Проект Алёны Терешко «Игрушечная Коломна», воплощённый в Арткоммуналке в июне 2021 г., основывался на историях игрушек, рассказанных Алёне коломенцами.

В Арткоммуналку Алёна прибыла вместе с мужем, Антти, который был и в каком-то смысле участником проекта и в какой-то степени его вдохновителем, а также с игрушками-зверюшками, обитающими вместе с парой.
– Алёна, в Коломне к вашим игрушечным друзьям кто-то добавился?
– Да! Зверь по имени По (мы пока не определили, что это конкретно за зверь…) – нам его подарила Лада, попугай, подаренный Инной, а ещё кот Гена и зайка Шаня. И ещё одного мы подобрали на улице. Несчастненького. Об этого медвежонка «бычки» тушили, так что его теперь надо реабилитировать и любить.
Звери участвуют в жизни
– Как вам в принципе пришла идея такого проекта?
– Через мужа. Я переехала к нему жить, и у него везде в доме были игрушки, всего около 50. И до этого он мне дарил игрушки и всегда расспрашивал про игрушки. У меня до него была единственная игрушка, и когда Антти спросил меня, как её зовут, а я не смогла ответить, он страшно удивился: как такое может быть?! Вот правда странно: у меня из детства нет ни одной истории, связанной с игрушками. Может быть, потому что мы с сестрой играли, сами перевоплощаясь в животных, или любили лепить из их пластилина...
В общем, сначала я все эти разговоры про игрушки воспринимала как шутку. А когда к Антти приехала, попала в мир, когда эти звери участвуют в жизни. Например, они проверяют приготовление супа, комментируют: если тигр – в супе оказывается мало мяса, медведь – против картошки. И это не значит, что таким способом муж мне хочет сказать, что в супе не хватает мяса или много картошки. Это мнение именно их, этих зверей, они не одно и то же с мужем. У них своя жизнь, свои понятия, свои представления, свои мнения. И вот я стала всё это записывать, мне стало интересно. Интересно, как люди общаются с игрушками. Я изучаю эту тему, но не с помощью специальной литературы – мне нравится наблюдать.
– А муж кто по специальности?
– Философ и историк. Поэтому он своих зверей наделяет специально противоположными взглядами. Вот живут у нас вместе два зверя с противоположными взглядами. Как им жить вместе? Не ссориться, не спорить? У нас даже суды бывают.
– Ох ты!
– Да, ну, конечно, суды игрушечные… Вот самый последний был такой. Мы приобрели медведя Валентину в Пятигорске, 1936 года (она была грязненькая, порыжелая, но мы её отреставрировали). И у нас уже жил к тому времени Наха – пингвин. Вот он стал при Валентине ловить рыбу, а она захотела одну рыбу. Но Наха сказал: нет, это мои рыбы, я поймал! А она с 36-го года ведь, у неё коммунистическая идеология. Как же так, говорит она, у нас же всё общее, а ты собственник, ты кулак! И нам пришлось устроить разбирательство, на котором каждый из наших зверей высказал свою точку зрения. У нас есть медведь Исаваликарху – и судья и помощник всем, старейшина. Вот он в результате нашёл такое решение, которое им обоим не понравилось. Но жизнь – это общение, это компромисс, и спорщикам пришлось идти на компромисс: рыбу Вале надо дать, а Наха может ловить не больше пяти рыб для себя, чтобы не быть кулаком.

Некий «третий»
– Алёна, а какую цель вы хотите достичь вашим проектом?
– Меня интересуют человеческие, социальные вопросы. Столкнувшись с игрушкой, я вдруг почувствовала какой-то её потенциал: люди самовыражаются через неё. Мне интересно наблюдать это взаимодействие, исследовать через него человека, человечность: как люди чувствуют, какие у них ценности, что вообще в человеке есть…
– И это можно через игрушки понять?
– Не знаю, наверное. Вот дети, например, используют игрушки, чтобы проигрывать ситуации и общаться. И многие взрослые используют игрушки для этого. Игрушка – это некий «третий», который присутствует во взаимодействии взрослого и ребёнка. Игрушка удовлетворяет потребность человека в посреднике при общении.
– Такой психотерапевт…
– Может, психотерапевт – это громко сказано… Взрослому ведь не всегда хватает времени общаться с ребёнком. А игрушка рядом всегда, с ней можно всегда пообщаться, она тебя не бросит. Я расспрашивала многих взрослых, которые хранят свои детские игрушки об этом. Например, брат мужа показывал мне свою детскую фотографию, на которой он обнимает собачку (она была сделана, когда мальчика готовили к серьёзной операции). И он говорил: смотри, ребёнок боится, и для него эта собачка в тот момент так важна, так необходима! Так что у игрушек есть несомненный потенциал общения.

Они все очень разные
– У игрушек есть душа?
– Да. Теперь я это знаю. И у них есть характеры. Я в Коломне открыла для себя кукол – благодаря одной женщине, Маргарите, которая живёт на Посаде. Она собирает кукол, и я ходила к ней рисовать их. Когда кукол всего две, ну пять, десять, ты не можешь делать какие-то наблюдения и выводы. Но у Маргариты их много, очень много, несколько сотен! И я вдруг ощутила, что они все очень разные. Как наши звери. У них у всех свои характеры. У них даже лица совершенно очевидно разные! Нет ни одного повторяющегося лица, нет двух кукол с одним характером: одна любит обижаться, другая такая восторженная, третья просто задумчивая, есть какие-то недовольные... Ну по лицу же у них видно!
– Интересно: они же все стандартные-фабричные-одинаковые. Это же не авторская кукла. Как же так получается?
– Я сама не знаю! Я много с кем на эту тему разговаривала и услышала такую мысль, для меня новую: у массовых, не авторских кукол считается, что чем больше тираж куклы, тем она лучше. Т.е. нужно сделать такую идеальную куклу, чтобы все хотели её купить. Как Барби. Кстати, у Маргариты тоже есть несколько Барби, но вот их максимально тяжело и неинтересно рисовать, потому что они одинаковые. Я не вижу в них разницы, характера не вижу.
Два медведя
Знаете, у меня есть потрясающая история про двух медведей. Я в Хельсинки давала объявление, что рисую портреты любимых игрушек. И пришла девушка Марианна, попросила нарисовать двух мишек и рассказала их историю. Она только родилась, и папа подарил ей медвежонка. Точно такого же медвежонка он подарил её сестре – двенадцатилетнему подростку. И сестра положила медведя в шкаф – он ей был уже неинтересен. А Марианна с ним играла, спала, практически не выпускала его из рук. И когда ей исполнилось 30 лет, она была у мамы и нашла второго медведя. Два медведя воссоединились. Вот посмотрите, какие они…



фото из архива А. Терешко
– Вот это да!
– Это совершенно два разных медведя! Это невозможно, но если просто показать кому-то этих двух медведей и не рассказать эту историю, никто просто не поверит, что они одинаковые!
– Значит, куклы что-то всё-таки берут от своих хозяев!
– Однозначно! У нас даже такая с друзьями есть шутка: чем больше любишь друга, тем лучше твой друг: ты в него вкладываешь свою любовь, душу – и он становится лучше и лучше. Игрушка тоже, когда любишь, становится такой… Медведь Марианны лучше: ведь его столько любили, столько в него вложили своей души. И брат Антти тоже до сих пор хранит свою собачку. Когда я её рисовала, я просила рассказать про неё историю. А он говорит: понимаешь, нет никакой истории, но когда я с ней, я точно знаю, что у меня есть хотя бы одно существо, которое меня понимает и принимает таким, какой я есть.
Никогда не называет игрушками
– Вы совмещаете свою и игрушечную реальность или для вас это отдельный какой-то мир? Это ваше настоящее или уход от реальности?
– Уйти достаточно сложно, потому что у нас муж играет). И потом, уйти можно туда, где тебе комфортно. А мне в этом мире игрушек бывает некомфортно. Например, эта Валя иногда заявляет, что она любит Сталина... То есть это не комфортный идеальный игрушечный мир, в котором ты можешь придумывать всё: поскольку это уже мир на двоих, меня и мужа, там всё сложнее. Поэтому это, скорее, такой сопутствующий мир, сопутствующая реальность.

– А ваши друзья в этом мире есть? Ваши человеческие друзья?
– Да. И им тоже приходится считаться со всеми нашими зверями. Однажды мы были на встрече с художниками с нашим котом Петровичем (это как раз моя игрушка, что была без имени, пока я не познакомилась с Антти). Художники обсуждали, где взять деньги на свои проекты, и тут Петрович вдруг говорит: у меня идея! И что-то такое им предлагает. Художники посмеялись, конечно, кто-то сказал, что это превосходно, хотя идея, конечно, была такая бредовенькая, но всё-таки… Кстати, Антти никогда не называет наших зверей игрушками. Он сердится: что такое игрушки? ты – игрушка?
– А как он их называет?
– Друзья, медведи. Кстати, у нас недавно тоже были выборы. Антти привёз из Франции медведя Егора. Он оказался «жёлтым жилетом», радикалом, стал говорить про революцию, Робеспьера… и потребовал выборов, чтобы сменить нашего старейшину Исаваликарху. И мы устраивали выборы. Люди пришли смотреть на них, но право голоса было только у наших зверей, люди могли только слушать. И у нас были дебаты, выступали оба медведя. А потом вышел слон Юмба и сказал, что это наверняка конспирация медведей, и, кто бы ни выиграл, они уже наверняка договорились. Потом вышел ещё один медведь, Архи, и заявил, что в бюллетенях нужен третий пункт – за анархию. А тигр Тики сказал, что не должно быть третьего пункта, потому что он уже с обоими претендентами договорился, что у него будет комната, где он будет хранить мясо… В общем, началась полная неразбериха. И когда проголосовали, выяснилось, что за радикала никто не проголосовал. Три голоса было за Исаваликарху и три за анархию. Непонятное состояние...
– В игрушечном мире свои проблемы, которые почему-то похожи на проблемы человеческие…
– Мы с Антти говорили про это. Постгуманизм, трансгуманизм – сейчас эти темы очень популярны. Можем ли мы научиться мыслить и смотреть как пчёлы, роботы?.. Антти говорит, что всё равно это будет очень высокое, но человеческое достижение – если кто-то сможет достичь взгляда пчелы. Он больше на роботов надеется. Я-то как раз не надеюсь. Потому что: а как же тогда душа? Антти считает, что будет и у роботов душа. А я считаю, что душа будет только тогда, когда робот научится страдать. Как бы он прекрасно ни думал, делал всё то же самое, что человек, но пока не сможет страдать, не будет у него души.
Да… От человека сложно уйти… Да, может, и не надо? В человеке много сложного, интересного, непознанного.

Расширять мир
– Алёна, вы какие-то интересные игрушечные истории узнали в Коломне?
– Да. Я когда готовилась к выставке, составила список из 16 участников и их животных. У каждого – своя игрушечная история. Вот, например, Оксана, довольно взрослая девушка, рассказала, что у её кошки Кики росла шерсть: ей купили белую игрушечную кошку, у которой вдруг стала расти шерсть, росла-росла, пока глаз не стало видно. Она кошку причёсывала, а потом постригла – и шерсть перестала расти.
– Может, специальная игрушка такая, с растущей шерстью?
– Не знаю, всё может быть, но её, по крайней мере, об этом не предупредили. У Инны история про куколку. Когда она её получила в детстве – это было исполнение мечты. Она хранила её 25 лет. А потом маленькая дочка её… украсила фломастерами, и отмыть её не смогли. И сейчас она её не может больше найти. Наталья рассказывала про куклу на свадьбу – было когда-то модно кукол на машину свадебную сажать: она сама сшила кукле платье, очень была к ней привязана...
Знаете, я вообще очень полюбила Коломну. Может быть, ещё сюда приеду, какой-то новый проект придумаю. У меня есть желание, даже потребность расширять свой мир.
– Идеи следующих проектов уже есть?
– Я человек такой… немножко однодум. Не как Цезарь, совсем наоборот: мне важно осмыслить всё, что происходит здесь и сейчас, не отвлекаться на другое. Хотя, у меня есть, конечно, проекты в запасниках в качестве идей.

Фото: Александр Уваров