше бы я не смотрела. Не ходила. Все это вспоминается. И очень как то становится… А сейчас всего полно. Квартиры, дома, машины. Все есть! — Радости никакой! Абсолютно! Ну, ведь ничего не… А раньше хоть какие-то чулки и то радовали. Это была радость. Как будто платье. Это было вообще: к празднику новое платье! Я не знаю… Ну, вообще-то менталитет наш сохранился. Я посмотрела «Бессмертный полк» когда пошёл на Девятое мая. То есть это живо где-то. Глубоко очень. Очень испоганили, конечно, нашу нацию. Всю её истребили. Недавно. В Крым приезжал потомок Трубецкого. На него только посмотришь и видно, что это нормальный человек. Вот таких всех людей… Весь генофонд-то истребили. Поэтому, естественно, осталось то, что осталось. Ну и, естественно, теперешнее воспитание и образование. Это доконало всех. Телефоны. И особенно интернет. Совершенно дебильная всё это. Офсайт. Чтобы там что-то найти, надо иметь хорошее образование. Хорошее воспитание. Так далее. А то что всякие идут в чаты – это, конечно, помойка
И.С.: А скажите, телефон был в доме, кстати?
С.В.: Те-ле-фон? По-моему, телефонов не было.
И.С.: Не было?
С.В.: Неа! Автоматы были у нас рядом под окнами. Зачем нам телефон. У нас же под окнами чо только не было. У нас здесь прям около парадного, у нас всегда были мороженные. Стояла такая мороженица. Прям у парадного. Щас это испоганили парадное, чо только понастроили! Не знаю я!. Сюда все выходили и стояли вечером или сидели на ящиках из-под этого мороженного. Вот. Прекраснейшее мороженное, необыкновенное. Пломбир и эскимо на палочке 10 копеек. Вот. А потом привозили невероятные пирожки. Это сказка была. С ливером настоящим. Ничего туда не добавляли. Никакие… Никакую сою и так далее…красители. Все то, что сейчас есть нельзя. Вот. Горячие. Прям раз! Пирожки привезли. С окна увидели, пошли купили пирожков. Горячие, зажаристые. Вот. Напротив были телефоны. Автоматы, Пожалуйста! Сколько там? Две копейки. Напротив же здесь были, эти самые, автоматы, попить газированной воды. А какой был сквер?! Это же была сказка. Он же был весь огороженный. Не то, что сейчас какие-то обрывки… А вот ворота с этой стороны, они же были изумительные… Тех времён… Сталинская какая-то архитектура. И вот с одной стороны был павильончик, там продавали мороженное, с другой стороны, это летом, естественно, продавали газированную воду. Из таких… Вы не помните… Наливали… Сироп и потом с другого наливали, хочешь без сиропа пей 1 копейка, с сиропом 3 копейки. Вот. И входишь в этот сквер. Там все гуляли. Необыкновенные дорожки были, посыпанные битым кирпичом. Цветов море. Календарь из цветов… Стоял вот у тех ворот, где сейчас палатки. Вот. И там вечером все гуляли. И мы с мамой всегда туда ходили. Сидели, гуляли. Фонтан… Нет. Фонтан потом в сквере… Не было фонтана. Цветов было много. У меня даже есть фотография, я сфотографирована вот здесь вот, стою нюхаю табак. Вот. Вот такая жизнь была. И летом все шли… Всем домом шли на Блюдечко купаться. Всем домом собирались вечером все с роботы приходили: «Купаться?» — «Купаться!» А Блюдечко здесь рядом. Раз – на Блюдечко. Сейчас там все заросло. Искупаемся, придем. Назад.
И.С.: А фотографии вы нам дадите?
С.В.: Я найду, да. У меня какие-то есть фотографии.
И.С.: А кто фотографировал?
С.В.: А я не помню. Кто-то фотографировал.
И.С.: У кого-то же, наверное, был фотоаппарат?
С.В.: Да, естественно. Кто-то фотографировал. Фотографии были. И на Блюдечке я сфотографирована, помню. Есть у меня такая фотография. Вот. Там гусей пасли всегда. На этом лужке. Перед водой. Как же там?..
И.С.: А вот вы сказали про парадное, где оно было конкретно?
С.В.: Вот где входят в какую-то контору. Вот это — парадная.
И.С.: Там магазин игрушек сейчас?
С.В.: Там магазина нет. Там парадная. Там вход. Вот какая контора за вашей стеной? Что это такое здесь? БТИ или что? Вот наша квартира и какая-то контора. И вот туда входят через наши парадные. Видели какая там лестница?
И.С.: Ни разу.
С.В.: Вот посмотрите, какая там лестница. Еще у нас была необыкновенная личность. Это бывший танкист, который горел в танке. Забыла как его зовут. А потом он спился. Белов. Это Кольки Белова отец. Да. Герой мы его звали. Я не помню его фамилии, потому что его звали Герой. И он спился до такой степени… Он всегда валялся в этом парадном, в луже. А надо, куда-нибудь пошлют… За молоком или ещё… И так страшно идти. Через него надо перешагивать же. И вот он валялся, валялся и довалялся до того, что сказал: «Господи, что же я такой дурак-то? Что же я себя до такой степени опустил?». И потом он взял себя в руки, стал прекрасным человеком. Ему… Значит… Он нашел какие-то всё это документы, чего-то, значит. Звезда героя у него была. Ему все эти льготы возвратили и все, все, все. Он женился потом второй раз. И долго и счастливо, прекрасно жил. Мы его встречали, он говорил: «Господи, какой же я был дурак?! Что же я творил!? Почему я так себя вел?!». Он был весь обгоревший. Все лицо у него обгоревшее. Вот. Такой человек был.
И.С.: То есть, он герой Советского Союза?
С.В.: Герой Советского Союза. Это Кольки Белова отец.
И.С.: А Колька Белов с ним жил?
С.В.: У них была семья, да. У них такая была непутевая мать. Я думаю, что из-за нее он так спился-то. Вот. Много у них было детей. И потом, вот, он ушел. Ну, дети уже взрослые были. Относительно. И вот он потом ушел и женился второй раз. У него была прекрасная жена. И они, вот, жили. Им где-то квартиру дали. Ему квартиру дали. Вот. В Колычево или… Я не помню где. Ну, то есть, вот его встречали иногда. И он долго прожил уже. Наверное, еще полжизни он прожил в здравом нормальном уме. Вот такой был у нас персонаж. Ну, то есть здесь… Я не знаю… Здесь такой фильм можно создать. Что уж… Должен быть талантливый режиссер какой-то. Типа Никиты Михалкова.
И.С.: Мне кажется еще талантливей.
С.В.: Еще талантливей? Не знаю.
И.С.: А скажите, где была кухня?
С.В.: Кухня была прям напротив… Щас скажу… Так. Это, значит, Шилова квартира. Дальше пошла квартира Невских.
И.С.: Мы сейчас сидим в квартире Шиловых.
С.В.: В квартире Шиловых.
И.С.: И здесь был тупик?
С.В.: А Пасмонов? А Пасмонов где квартира? Ну, там же дальше эта стена?
И.С.: Дальше стена.
С.В.: Значит, мы сидим в квартире Пасмонов. Квартира Шиловых дальше. Здесь вот я, когда шла… Здесь же вот, смотрите.. Раз-два три – это вот квартира Пасмонов. В три окна. А у Шиловых, вот, большое окно и вот такие маленькие. Это вот Шилова квартира. И после Шиловой квартиры были Невские. И вот, прям, против квартиры Невских была кухня. Она была огромная. Вы сходите, пожалуйста, в эту контору. Посмотрите лестницу. Посмотрите, какая она огромная. С.В.: А потом, когда вы войдёте, то налево
И.С.: И сколько квартир было прикреплено к этой кухне?
С.В.: К этой кухне был весь дом прикреплен сначала.
И.С.: То есть, коридорная система шла еще по октябрьской революции буквой «Г».
С.В.: Да, да, да.
И.С.: И до каких пор?
С.В.: До следующего дома. А кончалось наше здание детским миром. Сюда выходила задняя часть детского мира. Здесь же был необыкновенный детский мир. Там были такие росписи. Поскольку у меня дочь художник, вот она недавно расписала магазин обувной детский, она не помнит еще, я ей рассказывала какие здесь были росписи, в этом детском мире, необыкновенные. Мы туда ходили, когда я была маленькая, ходила, смотрела. Я одну роспись просто помню вот до сих пор. Какой-то зимний пейзаж, собаки, сани, сидит кает с палкой и их догоняют волки. И один волк уже запрыгивает вот эту повозку. И я всегда стояла и фантазировала, вот он сейчас запрыгнет, сожрет этого, может они сейчас еще уедут. И вот так было интересно стоять, смотреть и фантазировать. Детские игрушки елочные продавали. Ой, а Ханзель был.
И.С.: Ханзель?
С.В.: Да. Вот где магазин, где сейчас запчасти и fix price, там был Ханзель по имени хозяина, директора. Ой, какой там был магазин. Этот Ханзель выходил к покупателям.
И.С.: Он немец был или еврей?
С.В.: Он еврей, естественно. А жил он рядышком, напротив почты. Фроловы у нас были. Вот сейчас дочь еще жива. Они переехали вместе с моей бабушкой и живут на Зеленой улице в одном доме. Я к ней хожу часто, поскольку она мне берет квитанции. Бабушка умерла и завещала квартиру моей дочери. И она там пустая просто стоит. И она берет нам квитанции. Позвонит всегда, когда принесли. Я хожу. А у нее была мама, необыкновенная красавица. Фигура, я такой вообще никогда не видела. Пучок такой и она работала на почте. Всегда в окно глянешь и она идет на обед. Вот эта красавица идет на обед. Всегда в таком костюме. У нас же подоконники-то широкие и мы них пиджак всегда постелем, откроем окна и бежим смотрим. А здесь же не такая была пустота, здесь же было полно народу. Здесь у каждого было свое место. Молодые люди всякие собирались кучками. Все знали, что и как. Вечером шли из сада с танцем, здесь полно народу было. то есть, здесь жизнь была такая оживленная, невероятно. Самый центр был. Здесь все всегда собирались. В кинотеатр. Сначала один был маленький кинотеатр у нас. А потом построили Восток. Кинотеатр с двумя залами. Голубой и розовый. Мы туда ходили. Там мороженное вкусное продавали. Наверху мультфильмы показывали. Очень было здорово. Очень красивый был. А раньше там пустырь был, я помню. У меня на Кремлевской жила подружка моя школьная, я в третей школе училась, которая сейчас у церкви у самой, а она там на Кремлевской рядом жила. И вот через этот пустырь было так страшно ходить. Все такое заросшее было, особенно к осени. А там еще ходил какой-то бешенный мужчина, хромой. Его почему-то звали Пыхта. И вот он всегда, может он шутил, я не знаю, он всегда был полупьяный, и когда идешь, если он идет, он как будто начинает за тобой бежать. Ты бежишь от туда сломя голову. А потом там построили этот кинотеатр уже. И там был сквер, второй уже. Там был фонтан, рынок напротив, в котором продуктов очень много всяких продавали…мясо, продукты, все. Я помню, раньше холодильников-то не было, поэтому все покупали на один раз. Кусочек мяса купишь, суп сваришь, съешь, все. В следующий раз покупаешь. Семечки там продавали. Бегали за семечками. Там были маленькие магазинчики. теперь там все снесло. Там один был такой кондитерский магазин. Там были конфеты у которых были невероятные фантики. Я их собирала. И вот мама даст денег, туда сбегаю, куплю конфеты, съем и фантики собирала. Тогда было такое. Мы собирали все фантики.
И.С.: Коллекция не осталась фантиков?
С.В.: Нет, куда-то делось все. Переезжали потом еще два раза и все выбросили видимо. Зря. Есть что вспомнить. Лера вспоминает этот дом, потому что моя бабушка с ней сидела, остальные все работали и она с ней сидела. Часто ее сюда приводила. Здесь старшая мамина сестра жила и работала она в издательстве. Она ей взяла какие-то отходы бумаги и принесет сюда. Она здесь рисует сидит в большой комнате всегда. На обед придет, ей бумаге принесет и она рисует. Она так любила этот дом. А потом же здесь невероятные подвалы. Здесь же были поросята, а у них подвалы. Они забивались льдом раньше и так хранилась продукция, а потом туда уже поставили огромные морозильные установки. И вот все это пропадает. Если бы был какой-то хозяин, который бы купил вот это все вместе и сделал здесь вот тот магазин. По-моему, сюда бы люди ходили. Я предлагала все дочери, поскольку у нее по отцовской линии потомки были Равинские такие. А вот здесь был же рынок раньше, до революции и вот они держали здесь лавку колбасную. У меня, кстати, есть вся информация, я собирала в свое время. И фотографии даже есть. А есть большая фотография на Лажечникова. Я говорю: «Слушай, у тебя же тоже ровинская колбаса. Колбасу то можно делать». Она говорит: «так надо найти рецепт колбасы. Это надо где-то в архивах копаться». Она начала копаться в наших архивах, а там очень отрывочно. Там нет ничего, очень многие провалы. Что-то там она разыскала, что было их два брата. Вот который из них брат ее, не знаю. Вот один каким-то кондитерским делом занимался, а второй вот колбасник. Дом она свой разыскала, недалеко. И там до последнего времени был колбасный цех. Уже и при советской власти, до перестройки там был колбасный цех. И вот она ходила в этот дом, смотрела. Большой, огромный дом, но в запущенном совершенно состоянии находится. Очень жалко мне этот магазин. А мы потом, у нас же тут тоже были подвалы, там к магазину относилась часть подвала, а часть к нам относилась и всегда раньше, так интересно было, подвал, а вот вход был вот от сюда, по этой лестнице… как идешь, спускаешься по лестнице, направо, там наши подвалы были. У каждого был свой закуток, а наверху была такая площадка, вот лестница спускается, площадка, а потом уже вниз, и на этой площадке каждая квартира ставила бочку в которой квасили капусту. Вот бочки стояли. Никто никогда не хулиганил, ничего. Они же открытые бочки. И вот каждый приходил потом и брал свою капусту. Она там стояла, потому что там ни холодно и ни тепло, как раз то что надо, она там прекрасно хранилась. А еще мы все туда ходили маленькие, когда у нас зубы выпадали, мы туда ходили и туда бросали зубы, говорили: «Мышка, мышка поиграй и назад отдай». Это у нас была такая традиция. Туда все свои зубы молочные бросали.
И.С.: А что хранили там? Продукты?
С.В.: Мы хранили там картошку. Там внизу все хранили картошку. А вверху выставляли бочки. У всех обязательно большие бочки. А поскольку дед был прекрасным бондарем. Он был бандарем-ивальщиком. Это мой дед по маминой линии, а вообще в свое время у него был свой хутор в рязанской губернии, столыпинский отрубок. Им отрубили огромную часть леса. И бабушка, совсем молоденькая. Он со своим братом поехал. У них был дом на двоих и вот эта огромная часть леса. Потом поля у них были, потом они естественно там сеяли все, потом было огромное, огромное хозяйство: и лошади свои, все свое. Единственное, нельзя было водить, бабушка рассказывала, овец, поскольку волки резали все время. Невозможно было. Остальное все. И всегда еще, она интересно рассказывала, летом приходил цыганский табор и просил разрешения остановится, лес-то частный. Она разрешала. И вот они стояли и, у нас было столько продукции, что мы не знали куда девать, вроде свинью зарежешь, потом ее в бочке, в сметане как-то там делали, а есть-то народу мало еще и вот говорит, я всегда яиц лукошко наберу и вот этим цыганам давала. И одна цыганка очень добрая говорит, дай я тебе погадаю. Вот она ей погадала и все точно. Бабушка до смерти вспоминала, как она ей все точно предсказала, всю ее судьбу. А рядом был хутор, жили Шитовы. А потом когда их раскулачили всех, то поскольку моего деда сестра жила в Коломне, она здесь приютила. Они бежали, поскольку забрали всех их в колхоз и в общем там началось страшное дело. Они боялись, сто убьют и они бежали. А Шитовы бежали под Москву куда-то и жили где-то в землянках. Потом он устроились в Москве. Я помню до сих пор, они всегда присылали на Рождество открытку. С Рождеством они всегда поздравляли, потому что Новый год раньше не праздновали. Бабушка говорит, он же был впереди Рождества, поэтому пост шел. А Рождество праздновали, очень готовились. А потом у Шитовых в Купавне была дача. Шикарную они построили себе дачу и каждое лето обязательно нас с бабушкой они приглашали 10 лет туда на дачу. Ну, это была дача, не город какой-то, это был сосновый лес и березовый, там стоял двухэтажный дом, весь резной, несколько грядок клубники, качели и рядом было озеро. Вот там все по расписанию было. Вставал, чай, потом обед, потом тихий час обязательно, все отдыхали, потом мы шли купаться на озеро, а потом вечером мы пили чай с клубникой. Как то у них все было здорово, здорово. И вот мы с бабушкой, они все время знались, всегда до последнего, пока еще живы были. Они переписывались, когда уже совсем старые стали. Все равно к Рождеству всегда была открытка от Шитовых. Вот такие интересные всякие традиции. А бабушкина сестра жила в Москве и мы всегда ездили с бабушкой, маленькую она меня всегда возила везде: в цирк, в уголок Дурова, в зоопарк, это каждое лето. В каникулы мы обязательно ездили к ее сестре, там жили несколько дней и посещали всякие там интересные места в Москве. А еще у нас там жила родственница, у нас от нее осталось икона. Дело в том, что бабушкина мать, моей бабушки мать, они из рязанской губернии, служила, там помещик был Арефьев, бабушка рассказывала все это. А у этого помещика не было детей, а бабушкина мать служила там горничной, а отец все время почему-то был на войнах, ее муж, войны были и его забирали, но между прочем платили тогда очень хорошо, бабушка рассказывала. Я что помню, им платили все время серебром, за то что он был. И вот эта помещица была очень добрая и всегда к празднику она всю свою прислугу одаривала золотыми вещами какими-то. Бабушка во время войны, когда дедушку забрали, у него было приличное количество золота, она все продала, потому что четверо у нее было детей. Единственное, она пожалела вот это кольцо и на свадьбу мне вот это кольцо досталось наследственно. И вот значит у Арефьевых не было детей и потом, бабушка говорит, как я поняла, потому что когда началась революция, то они стали уезжать и они на коленях умоляли ее мать, что бы она эту Татьяну отдала им с собой, во Францию они уезжали, но они собирались вообще-то вернуться, они думали, что они вернуться. Я так поняла, что эта Татьяна, мне бабушка рассказала, была видимо внебрачной дочерью этого помещика, потому что у нее было еще четверо братьев и сестер, но бабушка была…она вообще ни на кого, во-первых, не была похожа, она была очень красивая. И во-вторых, она по своим совершенно всем манерам, вот она воспитала мою дочь. Она очень отличалась. Ну, не отдали, естественно, Татьяну во Францию везти. Татьяна осталась здесь. Такая судьба, видимо. А брат этого помещика, он почему-то в Москве остался. И вот, какая-то родня вышла за него замуж. То есть, я к чему клоню, у нас икона эта Арефьевская теперь есть, в серебряном оплате, а память о этих помещиках хранится наша семейная реликвия. Так что, так все переплетено в этой жизни.
И.С.: Можно вернуться во двор? Скажите, пожалуйста, а на месте Спортмастера что было?
С.В.: Ресторан «Маяк».
И.С.: «Маяк» или «Коломна»?
С.В.: Ресторан «Маяк». «Коломна» это потом. У нас «Маяк» был ресторан. Дедушка всегда туда ходил покупать папиросы, в буфет. Прекрасный ресторан был, зачем его отсюда убрали, не знаю.
И.С.: Это вообще его снесли получается.
С.В.: Нет, его перестроили, получается. А может и снесли, не знаю. Он прям в плотную примыкал к Пасмонам.
И.С.: А арка была какая-то?
С.В.: Нет. Ничего не было. здесь вся улица была магазином. Наверху все жили, а внизу это все сплошные магазинчики. Магазина, магазинчики всякие были.
И.? А можете их прям воспроизвести в памяти?
С.В.: Я не помню. Помню, молочный был, я туда всегда ходила. Меня с бетончиком всегда туда посылали за молоком и там были такие мерные…алюминиевые, как цилиндр. На литр, на пол литра, сколько тебе надо, тебе наливали. Я ходила. Кондитерский был магазин. Вот напротив, где огромный тополь, были курсы кройки и шитья. Я помню, что там с ночи занимали, с вечера занимали очередь, потом ночевали, что бы записаться на эти курсы кройки и шитья. А дальше был прекрасный обувной магазин и тоже была роспись. Очень красивая, но я ее не помню. Там был очень хороший магазин обувной. Вот это я помню хорошо. И дальше овощной был магазин, во дворе была фабрика, где конфеты делали.
И.С.: Конфетная фабрика?
С.В.: Да. Я не знаю про эти конфеты. Это мальчишки там… они же все облазают, все эти если конфеты. Я только единственное помню, что эти конфеты, какие-то женщины, которые там работали, продавали и у нас всегда был мешочек вот этих конфет или помадки кругленькой, или «Коровки» и еще какие-то «Петушки». Даже помню рисунок на оберточке: зеленая обложечка и там петух нарисован.
И.С.: На палочке петух?
С.В.: Нет. Просто конфетка такая. Мы всегда ели эти конфеты. Нам всегда приносили от туда, как у нас на Руси заведено.
И.С.: А интересно, зачем же повторение, там маленькие магазинчики, а потом в «Трех поросятах» еще тоже самое продается, но уже в собранном виде?
С.В.: Не знаю. Очень хорошо было. А еще Гастроном напротив огромный был, там тоже все продавалось. А здесь продавалась всегда, вот я помню, как вот здесь, как входишь в магазин и направо, там продавалась икра черная, в огромных железных банках она стояла в витрине, а еще в маленьких стеклянных баночках была икра черная, а поскольку у меня отец был летчиком, то мама мне всегда покупала, он велел покупать, что бы я всегда ела эту икру. А еще в таких маленьких баночках майонезных был настоящий виноградный сок. Я помню, у нас полный сарай был этих банок из-под этой икры, потом их выбросили, и из-под этого сока виноградного.
И.С.: А еще какие отделы? И где вход был по отношению к вашему парадному?
С.В.: Рядом прям. Парадная и следующая дверь был вход в магазин.
И.С.: Ближе к Октябрьской революции, да?
С.В.: Нет, наоборот слева. Если стоять лицом к парадному, то слева был вход в магазин поросят. А справа был еще магазин. Справа был магазин, где всегда какие-то вещи продавали. А потом его один раз сделали самообслуживанием. Весь наш дом, и вообще все люди, они входили, проходили, все посмотрели и выходили. Так интересно было. дальше шел магазин «Динамо». Уже по Октябрьской революции. Это на повороте был магазин, такой маленький. Дальше шел магазин «Динамо». Там все спорт товары продавались. Что там только не продавалось. Всегда к физкультуре все мама мне там покупала. Дальше «Детский мир». Все, наш дом заканчивался.
И.С.: А книжный разве не ваш?
С.В.: Нет, книжный следующий, не наш. напротив был «Мадис». Меня всегда туда бабушка за клеем посылала, потому что раньше когда стирали белье, кипятили, бабушка добавляла канцелярский клей и соду, и белье было белоснежное. Она вывешивала во дворе сушить белье, все же белое было раньше, все было белоснежным. А во дворе, у нас как из черного входа выходишь, здесь стоял железный налево шарабар, где магазин «Три поросенка», какие-то ящики туда ставил что ли. Потом был Маяк и по стенке маяка сараи шли, потом помойка была, потом еще сараи шли, где как раз Райка со своими свиньями, а потом наши сараи шли. Я ещё помню, когда все на лошадях привозили, не на машинах. Сейчас все заложили, а у нас же были ворота, въезд во двор, со стороны Октябрьской революции ворота были.
И.С.: А там заложили?
С.В.: Конечно. Там какой-то магазин сделали. И там были такие ворота. Там всегда была грязь по колено, не пройти, не проехать. И вот лошади завизжали, привозили всякие товары. И стояли лошади, мы их кормили. Что-нибудь вынесешь и покормишь лошадь. Интересно. А потом я помню, приходила еще…точил ножи, с такой точилой. Приходил во двор, кричал, все выходили, все точили, что нужно. Потом приезжал старьевщик на лошади, собирал сырье, а нам за это давал тряпки, такие шарики на резинке. И вот мы все с этими шариками или со свистульками ходили по двору. Это дошкольного возраста было.
И.С.: То есть, это какие годы?
С.В.: Если я родилась в 50-ом, то это где-то до 60-х.
И.С.: Получается, вы имели выход и на Октябрьскую революцию через черный ход и..?
С.В.: Естественно. А вот который по Октябрьской революции часть дома, там же было еще одна парадная. Вот сейчас оно целое. Там какое-то учреждение находится. Мы могли войти в свой дом с двух сторон. Мы могли войти с площади, мы могли войти с Октябрьской революции, мы могли войти через эту подворотню во двор. И во дворе еще было два черных входа. Вот тот который сейчас и напротив того, который на Октябрьской революции и еще один черный вход. Вот сколько было всего.
И.С.: А где же граница была миров внутри? На самом углу вот в этой квартире или..?
С.В.: А границы не было. Это потом, когда был капитальный ремонт этого дома уже сделали еще кухню одну. Одну кухню здесь оставили и там сделали свою кухню. Там были туалеты с незапамятных времен, а там сделали кухню. Вот в туалет мы ходили в то крыло, а они на кухню ходили в наше крыло.
И.С.: То есть, это была встречное движение.
С.В.: Да. И самое главное, что мы всегда катались там на таких маленьких велосипедах и гоняли в догонячки по всему этому, а люди шли с кастрюлями горячими, которые они на кухне сварили и всегда боялись, что они нас ошпарят. Всегда шли и кричали, что бы мы на них не наехали, не налетели, гурьба огромная маленьких детей носилась по этому коридору. Никогда там не было загорожено, там всегда проход был. А особенно когда демонстрация, здесь же все загораживали, на демонстрацию со школы сходишь и тебя сюда не пускают. Я говорю, я здесь живу, а тебя не пускают. И ты домой не попадешь, пока не кончалась демонстрация. Приходилось идти на Яна Грунта, на улицу Труда. Там какими-то дворами и там стояла стена огромная, перпендикулярна Маяку стена была кирпичная. Мы зализали на эту стену, потом прыгали на помойку, попадали в наш двор и тогда только домой можно было проникнуть. Это была каторга. Никогда не пускали домой.
И.С.: А вот вы говорите, было время когда забегали оркестранты полным оркестром греться. Значит можно было?
С.В.: А как? Не пускали. Перекрыта была улица начиная от Яна Грунта. Там стояли милиционеры. И уже на этот кусок улицы, на тротуар не пускали. Вот до этого доходили куска тротуара, Октябрьская революция и Яна Грунта и здесь милиция стояла. Я говорю милиции, что я здесь живу. Все здесь живут. И никак ты не мог проникнуть. И здесь все было тоже милицией отцеплено. Потому что же демонстрация шла.
И.С.: Получается окно кухни выходили во двор.
С.В.: Да, окна кухни во двор выходили.
И.С.: А были такие места где все собирались?
С.В.: На кухне. Только на кухне. А где же еще собираться?
И.С.: Ну, может у кого-то была большая квартира.
С.В.: Нет, в квартирах не собирались. Помню только день рождения у Юрки Шилова, еще когда он жил в том крыле. У них там огромная рояль стояла. Большая очень комната не перегороженная была, стояла у окна рояль огромный, был накрыт стол и нас всех детей собрали Валентина Семеновна и Гурий Алексеевич и вот мы праздновали. Сколько Юрке было, не знаю, совсем маленькие были. Праздновали день рождение его. А так, по квартирам не принято было собираться. Все это происходило на кухне.
И.С.: Это вот его дедушка расписал…?
С.В.: Отец. Дедушку я его не знаю.
И.С.: Его звали Гурий Алексеевич. А вы так сказали, улица Шилова, его брат. Это здесь, в Коломне?
С.В.: Конечно.
И.С.: А кто он?
С.В.: Герой, по-моему. В газете к 9 маю была огромная статья про него. Это его родной брат. улица Константина Шилова. Наша школа как раз, четырнадцатая, стоит на этой улице. Это его брат.
И.С.: А кто был автором Трех поросят не знаете?
С.В.: Нет. кто был автором не знаю. Это была изумительная вещь.
И.С.: Фотографий не сохранилось?
С.В.: Нет, к сожалению. Ну, кто знал, что этого никогда не будет больше.
И.С.: А когда его уничтожили?
С.В.: Потом его переименовали, как он стал называться, я не помню. Мы всегда его звали поросята. А потом он как то по другому стал называться. «Огонек». В перестройку все уничтожилось. Тракторист, он же все уничтожил. И все. Я Славку один раз чуть в фонтане не утопила. Мы пошли осенью, была осень, он был в пальтишке таком, туда, на тот сквер гулять. А теть Катя, это его мать, куда-то отошла что ли, а он на краю фонтана стоял, стоял, стоял. Она сказала, посмотри за ним, Свет. И все, и уронила в фонтан. А он же весь одет: в шапке, в пальто. Она подбежала, его выхватила, принесла, чуть меня не убила.
И.С.: Вы случайно?
С.В.: Случайно, не нарочно же. Что я, садист? Ну, я была маленькая. Если ему было годика три, даже меньше, может быть, он только научился ходить, то мне было на семь лет больше. Где-то около десяти.
И.С.: Мы как то остановились, последовательность от отделов в Огоньке.
С.В.: Последовательность отделов.
И.С.: Вы же сказала, что справа, ближе к Октябрьской революции, икра была, рыба.
С.В.: И винный отдел был: коньяки, водка.
И.С.: Это ближе к углу получается?
С.В.: Да. Вот если войти, то это направо. Налево кондитерский отдел был, со всякими конфетами, зефирами, мармеладами, шоколадами. А прямо был отдел где рыба была, капуста провансаль, помню покупали всегда. Вот такой вот отдел был. А к окну был что-то типа лоточного отдела, там всегда продавалось, к слову, 10 копеек, бутерброд с икрой с черной. Только не зернистой, а спаечной. Знаете что такое спаечная? Это слипшееся. И бутерброд стоял 10 копеек. И всякие соки там были. Наливали их из конусов. Сок томатный, стоял в баночках с солью и разные другие соки. И Морозов еще был магазин, хлебный. Где сейчас часы продают.
И.С.: Это на Яна Грунта угол?
С.В.: Угол. Со стороны Октябрьской революции часы, а со стороны там какой-то винный теперь. а это был Морозов. по имени владельца видимо. вот Там был хлебный прекрасный магазин и кондитерский большой отдел. И, между прочим, эти магазины, как они есть, они мне снятся во сне очень часто. Те времена, как я туда иду и вхожу в магазин. И здесь был отличный посудный магазин, за Поросятами к Маяку ближе, был посудный. В нашем же доме.
И.С.: А посуда жестяная или керамическая?
С.В.: Всякая была посуда. Я помню даже, кружка была такая красивая. Мы здесь ее покупали. Так что у нас что только не было и мы самое главное знали, что привезли, потому что привозили-то во двор и мы сразу идем в магазин. Пока еще очереди нет, мы уже знаем.
И.С.: Да, выгодное стратегическое местоположение.
С.В.: Необыкновенное было положение. Все мы видели и все мы знали.
И.С.: А вот в подвал мы с вами мысленно слазали, а вот на чердак нет. вы бывали когда-нибудь на чердаке?
С.В.: На чердаке я не была. Но рассказывали люди, что якобы во время войны здесь какая-то банда, типа Черной кошки, прятала все украденное. И всегда боялись мы этих черных кошек. Но это бабушка говорила. Что здесь во время войны они воровали и здесь прятали, у нас на чердаке, а уж насколько это правда, я не знаю.
И.С.: А. кстати, про этого парнишку, который был карманник-виртуоз.
С.В.: Он не парнишка был, мужчина.
И.С.: Мужчина?
С.В.: Да.
И.С.: Все знали, что он промышляет?
С.В.: Естественно.
И.С.: И в милицию никто не сообщал?
С.В.: Да вы что? Нет, конечно не сообщали. А зачем? Он уже отсидел. Он сидел в тюрьме.
И.С.: То есть, он завязал, перестал этим заниматься?
С.В.: Я не знаю, завязал он, не завязал. Может быть и подворовывал где-то. Во всяком случае, у нас он ничего не воровал.
И.С.: Это настолько разнообразный был мир: тут ученые, тут врачи, тут уроки.
С.В.: Балашов.
И.С.: Балашов, вот. Скажите, пожалуйста, наверное во время демонстрации можно было услышать его голос и подумать что..?
С.В.: Не знаю, но здесь он часто бывал.
И.С.: Вы с ним общались?
С.В.: Я не общалась, просто видела.
И.С.: Ну, он такой крупный, такие у него седые легкие волосы, крупное лицо и потрясающий такой бас.
С.В.: Да, да, да. Это есть Балашов. Когда он только проходил и все.
И.С.: Он дружил с кем?
С.В.: С Шиловыми.
И.С.: А связь, история, почему, как? Воевали вместе?
С.В.: Я не знаю. Наверное это по линии Валентины Семеновны, матери Юрки. Они, наверное, воевали в одном полку. Скорее всего.
И.С.: Потому что он фронтовик.
С.В.: Да, да, да. Потому что именно Валентина Семеновна эта компания, не Гурий Алексеевич.
И.С.: И он приезжал часто?
С.В.: На праздники он приезжал.
И.С.: Как же? Он на праздники должен был комментировать демонстрацию.
С.В.: Не знаю. Когда может он не комментировал. Может кто-то другой комментировал, там еще Игорь, Кирилл был. Может когда тот комментировал. Но здесь он бывал.
И.С.: А еще какие-то известные люди бывали?
С.В.: Нет. приписали сюда какого-то.
И.С.: Бенедикта Ерофеева?
С.В.: Да. Никогда его здесь не было. это все вранье. Никогда он здесь никем не работал. Мы же во дворе без конца были, мы же знали. У нас же была сначала еще кочегарка, дом отдельно отапливался углем и вот там была кочегарка во дворе, если выйти из подъезда, направо, там была дверь. Мы туда еще ходили за горячей водой. Там был кочегар известный всем нам. А вот этого, я не знаю когда он был здесь. Может в перестройку он здесь обитал?
И.С.: Нет, в перестройку его здесь уже не было. он здесь учился в 62-ом году.
С.В.: Не было его здесь в 62-ом году. Точно, абсолютно.
И.С.: Вы же могли не запомнить.
С.В.: Нет, а где он здесь был-то?
И.С.: Он работал грузчиком в магазине.
С.В.: Грузчиком в магазине?
И.С.: Нет, он не жил.
С.В.: Ну, вот. Может он какое-то время грузчиком и работал в магазине.
И.С.: А этот винный отдел, он что из себя представлял?
С.В.: Понятия не имею. Я же тогда не интересовалась.
И.С.: Не запомнили.
С.В.: Нет. просто винный отдел.
И.С.: А близость его не грозила тем, что тут рядом выпивали во дворах?
С.В.: Ничего не грозило. Может и выпивали, но это ничего. Все было в норме как-то. У нас был один, Герой который, потом за ум взялся и еще Дима Сапожник. Вот он регулярно пил, но он был прекрасным сапожником. Пил и за своей женой бегал по коридору нашему, но никогда никого не поранил, естественно. Это было редко, в остальное время он сидел, обувь чинил.
И.С.: У себя в квартире?
С.В.: В квартире, наверное, или в сарае где-то у него было. да, наверное, в сарае летом он чинил. Мы все у него обувь чинили. То есть, у нас всякие люди были. А еще Райка что делала? Она еще завивала всех и маникюр делала. То есть, в наш дом пришел, одежду пошил, маникюр сделал, завился, обувь починил.
И.С.: А шил кто?
С.В.: А шила теть Нюра. Я с нее и начала. А потом наша квартира. Ее шестая, наша седьмая.
И.С.: Она подрабатывала этим или она профессионально где-то работала?
С.В.: Нет, она вообще нигде не работала, она только шила дома и поэтому она никогда никому не открывала. А когда надо было маме прийти, в стенку постучит, это значит мама идет, она ей открывает. Потому что раньше шить было нельзя, тогда налоги никакие не платил никто. А еще у нас, это я была совсем маленькая, на постой еще пускали, у нас жил офицер из КАУ на постое в нашей квартире. Распределяли как раньше в сванские времена и у нас на постое жил офицер.
И.С.: Это была такая обязанность?
С.В.: Да.
И.С.: Денег не платили за это?
С.В.: Я не знаю. Наверное, не платили. Вот такая была обязанность.
И.С.: А КАУ это что?
С.В.: Это у нас было Коломенское Арт Училище. Наше знаменитое Арт Училище, которое почему-то разогнали все теперь. Это же из покон века было это училище.
И.С.: И у других тоже жили?
С.В.: Я не знаю про других, но про него знаю, что он у нас жил.
И.С.: Долго?
С.В.: Может год. Хотя у нас была огромная семья, тем не менее его поселили и он жил. Никто не возмущался.
И.С.: А у вас была одна комната или две?
С.В.: Там огромнейшее помещение с двумя окнами. Потом оно, естественно, было разгорожено. Раз, два, три и еще такая маленькая ниша, как альков. Там была спальня. Вот четыре получалось и прихожая.
И.С.: Прихожая уже общая?
С.В.: Нет. Прихожая. Ты входишь, прихожая, где висит вешалка, стоит умывальник, где мы умывались и дальше уже пошла комната, она без окон, а потом уже из нее две двери и по одному окну. Одна комната, вторая комната. И ниша, вот сюда к кухне. Две кровати стояли и штора была, которая загораживает. Все почему-то помещались и никто не жаловался.
И.С.: А в гости ходили к друг другу?
С.В.: Конечно. К нам на праздник все приходили, потом уже мамины, бабушкины все переженились, повыходили замуж по очереди. И вот со всей родней. Вся родня собиралась вот в этой гостиной, которая без окон. Там накрывали огромный стол, гуся всякого, пирогов, там были свои блюда. Все садились, праздновали и все прекрасно проходило.
И.С.: Я имею ввиду, пускали в соседние квартиры? Вот у Пасмонов вы смотрели телевизор, у тети Нюры шили.
С.В.: Тетя Степанова куда переехала, потом Шиловы в ее квартиру. Тут тесть Степанова жила, тоже портниха. А потом она поменялась с Шиловыми. Она уехала в дальнюю угловую, а они переехали сюда.
И.С.: Дальнюю угловую, то есть, соседний дом, да?
С.В.: Не в соседний дом, а последняя квартира нашего дома, который выходит на Октябрьскую революцию. Там раньше жили Шиловы, а потом они переехали сюда, а она уехала туда.
И.С.: А туалетов, вы сказали, несколько было, да?
С.В.: Мужской и женский. Это было в том крыле, который по Октябрьской революции. Там входишь, налево были умывальники, две штуки, а потом три кабинки. Туалетов вы таких не помните, какие тогда были туалеты. Из какого-то серо-зеленого камня, все это выложено с какими-то вот для ног.
И.С.: Было дежурство, мыли полы по очереди?
С.В.: Я не знаю. Туалеты люди не мыли, там, наверное. Уборщица какая-то мыла. Я не знаю, кто мыл туалет, но я знаю, что жильцы туалет не мыли.
И.С.: А общий коридор?
С.В.: А общий коридор жильцы мыли. Мы свой коридор по очереди мыли.
И.С.: То есть, были установлены какие-то дежурства?
С.В.: Да. Вот дежурит квартира. Ты должен кухню убрать, там все привести в порядок, свою плиту, каждый свою плиту убирал сам, и коридор раз в неделю мыли, каждый день подметали, и кухню на ночь запереть. В двенадцать часов кухня запиралась на ключ.
И.С.: Зачем?
С.В.: Что бы никто с улицы не зашел. Раньше никаких домофонов не было. заходи, пожалуйста, с улицы. А у нас же здесь вообще проходной двор.
И.С.: Парадная не запиралась?
С.В.: Нет. его как-то пробовали запирать, но что-то из этого ничего не вышло. Обычно его на зиму забивали и ходили через двор, к в собачьем сердце.
И.С.: А на зиму, чтобы не заходили, не грелись?
С.В.: Наверное. Не знаю. Почему-то на зиму это закрывалось.
И.С.: Или может быть из-за экономии тепла.
С.В.: Не знаю по каким причинам, но на зиму запирали, закрывали, забивали и ходили мы через подворотню, через эту страшную. И здесь было страшно ходить, потому что здесь же еще и чердак был…лестница на чердак была.
И.С.: А там черная кошка.
С.В.: А там черная кошка. А еще у Райки была собака. Немецкая овчарка.
И.С.: Многие держали питомцев?
С.В.: Нет. вот только она одна держала. Однажды я шла и собака, я так думаю она просто от радости на меня бросилась, а я маленькая была и я упала. И после этого Райку заставили ее аннулировать. И собаку больше никто не заводил.
И.С.: А кошки?
С.В.: Я не знаю. Что-то раньше люди не занимались этим. Кошки может и были. Я не помню.
И.С.: Может они жили своей жизнью? Подкармливали вы их да и все.
С.В.: Не подкармливали никого. Во дворе у нас никаких кошек не шаталось. Не было кошек. Наверное, никто не держал. Тараканы были. Огромные ходили по коридору.
И.С.: Коричневые?
С.В.: Прусаки. И крысы из магазина прогрызали полы. Потом дед как-то сделал. Он набил стекла и цемента, это вокруг трубы они обычно прогрызали. Все это сделал и прекратилось хождение. Это они уже прогрызть не могли.
И.С.: А расскажите еще про ледяные палатки.
С.В.: Зимой к Новому году здесь строили такую горку, перед памятником Ленина, типа голова что ли. Из нее катались и по правой и левой стороне памятника, стояли ледяные палаточки, ларечки и в них книги продавали, еще что-то. Я помню книги продавали и вот там я купила книжку, она до сих пор у меня цела. Очень было интересно.
И.С.: А кто сооружал?
С.В.: Это я не знаю.
И.С.: А какие там фигуры были? Дед Мороз, Снегурочка?
С.В.: Дед Мороз, наверное, Снегурочка.
И.С.: Они светились или нет?
С.В.: Нет. По-моему, они не светились.
И.С.: Сейчас делают такие скульптуры изнутри светятся.
С.В.: Они были какие-то попроще, мне кажется, но для нас это было очень интересно.
И.С.: Интересно то, что книжные палатки в ледяных домах.
С.В.: Да, да, да.
И.С.: С Лажечниковым это никак не вязалось?
С.В.: Может кто это делал, так и задумывал, но я не знаю.
И.С.: Какое-то чудо. Ледяной дом. Помните же?
С.В.: Помню, конечно.
И.С.: Может, прям напротив дома Лажечникова поэтому и строили?
С.В.: Мне кажется, это было ни с чем не связано. Просто так вот сделали и все.
И.С.: Спасибо, вам, огромное.